Екатерина Вайсфельд - Тверской король

– Конечно! – ответила радостная Полина, расцветая на глазах.

И девочки вновь сошлись в дружбе, будто ничего и не было. Счастливое детство, в котором обиды уходят так же легко, как пролетает день в новых интересных играх. Так уходило лето.

Баба Галя интенсивно теряла память. Бывали вечера, когда болезнь её обострялась и она блуждала по деревне долго, пока случайно не выходила к дому. Часто наведывалась по соседям, задавала одни и те же вопросы:

– А мужик у энтой е? – спросила она как-то Надежду Петровну, сидя за столом в гостях, громко цедя чай из блюдца.

– Какой мужик, тёть Галь? – удивилась жена охотника. Пашка сидел за тем же столом и давился от хохота в ладошку.

– Да твой, твой мужик. Хде спрашиваю? Одной тяжко, ой, тяжко, – прихлёбывала она чай подвижными синеватыми губами.

– А… Мой мужик-то. Да дома он, со мной. А сейчас в лес ушёл, на реку, рыбу ловить.

– Тяжко одной, дай бог, дети есть, и те не в помощь, – на этом баба Галя замолчала и продолжала пить чай в тишине. Паша смотрел на маму весь раскрасневшийся, вот-вот он прыснет от хохота. Надежда Петровна погрозила ему кулаком и принялась чистить картошку дальше. Молчание было неловким, но не для бабы Гали. Изредка она отрывалась от блюдца, к которому, казалось, были приклеены её жилистые руки, и с любопытством ребёнка рассматривала кухонные стены: картины из бересты, часы, полочки с посудой. Наконец остановила взгляд на хозяйке дома.

– Так мужик-то у энтой е?

Паша, не выдержав, скатился с табурета и, спотыкаясь об обувь у входа, вылетел на улицу.

– Есть, есть, тёть Галь, – терпеливо отвечала Надежда Петровна. – Уехал он временно, – показала она рукой в сторону леса, как будто баба Галя к тому же ещё и плохо слышала.

В том же месяце у Евгения Николаевича случился юбилей. Праздновать решили на устье. Там был пляж длиной метров двадцать. С красивым видом на другой берег, где грядой с двух сторон стояли сосны и где было то место, по которому была названа деревня, – излучина. Когда садилось солнце, левая сторона берега долго ещё держала на себе его лучи, подсвечивая сосны тёплым медным цветом. Дорога к устью петляла через два поля, а потом через лес, где убегала по склону двух крутых поворотов. Создавалось впечатление, что машина падала с дороги в обрыв. Хвойные ветки резали по боковым стёклам, по колёсам стучали торчащие от опрокинутых деревьев сучья. Подход к пляжу был крутой, с обрывом. Над обрывом была широченная площадка. Каждую весну охотники расчищали её для ночлега – недалеко было место глухариного тока. На площадке был сколочен стол и сделано место для костра.

На празднество из Москвы приехал Алексей – двоюродный брат именинника, Саша Шустров, друг семьи, с женой Любой и Владимир Чумаков, тоже охотник, кинолог. Надежда Петровна нарезала на праздничный стол закуски из свежих огурцов и помидоров с зеленью, намыла яблок, слив, испекла черничный пирог (в этом году урожай ягод был бедным, малины совсем не было, а черника – местами, маленькими пятачками, и то мелкая, редкая, больше кислая, чем сладкая), намариновала шашлык. И финалом праздничного стола должен был стать арбуз, специально привезённый братом из Москвы. Также приехал старший сын, один, без девушки. Олег стал совсем взрослым и самостоятельным. Надежда Петровна гордилась красотой и целеустремлённым характером своего сына. К своим годам он мог похвастаться несколькими титулами в спорте и учёбой в престижной спортивной академии. Из деревни были приглашены Юрий Степанович с дочкой и две Вари с мужьями, с которыми охотники сдружились ближе всех. Но те по стеснительности отказались.

Мужики пили водку, женщины цедили маленькую бутылочку коньяка. Пели песни под гитару, обменивались поцелуями с именинником. Вспоминали случаи на охоте, курьёзы, хохотали до слёз. Костёр тем временем угасал, уголь был размешан, взлохмачен, на шампуры нанизали мясо, и стекающий с него сок волновал собаку, что не находила себе места в общем веселье. Кое-где под головёшками вновь вспыхивал огонь и трещал от шашлычного жира, капающего в горящие угли. Языки пламени тянулись к истекающим маринадом кускам и до черноты обжигали насаженный на шампуры лук.

Разомлевший от водки, жара угасающего костра и от тёплых пожеланий восторженный Евгений Николаевич играл на гитаре Высоцкого. Ему подпевал Алексей. Заходящее солнце щекотало левый берег устья, подсвечивало часть воды. Туда же, в воду, в речной песок, но с этого берега, где шло веселье, Олег погрузил арбуз, чтобы охладить его перед подачей на стол. Течение было слабым, и арбуз ушёл в песок, оставив наружу половину своего полосатого бока. Евгений Николаевич, раззадоренный песнями, решил похвастаться достижениями сына. Уговорил Олега сделать сальто. Надежда Петровна заохала и истерически закричала мужу:

– Женя, он же убьётся здесь! Останови его!

Евгений Николаевич, продолжая бегать пальцами по грифу гитары, замотал головой и между словами песни выкрикнул:

– Сиди ты, он профессионал.

Олег, сам немного захмелевший, вышел на ровное место, сгруппировался и сделал одиночное сальто. Надежда Петровна охнула. Юрий Степанович захлопал в ладоши.

– Молоток! Ну здоров, здоров, – и все потянулись за стаканами.

Внуки Варвары Семёновны тоже были на этом празднестве, им робость была не знакома. В этот вечер за детьми никто не приглядывал, они были предоставлены сами себе. Паша с Серёжей были заняты своими развлечениями, время от времени к ним присоединялась Полина, но ей быстро становилось скучно, и она чаще сидела на бревне у стола. Когда шашлык был приготовлен и всем раздали шампуры с обжигающим от жара углей мясом, дети собрались вместе. Ребята о чем-то подозрительно шушукались. Потом Паша сбегал к машине, принёс пакет. Серёжа встал, загородив друга, а тот в этот момент что-то быстро умыкнул со стола, завернул в пакет и дал дёру к реке. Серёжа побежал за ним. Полина вопросительно посмотрела на Олю. Та тоже это заметила и ответила на Полинин взгляд пожатием плеч. Стас, который, видимо, узрел своими ловкими глазами, что стащили ребята, вскочил и кинулся вдогонку. Полина пододвинулась ближе к подружке.

– Интересно, что бы это могло такое быть? – спросила она Олю. Та улыбнулась, театрально пожав плечами ещё несколько раз, и продолжила отрывать мясо от шампура. Вставать с бревна было лень, животы были набиты разными яствами, после мяса прибавилась ещё сонливость, и девочки решили оставить без внимания мальчишеские секреты. В скором времени вернулся Стас и выдал их тайну.

– Коньяка стащили. Мы все попробовали. Не понравилось. По мне, так гадость, в рот не возьмёшь.

Вечер окончился пусканием в ночное небо искр из ракетницы.