Мария Мелех - Сны Бога

Не знаю, что было хорошего в тех днях, кроме наконец-то свершившегося благополучия и нашей с Глэдис молодой развеселой любви. Все развлечения мира были в нашем распоряжении. Словно пресыщенные бесы Востока вселились в Запад, покорив его, и когда мы разъезжали по Европе, я чувствовал себя падишахом из индийской сказки. Деньги творили чудеса. В заснеженной Швеции в наш номер подносили ужин прекрасные эмигрантки в красных шальварах. Кожа у них была, как масло грецкого ореха, но Глэдис, конечно, взревновала не на шутку, не позволив мне запечатлеть их на фотопленку, чтобы затем нещадно и бессовестно использовать в своих живописных фантазиях.

В то время она принялась закатывать мне истерики по поводу каждой девицы, появлявшейся в моем исключительно профессиональном окружении. Я ведь был художником! Я пытался объяснить ей это, но она будто забывала, что сама вывела меня в мир больших огней и гулких выставочных залов. Работая над выставкой, я собирался воплотить на холсте двенадцать наяд, и все они, от дымчатых блондинок до восточных красавиц гранатовой спелости, были идеальным воплощением замысла. Джереми подобрал их в лучших притонах нашей галактики – они знали свое дело, но, купаясь в богемной роскоши, еще не были тронуты тленом мимолетности и забвения. Я так и не смог понять, кто из них является моей любимицей: каждая на свой лад была воплощением какой-то потусторонней идеи красоты и гармонии. Я не имею в виду, что у них были одинаково выверенные пропорции фигур и лиц, нет. Но любая из них представляла из себя некий законченный образ, мифическую богиню, героиню древнего эпоса. Ожерелье из фей – и у каждой есть свое волшебное имя, данное ей еще тысячи, тысячи лет назад. Понимаете теперь, о чем я?

И как только ему удалось провернуть это? Думаю, дьявол обострил его нюх, пока он выискивал девушек под разноцветными фонарями ночи. И все лишь для того, чтобы опоить меня этим зельем и не дать выбраться из сетей. Он использовал любые возможности, шел всеми путями, только бы добраться до моего сердца. Он хотел сделать меня таким же, каким был сам. Это вы тоже понимаете?

Он даже выбрал нужный момент, чтобы пригнать эту чудную стаю в мою мастерскую. Глэдис уже неделю была в отъезде (спряталась на каком-то спа-курорте, чтобы сделать мне некий подарок), августовский вечер томил и изводил своей пьянящей красотой, и вдруг! – представьте, что сочный экстракт ваших грез пубертатного периода материализовался на расстоянии вытянутой руки. Изнывая от жаркого одиночества, я, задыхаясь, взобрался на свой этаж, повернул в замочной скважине ключ, включил свет…

«Сюрприииииз!» – радостно зарычал Джереми, развалившийся в моем любимом кресле. В центре зала стояли двенадцать абсолютно нагих красавиц. Освещение было идеальным, их кожа будто испускала золотое сияние. Волосы у всех были длинными, ухоженными, струились, как шелк.

– Боже, Джерри… – изумленно пробормотал я, подходя к ним ближе (чтобы рассмотреть еще лучше). – Совсем не обязательно было их раздевать. Мне все равно понадобится атласная драпировка… Или шифоновая.

– Да что ты, малыш! – он подскочил с кресла и похлопал меня по плечу. – Ты должен знать, с чем работаешь! Повернитесь-ка, девочки!

Стайка грациозно развернулась спинами к нам. Все разнообразие фруктового рая. Девчонки были босиком, но стояли на цыпочках.

– Ты подлец, – с уверенностью сказал я, – у тебя этот дар врожденный?

Это было первое настоящее испытание профессией. Поначалу они заладили приходить все вместе, и мне пришлось потратить немало слов, чтобы объяснить принцип работы. Казалось, стеснение им неведомо от природы: я не успевал и рта разинуть, как они сбрасывали с себя одежды и вставали в самые обольстительные позы. Только потом, после разрыва с Джерри, до меня дошло, что это была его школа. Разговаривать с ними в принципе было невозможно: ни один из человеческих языков, кроме языка тела и взглядов, им был незнаком.

Тем не менее, мне удалось сохранить целомудрие и удержаться от соблазна. Я слишком дорожил своей Глэдис, чтобы пойти на поводу у мимолетной одержимости чужой красотой. Мы провели еще мало времени вместе, и моя любовь к ней покрывала все вокруг радужными переливами, не оставляя надежды на взаимность не только другим женщинам, но даже солнечным бликам листвы на асфальте.

Нет, я не могу сказать, что во всех этих девушках видел Глэдис. Они были слишком разными, а моя юная жена чересчур терпкой. Ее вкус незабываем, узнаваем в малейшем движении. Я всегда сравнивал ее с лучшим сортом корицы, пыльца которой попала в бокал с вином – но ей было мало этих восторженных од. Именно потому, что ее претензии к моей супружеской верности усиливались, ее однозначность проявлялась все отчетливее, и я стремился собрать драгоценности, подаренные мне натурщицами – будь то капли янтаря, или горошины жемчуга – и накинуть их нити на нее. Возможно, уже тогда я услышал едва заметный перезвон разбивающейся мечты, но предпочел прогнать слуховую галлюцинацию прочь. Я хотел жить нашей сказкой. Я был молод, и боялся задумываться над тем, соответствует ли она моим истинным желаниям. Все было настолько прекрасно, что любые мечты отступали перед реальностью – так я мыслил в то время. Сама вечная любовь смирилась предо мной. Она была слишком абстрактна, а длинноногая красавица, сидящая со мной рядом в Роллс-Ройсе 89 89 Роллс-Ройс – автомобили класса люкс, выпускаемые английской компанией Rolls-Royce Motor Cars Ltd. – осязаема, ароматна, насыщена красками лучших модных домов Европы. Мне казалось, это и есть ощущения Бога.

Я не хотел случайно разрушить все. Я воспринимал действительность как картину, состоящую из великого множества пазлов: если дается одна деталь, какое право я имею подвергать сомнению целесообразность другой? Я никогда не допускал этой ошибки, присущей многим – вздыхать о чужих успехах и достижениях, отказываясь видеть их изнанку и желая заполучить лишь засахаренный результат.

Но Джереми… Он стал моим другом и искуснейшим врагом. Теперь без него не обходился ни один день. Каждый мой шаг становился предметом его обсуждения или осуждения. Я делал что-то, приходившееся ему по вкусу, я рисковал, рисуя рисовую белизну запрещенных к показу образов – и получал одобрение. Я трусливо сбегал после презентации вместе с Глэдис, пока она не рассмотрела чешуйчатую кожу змей, подкинутых им в наш лимузин, извивающихся в нем натренированными любовью телами – и видел на следующий день каплю их яда, застывшую в уголке его рта. Я мог вдруг заслышать слабое тиканье под сиденьем своего авто, и с ужасом обнаруживал бомбу, завернутую в малиновую фольгу: она рассыпалась пахучим порошком, и мой злой волшебник оставлял приписку на фантике – «Съешь меня, испей меня» 90 90 «Съешь меня, испей меня» – отсылка к книге Льюиса Кэрролла «Алиса в Стране Чудес» (фразы «Съешь меня» и «Выпей меня»). «Приключения Алисы в Стране чудес» (англ. Alice’s Adventuresin Wonderland), часто используется сокращенный вариант «Алиса в Стране чудес» (англ. Alice in Wonderland) – сказка, написанная английским математиком, поэтом и прозаиком Чарльзом Лютвиджем Доджсоном под псевдонимом Льюис Кэрролл и изданная в 1865 году. В ней рассказывается о девочке по имени Алиса, которая попадает сквозь кроличью нору в воображаемый мир. Книга считается одним из лучших образцов литературы в жанре абсурда; в ней используются многочисленные математические, лингвистические и философские шутки и аллюзии. – заигрывая со мной, как владелец Луна-парка с несмышленым ребенком. Мне пришлось выучить названия и вкус дорогих вин: только из них я мог выстроить баррикаду, ограждавшую меня от тяжелой артиллерии его коллекции абсентов. Он не понимал намеков и прямых отказов. Единственным оружием против него был стиль жизни, который мне удалось создать – закрытый и наполненный только моими желаниями. Удивительно ли, что Глэдис везде и всюду была со мной?