Исраэль Дацковский - Политический иудаизм

Явившийся Дух ценит Фауста очень высоко, хотя и видит в нем исключение из списка обычных людей, признавая его желание и возможность подняться до духов:

Где мощный зов души, где тот титан могучий,

Кто Мир весь обнимал, кто мыслию кипучей

Сравняться с нами, духами, желал?

(перевод с немецкого Н. А. Холодковского)

Воспользоваться возможностями вызванного Духа д-р Фауст не успел – ему помешал его неожиданно явившийся его ученик Вагнер. Но зато успел отнестись к вызванному Духу не как к учителю, а минимум как к равному:

Вся эта часть, по сути, посвящена выполнению д-ром Фаустом четвертого указанного нами аспекта, но в силу нееврейского происхождения д-ра Фауста он не смог и изначально не мог познавать науки именно и только как познание Тв-рца вселенной. И мы видим, что даже огромное познание, но при этом материалистическое, отделенное от Источника знания, познание наук, не направленное на познание Источника, к успеху овладения знанием может привести, а к успеху понятия внутренней сущности мира – не может. Д-ру Фаусту нужна помощь Духа, и совсем не факт, что даже на этом пути можно понять «Вселенной внутреннюю связь».

У д-ра Фауста немало заслуг и по второму аспекту – по аспекту добрых дел. Д-р Фауст своими изысканиями принес много добра жителям окрестных селений. Он успешный врач и именно в этом качестве цени́м и почитаем окружением, местными жителями. А раз почитаем, значит, много раз отрывался от своих высокоученых занятий, спешил на помощь заболевшим и был успешен в лечении.

Но… он не реализовал практически ничего из первого аспекта. У него нет семьи, он одинок (одна из причин безрассудного, с полной отдачей погружения в любовь к Маргарите – Гретхен, что отдельно от остальных аспектов заведомо не может оказаться долгосрочным состоянием), он делал добрые дела, не имея в виду активное участие в делах мира ДЛЯ ПОДЪЕМА СОБСТВЕННОЙ ДУШИ. И с третьим аспектом у него проблема. Дело не в «религиозном» служении: мы не знаем, насколько «истым христианином» он был (общение с духами, знание алхимии (которая в его время фактически концентрировала в себе научные знания химии, но ставила перед собой отнюдь не цели познания материального мира) и легкость заключения договора с Мефистофелем не особо хорошо говорят о его христианском служении), но до постоянного ощущения смысла во всех научных и иных рутинных, постоянно наполняющих жизнь делах он явно не добрался.

Итак, даже при великом познании (аналог сегодняшней службы больших интеллектуалов высокой науке или высокому искусству) не удается достичь целей собственной жизни, обрести настоящий покой и счастье до смертного одра (при условии, что смерть приходит не рано), идущие от реализации целей человеческой жизни.

Теперь перейдем к Вагнеру. Он представляет собой человека, сосредоточенного исключительно на книжном знании, оторванном от жизни. Все свое счастье и смысл жизни Вагнер ищет в древних текстах на различных древних языках. Этот педант готов прилежно грызть гранит науки и корпеть над пергаментами, не задумываясь над краеугольными проблемами, мучающими д-ра Фауста.

– в сердцах говорит о Вагнере ученый. Когда Вагнер в самонадеянной глупости изрекает, что человек дорос до того, чтоб знать ответ на все свои загадки, раздраженный Фауст прекращает беседу: без книг нельзя, но книги – только начало познания.

Вагнер – кабинетный ученый, для которого существует только книжное знание: оно должно открыть сущность жизни и тайны природы. Но оно уже записано, а значит – ограничено! В трагедии Гёте Вагнер – антипод д-ра Фауста, стремящегося к постижению смысла жизни посредством активного участия в ней. В первой части трагедии Вагнер выступает как помощник-подручный Фауста, одновременно являясь его противоположностью.

За фигурой Вагнера распознается определенное умственное движение, восходящее к Ренессансу (Возрождению) и ставящее своей целью расширить пределы познания, которое оказывалось самоцельным. Основные усилия были отданы древним языкам, сочинениям античных авторов и риторике, но не попыткам проникнуть в мир реальных сущностей и феноменов, притягивающих д-ра Фауста настолько, что ради этого он готов даже воспользоваться средствами магии. При этом успехи познания Вагнера настолько велики, что именно ему удается создать гомункулуса. Но этот великий результат книжной науки Вагнера неизбежно оказывается недочеловеком – создать, воспитать цельного человека, пользуясь только зафиксированным в момент написания книжным знанием, в непрерывно изменяющемся мире совершенно и принципиально невозможно.

Сам того не подозревая, Гёте наносит сильнейший удар по неизвестному ему современному йешивному харедимному образованию и образу жизни. Уже в конце ХХ века один из серьезнейших раввинов Элиэзер Беркович напишет, что знание, получаемое только из написанных текстов, по сути является караимским знанием, имеющим не столь уж много общего с живым, творящим словом Всевышнего и в древности, в несколько ином воплощении, резко осужденным живым тогда еще иудаизмом, который после долгой истории гетто сам воспринял этот подход и даже объявил его единственно правильным. По сути, образ Вагнера – это портрет сегодняшнего еврейского ультраортодокса, безвылазно сидящего в йешиве и видящего смысл своей жизни только и исключительно в познании огромного корпуса написанных текстов. И Гёте показывает явную тупиковость этого пути – так смысла жизни не познать и к цели жизни не приблизиться, хотя сам Гёте ни смысла жизни, ни ее целей в еврейском понимании представить себе объективно не может.

Но следует отметить, что, несмотря на столь противоречивое состояние – владение, с одной стороны, огромными знаниями и, с другой стороны, знаниями сухими, исключительно книжными, Вагнер, живя достаточно бесцветной жизнью вдалеке от истинной жизни, вполне доволен собой и в своей некритичности (столь противоречащей его большим знаниям) не чувствует недостатка в жизни. Его недостаток чувствуют другие люди именно в том, что не чувствуют присутствия Вагнера в мире.

А д-р Генрих Фауст… Именно своей критичностью и высоким полетом мысли он остро чувствует недостаток полученного знания, в одиночку опять не выводящего на смысл и цель жизни. Но он не может найти пути к наполнению души, к душевному спокойствию, к человеческому счастью.