Евгений Кузнецов - Рад Разум

Директор департамента, дама полная, тоже была активна:

–– Это, конечно, нам хорошо! Нам ничего и делать не надо. И в то же время нам галочка.

Я тут вспомнил почему-то… некстати… что я иногда… дрожу…

«Нам»! «Нам»!

Стало быть, они тут, в кабинетах, только – ням-ням?!..

Директорша – опять своё:

–– А знаете что. Поднимите нам музей-усадьбу!

Я зашевелился: почему, интересно, говорят «галочка», а, например, не «вороночка»?..

Я, глядя в сторону её лица, сказал…

…Сказал – что?

Вернее бы спросить: сказал – как?..

И вот как.

Сказал – уже будто о решённом:

–– Я, разумеется, способен думать не только о-о… о процветании культуры, но и о-о… об извёстке и кирпиче…

–– Ну! Ну уж!

–– Да нет, нет. Я скромный.

–– Видно, видно.

Психолог – трудоустроенный, стало быть, здесь присутствовать – лицо головы своё чуть отвернул, но глаза оставил на лице моём.

Я встал:

–– Разве что… умнее вас.

–– Кто?

–– Я.

–– И кого же?..

–– Вас.

–– Меня, что ли?!..

–– И лично вас. И всех, без лицемерия, кто сейчас тут в кабинете.

Психолог засмеялся.

Директорша стала молчать…

Поэтому мне, из уважения, осталось только чуть-чуть поклониться.

–– До свидания.

Что ещё?..

Психолог был… с красными квадратиками на щеках…

У директорши кольца на пухлых пальцах… глубоко врезались…

…Однако там я тогда – не так.

Я, глядя в сторону лица директорши, – на её предложение стать директором музея-усадьбы – сказал… уже обречённо:

–– Этим мог бы заняться… и кто-то другой.

Они с психологом переглянулись: никогда этот журналист благородный – этот деятель! – больше к нам не придёт – и не будет нам больше, по крайней мере – от него, лишних хлопот…

На этом расстались.

С ними-то ясно.

А если обо мне, так я – действовал в обычной своей манере: отслеживать ситуацию до конца.

До предела, то есть, ничтожества её участников.

И всегда-то, значит, всегда я – ещё без ощущения, как ныне, малости мира – чувствовал… предчувствовал, что все во сне.

В безнадёжном сне.

Во сне безнадёжности.

И – надо смотреть на сонных… как на сонных.

Спокойно.

Люди двухмерного мира – их лицемерие, без знания о невидимом Присутствии, даже и нельзя назвать лицемерием.

Для таковых реальность – двухмерность мира. А в такой реальности лицемерие… всё-таки мудрость!..

…Что же получается?

Что я смотрю… на видимый мир… из невидимого?!..

…Ныне социума, пожалуй, – нету вообще.

Социум там, где есть хоть повод говорить об уровне духовности.

Социум, тот иль иной, это глубина дыхания духовности.

Ныне же – смешно, смешно лепетать о таковом дыхании, да ещё и о его глубине.

Стадо не стадо…

Только, во всех СМИ, цитаты из наследия прошлого и пересыпание фактов нынешних – как песка из ладошки в ладошку… младенца в песочном ящике.

Для всех и для каждого: программа – деньги… программа – власть… программа – слава… Ну, разве что – разврат и извращения…

Вот дискуссия – казалось бы, смелая: в вузах устраивать ли церкви?

Я бы: не нужно!

Но вовсе не потому, что конфессий много и что есть даже атеисты.

А потому, что здания научные и сама собственно наука и есть прямо – дело богоугодное: познание Истины. (Разве что без посредников – без бород.)

Невидимый мир – реальность.

То есть – научная!

Ведь реальность не может быть… ненаучной.

Иначе рассуждать – как?..

«Мозг… не способен… понять мир… так как он, мозг… устроен очень сложно»… – Так в научной статье!

То есть современная наука, исходя из возможностей мыслить только мозгом – как раз и исходит… из его не-возможностей!..

И со школы бы – так и говорить: мысли в мозге отражаются из невидимого мира.

Тогда-то человеку каждому – и надежда действительная, и ответственность не заоблачная.

Я бы – если уж дискуссию – вот какую: когда кто убил, изнасиловал, украл – спросить… с учителей!

Вы что ему внушали?!.. десять лет!.. ежедневно!.. по пять-шесть часов!..

Ведь с водителя спрашивают за последствия – при его хотя бы невнимательности.

А если не так – то все действительно во сне: учителя – во сне говорения… ученики – во сне сидения…

Однако радио вон сетует об ином: ввести-де должность «адвокат животных» – нельзя, оказывается, попугаев держать в одиночестве… нельзя из аквариума сливать рыбок в унитаз… а лошадям, наоборот, одиночество обеспечить…

Для существ якобы разумных – шарообразность планеты…тонкость на ней жизни… неотвратимость гниения тела… уникальность каждого – это как раз и есть… сны – красочные забавные!..

У них – другая, другая реальность.

…Планы и мечты людей – это всего-навсего сюжеты их сновидений.

Вот какой-то президент, вот какой-то актёр… Звёзды!.. Всеми видимые. И ведь они – стремились к этому!..

Неужели… стремились?..

Неужели – не к Тайне устройства Мироздания?.. не к тайне своей редкостной судьбы?..

И – завидуешь тому, из притчи, нищему – что заявил проходящему мимо него царю: мол, не загораживай мне солнце!

Недаром же всем так называемым культурным людям покоя не даёт ни какая-нибудь старушка в глубинке, ни любой абориген в его экзотике.

(А вот то, что в женский, выходной, день тоже надо бы гололёд песком посыпать – так не тут-то было: старух после того – праздничного! – дня – вверх ногами целая больница…)

…В деревне в моей, в родной, стройка какая-то.

Рабочие-шабашники… Как и я был таким же когда-то в студентах…

Я среди них хожу…

И прямо по лицам, по жестам их вижу: криминал!

Криминал серьёзный… угрюмый, злой…

Чтобы с ними не общаться… чего от них ждать?.. я начал – конечно же – махать руками… плавно и усиленно… как птица-то…

Правда, тяжело махать – лишь ладони слегка годятся на крылья.

Но – всё-таки взлетел!.. и полетел!..

И стал над ними и вокруг летать. Ну, метрах в тридцати.

Обстановка, однако, внизу была гнетущая…

(Тут неясный обрыв…)

И вдруг – мы… и я, то есть, среди них!.. все вместе запросто идём в один какой-то дом бревенчатый!.. садимся где попало тесно, даже на полу!..

Из разговоров общих я узнаю, что это – что это… снимается кино!..

Это, оказывается, тут в деревне снимают кино! Про шабашников. А эти все – актёры, режиссёры и прочие «киношники».

Я слегка успокаиваюсь.

Ладно.

Но дело в том, что все они не знают… что я – на самом деле способен летать!

Да, это – в моём том биологическом сне – было для меня самое важное… и горькое…

Не то вовсе, что в деревне в нашей снимают самый настоящий фильм!

А то, что они про меня думают, что мой полёт в воздухе – всего-навсего… обыкновенный съёмочный трюк!.. трюк!..

А им – забота мелкая: лишь бы снять фильм…