Алекс Ведов - Пока не пройдёт дождь

Как знать, размышлял я, шагая по дорожкам, аккуратно посыпанным гравием и украшенным первыми опавшими листьями. Может, он в этом и прав. Каждому – своё. У меня супруга, с которой живём, можно сказать счастливо. Уже двадцать два года, дочь и сын почти взрослые. А ему и без того всегда было хорошо. Его жизнь наполнена другим содержанием, наверное, ничем не худшим. Он всегда был увлечённой личностью, и всё, чем он занимался, вполне заменяло ему пресловутое тепло домашнего очага.

Я опять поймал себя на мысли, что думаю о Е.Г. в прошедшем времени. «Чёрт побери, – подумал я с внезапно нахлынувшей непонятно на что злостью, – неужели это фатально? Неужели умный, образованный и полный сил человек может вот так, ни с того ни с сего, превратиться в овощ? И неужели ничего нельзя с этим поделать? Я, его давний друг, ничего не могу сделать? Но если врачи не могут, я-то что могу?»

Но какая-то часть меня, вопреки здравому смыслу, упорно отказывалась принимать случившееся. Я не мог это чётко себе сформулировать, но что-то подсказывало: тут некий особенный, даже исключительный случай, и подхода только с медицинской стороны недостаточно. Вполне вероятно, что произошедшее с Е.Г. имеет отношение к нему не столько как к человеку из плоти и крови, сколько к его личности. А эту личность я знал лучше, чем любой из его нынешних коллег.

Надо хотя бы попытаться разобраться во всём этом, и если получится… Что получится? Понятия не имею, но нечто такое, что повлияет на ситуацию к лучшему, поможет врачам вернуть Е.Г. к нормальной жизни. Или хотя бы в сознание. Да, вот это придало бы смысл моему пребыванию здесь. А иначе – ради чего болтаться тут ещё какое-то время и уехать ни с чем?

Но для начала необходимо больше узнать о том, что занимало Е.Г. последние полтора года. Его эксперименты с погружениями. Собственно, я за этим сюда и ехал. Если не помочь ему самому, то хотя бы узнать, чего он достиг, и донести это до широкой читательской аудитории.

Ведь он наверняка дал бы мне возможность самому пройти через данный опыт. Только так и можно составить представление о том, что я хотел узнать и обнародовать. Вообще, это моё профессиональное кредо – как можно ближе знакомиться с предметом, о котором будет идти речь, а лучше всего иметь дело непосредственно. В этом мы с Е.Г. совпадаем во взглядах. С чужих слов – уже не то. С таким же успехом можно добыть информацию из специальной литературы или интернета, благо она общедоступна и её хватает.

Итак. Во-первых, мне нужно получить доступ к тем результатам, которые к настоящему времени получил Е.Г. в ходе своих исследований. Во-вторых, мне нужно пройти хотя бы через одно погружение.

Но пойдёт ли мне навстречу администрация? Ведь понятно же, что сейчас им всем не до меня. С другой стороны, я никому не помешаю, и не вижу веских причин, по которым они бы мне отказали. По крайней мере, попробовав договориться, я ничего не теряю.

С этими мыслями я вернулся к себе в комнату и остаток дня провёл, прикидывая так и этак свои дальнейшие действия. Заснуть долго не мог: впечатления последнего дня вихрем роились в голове. И когда всё-таки провалился в объятия Морфея, мне приснился довольно странный и пугающий сон.

Мне приснилось, что мы с Е.Г. в аквалангистском снаряжении ныряем в то ли озеро, то ли в море на большую глубину. Там на дне лежит давно затонувший корабль, а в трюме, как мы предполагаем, находятся некие сокровища, которые мы намерены достать и вытащить на поверхность. Вода холодная и тёмная, и на этой глубине почти ничего не видно, однако у нас есть подводные фонари. И вот мы уже у цели, видим эту тёмную громаду – галеон или фрегат, наполовину зарывшийся корпусом в придонный ил. В корпусе сбоку зияет чернотой огромная пробоина, и мы заплываем туда. Долго обшариваем нутро корабля, но не находим ничего стоящего. Уже хотим подниматься, но тут Е.Г. находит нечто такое, что привлекает его внимание, и подзывает меня. Я подплываю и вижу некий артефакт, напоминающий уродливую человеческую статуэтку, довольно большую – в половину человеческого роста, и сделанную из неизвестного мне материала, похожего на тёмный металл. Я почему-то сразу понимаю, что она создана не людьми, а какими-то другими существами с чужеродным разумом и гораздо более могущественными. Мне становится очень страшно, – я чувствую опасность, исходящую от этой штуковины. Я пытаюсь дать понять Е.Г., что нужно скорее уплывать отсюда. Но тот продолжает осматривать и ощупывать странное изделие. И вдруг оно оживает, как в зловещем кукольном мультфильме, и хватает моего друга за руку. Одновременно на бесформенной голове статуи проявляется отвратительная устрашающая морда, она скалится и злобно гримасничает. Е.Г. отчаянно дёргается, пытаясь освободиться, но тщетно. Я бросаюсь ему на помощь, теперь мы вдвоём силимся вырвать его руку, но жуткий идол вцепился мёртвой хваткой и не отпускает. Ни приподнять, ни сдвинуть с места проклятое изваяние не получается – оно то ли прикреплено к днищу, то ли невероятно тяжёлое… А время идёт, и кислорода в баллонах становится всё меньше. В какой-то момент мы оба понимаем, что из дьявольского капкана вырваться у Е.Г. не получится. Я вижу сквозь маску на его лице выражение обречённости, он жестами показывает мне, чтобы я поднимался. Я нахожусь в ужасе и отчаянии, хочется орать, но кислород на исходе, я задыхаюсь, слёзы бегут из глаз… Но в конце концов не выдерживаю, выплываю через пробоину из корабля и устремляюсь наверх, к поверхности, откуда просачивается солнечный свет.

А Е.Г. остаётся там, внизу, в мрачной холодной темноте. Один. Пока живой.

Я ничего, ничего не смог поделать. Я оказался вынужден оставить его там, чтобы не погибнуть самому. Сознание этого было настолько душераздирающим, что я забился в истерике, завопил во весь голос…

…и проснулся. Сердце бешено колотилось, и я чувствовал, что мне реально не хватает воздуха. Было тихо, и за окнами стояли серые предрассветные сумерки.

Боже, какой кошмар, думал я, сидя на кровати и глядя перед собой в темноту номера. Такого давно мне не снилось. Сновидение было очень реалистичным, словно бы всё случилось наяву. Понятно, что оно навеяно последними событиями, ассоциациями с термином «погружение»… Но может, оно означало нечто большее? Кто его знает…

До утра я уже не заснул.

На следующий день сразу после завтрака я отправился в административный корпус. Мне стоило немалых трудов добиться аудиенции у главврача (это был первый заместитель Е.Г., на данный момент исполняющий его должностные обязанности). Ещё труднее было договориться, чтобы он разрешил мне посетить палату, где сейчас находился мой друг. Всё же я получил всемилостивейшее согласие, благо Е.Г. своевременно позаботился о том, чтобы известить управляющий персонал о моём визите.