Эльвира Абдулова - Родные узы

Брат, в глубине души чувствуя себя виноватым (вырвал ее из привычной среды, убедил, что это ей пойдет на пользу), показывал ее разным врачам и надеялся, что все однажды вернется на круги своя. Он забрал к себе маму не навсегда, ничего заранее не планируя, просто, чтобы дать ей отдых, обследовать и подлечить. Долго ожидая ее согласия, он наконец привез ее в Москву с одним легким чемоданом, в котором уместилось все только самое необходимое, остальное купим. Теплый халат с ночной рубашкой, мягкие тапочки с надписью «Лучшей прабабушке на свете», флисовый спортивный костюм, любимая кружка и томик Чехова. Прежде приезжая к сыну в столицу, Ната с удовольствием прогуливалась вокруг пруда, переговаривалась с соседями и знакомыми сына, ждала его вечером, долго и обстоятельно расспрашивала о работе, даже если многого не понимала, пила с ним чай и, что там греха таить, гордилась им, его достижениями, его прекрасной карьерой, радовалась тому, что он так хорошо и надежно устроен. С невестками, конечно, ее сыновьям не повезло – это факт. Обе простоваты, недостаточно образованны и конечно, недостойны ее сыновей, но тут уж ничего не поделаешь. Не случилось, и все тут.

Что такое происходит с людьми, когда они, справившись с трудностями и невзгодами, начисто забывают о своем скромном происхождении, и, достигнув зрелых лет, смотрят на остальных свысока? Почему они хотят лишить других, таких же милых, обаятельных и, возможно, в чем-то простоватых девушек своего шанса на счастье? Что такое с ними происходит?

Обе сестры были абсолютно убеждены в своей исключительности, и это их, безусловно объединяло. Ася так и не дождалась одобрения мамы, даже когда прожила в замужестве более двадцати лет, Ната тоже любила подчеркнуть, улучив подходящий момент и сделав это полушепотом: невестки не удались. Разумеется, в своем недовольстве она была более сдержанна и тактична, чем ее младшая сестра, но сути это не меняло. Они обе, находясь на огромном расстоянии друг от друга, награждали соседок, сидящих у дома на лавочке, едва заметным кивком и гордо шли дальше. Ната в своем скромном спортивном костюмчике быстрым девичьим шагом направлялась по делам, за покупками, к внуку. Люся, поражая соседок экстравагантными нарядами и макияжем, несколько неприличествующим женщине ее лет, шла в парикмахерскую, в магазины, за новым кремом, панацеей от старения. Они обе были абсолютно убеждены в том, что престарелые соседки со своими садово-огородными разговорами и огорчениями, с осенними заготовками и обсуждениями последних телевизионных программ, им не интересны. Недостойны они их расположения – и точка. Думая об этом, Ася не сомневалась в том, что они сестры. При внешнем различии, совершенно разном темпераменте и полностью противоположных увлечениях они были родными, их объединяла кровь. А родная кровь, как любила говорить бабушкина двоюродная сестра, не водица – без огня не закипает, напрасно не проливается, бурлит, кипятится, во что-нибудь да превратится…

Теперь в Москве жила старенькая девочка лет пяти или семи. Худенькая, с белоснежными растрепанными волосами, в хлопчатобумажной маячке и в брючках, собранных гармошкой у колен. Она гуляла по огромной квартире сына с интересом, будто впервые видела, мелко шаркая теплыми тапочками с надписью «Любимой прабабушке». У порога она осторожно останавливалась, высоко поднимая ноги, переступала невидимые препятствия и шла дальше. Иногда она с любопытством вглядывалась в лица невестки и двух взрослых внуков, будто пытаясь понять, кто они и что здесь делают на самом деле. Сына она узнавала всегда, с ним вела более или менее разумные разговоры, улыбалась огромной собаке, растянувшейся в коридоре. Теперь Наташа слышала невидимых людей и ежедневно рассказывала невестке о них, передавала новости. Она много спала, стеснялась при всех есть, аккуратно надкусывала прежде любимый сыр и запивала чаем. С месяц назад по утрам баловала себя чашечкой хорошего свежесваренного кофе с кусочком твердого сыра, а вечерком могла хлебнуть пятьдесят граммов коньячка для хорошего сна, а теперь крепко держала чашку чая двумя руками – одна слегка дрожала. Врачи разводили руками – возраст, а что вы хотите? Лекарство от возраста еще не изобрели! Обнаружили небольшую гематому – перед отъездом Ната упала, глупо споткнулась, убирая квартиру. Влажный пол сыграл с ней злую шутку, и никто, даже она сама, не обратил на это падение ровно никакого внимания. Приложила пачку фасоли из морозилки к голове, полежала чуток, встала и снова взялась за дело. Неужели в этом была причина?

Младший сын к такому повороту дел готов не был. Он как-то стыдился новой матери, «съехавшей с катушек», не знал, как себя с ней вести, в особенности тогда, когда она стала делиться новостями из потустороннего мира. Будто ощущая его неготовность и страх, Ната сына щадила, и он узнавал обо всем от жены. Той самой, что была недостойна его сына. Теперь убирать за ней, менять одежду, купать и сопровождать к врачам она была вполне достойна. Однажды утром Ната сказала ей за завтраком после долгого молчания, съев второй бутерброд: «А ты кто такая? Уходи! Это квартира моего сына и моя!». Больная старушка – какой с нее спрос?.. Терпеливая женщина не обиделась даже на эту резкую фразу, ее свекрови абсолютно несвойственную. Совсем недавно никто бы не посмел назвать ее старушкой…

Нужно признаться в том, что невестка быстрее всех поняла, что со свекровью творится что-то неладное, но никто ей не поверил. Женщина она, хоть и не очень образованная, но Господь наградил ее добротой и терпением, да и хозяйка она хорошая. Обычно первым делом, приехав в столицу, они намечали два важных дела: день, когда пойдут на кладбище, закажут службу в храме в память усопшего мужа, и покупку билетов в театр. В этот раз Наталья Ивановна не вспомнила даже о муже. Случилось так, что он нашел свой последний приют именно в столице, и она очень беспокоилась, что смерть их разлучила. Они прожили вместе долгих пятьдесят лет, и хотелось бы чаще навещать могилку любимого Коли, но тут уж ничего не поделаешь. Невестка заботилась об этом, и спасибо ей за это огромное. Внуки вообще не особенно ощутили, что жизнь их как-то изменилась с приездом бабушки. Они в семье звались «квартирантами», являлись на поздний ужин и сбрасывали грязную одежду на пол в ванной. Муж бывал дома ранним утром и поздним вечером. Он же и запретил говорить о мамином недомогании родным и знакомым, избегал, наверное, неловких разговоров, боялся, что ее попросят к телефону и узнают истинную причину ее отсутствия. Асе, как и всем остальным, озвучивалась дежурная версия про утомительные процедуры, новое лечение, долгий сон и усталость.