Ю. Дорожкин - Цитадель вечности. Том 1

– Я думаю, в том, что рассказал мне Марк, есть необходимое мне, только надо его оттуда вычленить. А вообще, должен тебе сказать, что мой приятель Златан посеял в моём разуме сомнения. А вдруг и вправду причина трагедии не кроется в этом артефакте? А в этом случае столь ли уж важно, где именно он его раздобыл?

– А, может быть, кто-то еще захотел завладеть этим предметом, и подстроил всё дело вот таким образом? – предположила дознавательница, очень внимательно слушавшая своего начальника.

– Может быть и такое. Но подумай: вряд ли в нашем городке кто-то мог знать, что Ангор привёз с собой! Скорее всего, он хранил это в тайне, раз уж даже его помощник Марк не знал об этом предмете. Значит, это мог бы быть кто-то оттуда, из-за моря. Но, в таком случае, он постарался бы исполнить желаемое там, на месте, или, скажем, по дороге, когда Ангор плыл на корабле, или путешествовал по суше. Но не здесь же, когда он вернулся домой, где это сделать гораздо сложнее!

– Вы рассуждаете очень логично! – восхитилась дознавательница. Следственный пристав вскинул на неё внимательный взгляд. Его помощница была средней дочерью чиновника, служившего в невысоком звании старшего делопроизводителя в государственной конторе, ведавшей добычей угля и торфа. По укоренившейся традиции, старшую дочь полагалось выдать замуж, обеспечив ей приданное, а вот остальные, в случае отсутствия у родителей достаточных средств, и при наличии желания, могли, получив образование, сами поступить на службу и с этого момента жить своей, независимой жизнью. В своё время Инга так и поступила, выучившись в казённой Академии для детей военных и гражданских служащих. Пройдя отбор и короткий дополнительный курс обучения, она оказалась зачисленной на службу в канцелярию особых расследований. Её назначение как раз совпало по времени с переводом в Яснодолье Дюка.

Им подали еду: Дюку – запечённую свиную рульку и бокал розового вина, Инге – речную рыбу и кубок со слабоалкогольным фруктовым нектаром.

– Если ты не будешь рассуждать логично – как ты сможешь расследовать какие-то происшествия, да еще те, которые отличаются особой сложностью? – отвечал пристав своей помощнице, уписывая мясо. – Мне пришлось проштудировать два трактата по обучению логике. Правда, мне доводилось знать людей, которые проштудировали их еще больше, но мыслить здраво были совершенно не способны.

– Я не хочу быть назойливой. Лишь скажите: я сегодня задала вам вопрос, но вы ответили на него не прямо. Это так специально, потому что вы не хотите рассказывать, или просто постарались сказать мне лишь общий вывод?

– Инга, – помедлив, произнёс Дюк, – не далее, как сегодня, чрезвычайный комиссар Стах цитировал мне некоего Эрия Кропуса. Он сказал, что бывает такое знание, которое может сделать его обладателя несчастным. И они оба совершенно правы: и Стах, и Эрий Кропус. Первым делом потому, что примерно такое и произошло со мной. А вторым делом потому, что и тебя это может коснуться, если будешь знать много. Скажу тебе лишь вот что. Когда, добросовестно исполняя свою работу, проводящий дознание вдруг узнаёт такое, что никак не полагается знать большому количеству людей, его начальство оказывается в затруднительном положении. Можно возвысить его и ввести в круг тех, кому это знать можно, но это – не для всех, такое повышение по службе надо еще заслужить. Можно сделать так, чтобы он вообще больше ничего никому не рассказал, отделаться от него, услать в ссылку или еще того похуже. Ну, а если первого человек не заслужил, но всё-таки ценен, и использовать второй вариант не хочется, тогда получается третий – просто услать подальше. Туда, где ему просто не с кем будет об этом разговаривать.

– Я… Я примерно поняла!

– Вот и хорошо.

В молчании они доели поданные им блюда. Инга небольшими глотками осушила кубок с нектаром.

– Никогда такого не пробовала! Но, сударь Дюк, вы же хотели сегодня еще составить отчет для комиссара Стаха?

– Да. Не стоит терять времени.

Дюк оставил на столике две серебряные короны и в сопровождении своей помощницы направился к выходу.

Когда Дюк и Инга поднялись по скрипучей лестнице во второй этаж дома, в котором располагалась квартира пристава, уже стемнело. Вся квартира состояла из четырёх помещений, не считая прихожей: из гостиной, из которой открывался вид на площадь Искателей, можно было попасть в кабинет. Из кабинета одна дверь вела в кладовую, где хранились кое-какие съестные припасы, одежда, оружие и некоторые предметы обихода, а другая – в спальню. Пройдя в кабинет, пристав зажег свечи в двух пятисвечных канделябрах на письменном столе, и масляную лампу, висевшую на крюке над диваном. Инга уселась за стол, приготовила писчую бумагу, перья, раскрыла бронзовую чернильницу и приготовилась писать под диктовку. Дюк налил себе в бокал рубинового вина, каким он несколько дней назад угощал Златана, присел на диван и на несколько мгновений задумался. Инга, ему, конечно, нравилась, при этом, с точки зрения общественных нравов, её визит к нему был вполне допустим, однако же, мог создать некую двусмысленность. Двусмысленностей Дюк не любил. Пригубив бокал с вином, он приготовился продиктовать первую фразу своего рапорта. Но, не успел пристав раскрыть рот, как на лестнице послышался какой-то шум и в дверь квартиры тут же громко постучали.

– Что такое? – только произнёс Дюк и встал с дивана. Стук повторился. Инга обернулась и вопросительно посмотрела на начальника. Тот прошел в прихожую и громко поинтересовался через дверь, кого это там принесли демоны ночи.

– Письмо от пристава Златана! – раздался громкий низкий голос.

Дюк отворил дверь. На пороге стоял здоровенный детина в кафтане городского стражника с тесаком на поясе. В руке он держал бумагу, свёрнутую в трубочку и перевязанную шнуром.

– Сударь Златам распорядился вручить лично! – доложил детина. Конечно же, большинство городских стражников знали Дюка в лицо, поэтому у него и сомнения не возникло, что перед ним стоит именно адресат. Дюк протянул руку, взял бумагу и уточнил:

– На словах ничего не велел передавать?

– Никоим образом! Сказал: ответа не ждать, дело не срочное, но известить хотел вас незамедлительно, чтобы, значит, вы это, что здесь написано, к сведению приняли!

– Тогда ступай.

Дюк запер дверь на засов и вернулся в кабинет.

– Что случилось? – тревожно спросила Инга.

– Златан письмо прислал.

Пристав подошел к столу и развернул бумажную трубочку в свете свечей, вставленных в канделябр.

«Любопытно будет тебе узнать, что мой дознаватель Арсен обошел, по твоему совету, все окрестные дома по соседству с домом Ангора, пытаясь выявить необычные происшествия, предшествовавшие произошедшей трагедии или же последовавшие вскоре после неё. Заслуживает внимания рассказ некоего Слава – сторожа. Этот Слав стережет сад, который примыкает к задней стороне участка земли, на котором стоит дом Ангора. Забор Ангора и забор сада разделяет только узкий переулок, или просто сказать – проход. В день, когда произошло интересующее нас событие, приблизительно между пятью и шестью часами пополудни, Слав заметил в переулке двух человек, которые медленно шли, как будто рассматривая забор Ангора, который, как ты помнишь, выше человеческого роста. На вопрос бдительного сторожа об их намерениях один из людей поинтересовался у него, не это ли есть дом уважаемого Ангора. Получив утвердительный ответ, человек объяснил, что приехал издалека, чтобы передать известному мудрецу письмо от своего компаньона, и счастлив, что теперь сможет выполнить данное ему поручение. После чего оба незнакомца быстро удалились, якобы к парадному входу в дом. Надо сказать, что описание человека, с коим разговаривал сторож Слав, удивительно совпадает с описанием того, который пытался поговорить с Ангором в день происшествия, а после наведывался к Стампу – слесарю. Те же приметные черты внешности и та же одежда. Второй же человек сторожу не запомнился, однако же оставил у него стойкое убеждение, что он – иноземец. Завтра мне будет интересно узнать, что ты по этому поводу думаешь. Златан».