Владимир of Владимир - Русь святая

После службы, батюшку пригласили к офицерскому столу, накрытому на крепостной стене, в шатре. Помимо коменданта, за столом присутствовали идущие на поправку, Капитан Сивуха двадцати восьми лет, командир второго батальона, раненный в грудь, подполковник Розенштраух, сорока трёх лет, командир третьего батальона, раненый в плечо и в бедро, штабс-капитан князь Лопухин, двадцати пяти лет, командир роты в батальоне Сивухи, тоже раненный в грудь, коллежский секретарь фон Клюге и прапорщик Якименко, тоже присутствовали за столом. Здесь были и дамы, во главе с воспитательницей Верой Ильиничной. Не офицерский командный состав, по требованию этикета светского общества, за стол не приглашали.

Классная дама Вера Ильинична, узнав, что подполковник Розенштраух вдовец, буквально денно и нощно проявляла о нем заботу. Она даже похудела и помолодела, не смотря на утомлённость постоянная улыбка не сходила с её лица. Наш бедный подполковник наконец встав на ноги, осознал что буквально не может шагу ступить, без своей хранительницы. И то сказать, что он после ранения ещё был слишком слаб для самостоятельных движений. У Розенштрауха была раздроблена ключица, и поэтому Вера Ильинична даже теперь за столом, резала мясо ему в тарелке.

По скучающему лицу князя было видно что красавица Хвощинская ему надоела, и теперь он её игнорировал, тем самым приводя красавицу в уныние, заставляя страдать, хоть та пыталась это скрывать. Влюблённый в Хващинскую прапорщик, пытался утешить её оскорблённое самолюбие. За ней, пытался приволокнуться и капитан Сивуха, до сих пор считавшийся лучим бретёром в полку. Про него говорили, что он убил на дуэли трёх человек, причём не разу не был уличён в этом. Владимирский на правах коменданта, сидел между фон Клюге и отцом Николаем, стараясь почивать своего духовного гостя:

– Батюшка, возьмите телятины, очень уж мясо хорошо потушено.

– Спаси Бог вас любезный.

– Батюшка не угодно ль вина?

– Хорошое вино, не откажусь от стоканчика. – Окал поп.

– Отец Николай, разве церковь поощряет вино питие священникам? – Больше для того, что бы уязвить попа, скучал капитан Сивуха.

– Истинно так. Но разве Сам Спаситель, по просьбе Своей Матери Пресвятой Богородицы, не превратил воду в вино, будучи на свадьбе. Все полезно человеку, ежели он употребляет всего в меру.

– А где она, та мера? – Спросил доктор: – Казалось бы, я много не ем, но вот слаб, люблю что-нибудь изысканного.

– Сее есть, гортанобесее. Сам грешен, прости меня Господи. – И отец Николай перекрестился, сделав страдальческое лицо, под общие смешки обедающих: – Однако, Господь научил нас воздержанию, постясь сорок дней и молясь до кровавого пота. Тем самым вразумляя Апостолов, о благостном воздействии на нашу душу и тело, молитвы и поста. Слава Тебе Боже Наш, слава Тебе! Слава Отцу и Сыну и Святому Духу! – Отец Николай стал крестить себя крестным знаменем, а затем обратился к Сивухе: – Вот вы господин капитан, хоть и не исповедовались, а все таки я ведаю что вы курите. А сее есть угождение своему чреву любезному. А коли мы на войне, и Господь призовёт вас к Себе, где вы там табаком разживётесь? Так и будете страдать вечно не обретя оного.

– Не велика беда страдать без курения, гораздо несносней выслушивать скучные нравоучения. – Ответил капитан Сивуха, откладывая нож с вилкой и доставая сигарету.

– Чада мои, ах если бы у нас всех лишь один грех нашёлся. Заглянем в себя повнимательнее, и ужаснёмся количеству страстей, управляющими нами.

– Так мы и грешим, что бы нам каяться. Это что же, по вашему отец Николай получается, раз все мы грешим, и не грешить не можем, то и спасения нам нет? – Как бы удивляясь спросил подполковник Розенштраух.

– А скажите господин подполковник, коли бы завтра, придумали бы такой закон, по которому те что курят, подлежат смертной казни, бросили вы бы курить тогда?

– Эк вы замахнулись отец Николай. Кто ж такой глупый закон издаст.

– А всё таки, коли был бы такой закон, бросили бы табакокурение? – Не унимался поп. За столом все примолкли ожидая ответа, кроме капитана Сивухи продолжавшего аппетитно курить папиросу, обдавая окружающих дымом. Розенштраух видя, что от него ждут ответа, раздумывая произнёс:

– Ну, вы сказали. Конечно бросил бы. И не из-за угрозы смерти вовсе, а потому, что закон превыше всего.

– Вот оно как. А ради любви к Богу, курить бросить не хотите, что бы выполнить заповедь Божью, не чревоугодничай. И получается, коли мы приносим покаяние, то произносим токмо пустые словеса, а страсти свои и не думаем выправлять.

– Разве кроме Святых, бывают без грешники? – Спросила Вера Ильинична.

– И Святые тоже грешат. Только грехи их мысленные. Разве можно противостоять помыслам? Но и их, коли они греховные, мы должны прогонять в тот же миг, как они к нам в ум входят. А вот выполнять Божественные заповеди, не укради, не прелюбодействуй, не чревоугодничай, не убий, выполнять в наших силах, ежели мы будем просить помощи у Господа Нашего Иисуса Христа. А Господь любя нас, токмо и ждёт, когда мы сами явимся к Нему. – Произнеся все это, отец Николай с любовью смотрел на собравшихся за столом.

– Нелепица какая-то выходит, Господь нас ждёт что бы с Ним соединились, а вы сами многим отказали в Святом Причастии. – Равнодушным тоном парировал Сивуха.

– Вовсе даже не так. Убийство даже врага, сее есть грех. И прежде нежели мы хотим принять Святых даров, став причастниками соединения с Телом Христовым, прежде мы должны очистить свою душу покаянием. И Бог здесь не причём, – Я стою и стучусь на пороге, – говорит Он, а мы не можем открыть свою душу, из-за окаменелого не чувствия, и не имея должного покаяния, не можем прилепится к Богу. Каждый думает что его грех или подлость, не такие плохие как у других. Разве бывает такой офицер, который не правильно приняв решение в бою, тем самым неоправданно погубив своих солдат, не начнёт обелять себя, обвиняя врага, смежные подразделения, а в своей душе, даже само руководство своё. Разве хирурги не совершают ошибок? По бражничать до утра, а утром являются оперировать болящего, и из-за беспамятства и трясущихся рук, не оперирует, а буквально режут своего пациента. Апосля выдумывает десятки причин для своего оправдания, и множество объяснений, почему болезный умер.

После слов отца Николая, на лице капитана Сивухи мелькнуло раздражение, и сразу исчезло. Он поднялся из-за стола и бросив на стул полотенце, сухо произнёс:

– Благодарю господа за прекрасное угощение, хотя беседу приятной не назовёшь. Честь имею.

– Пожалуй и я с вами господин капитан. Предлагаю спуститься в село. – Поспешил за капитаном князь.

– Господа только не верхом. Вам ещё рано. – Предостерёг доктор.