Карина Василь - Различные миры моей души. Том 3. Сборник повестей

Гарик перекосился от злобы.

– Ты не только стерва и сука, – прошипел он, – ты ещё и препоганейшая тварь. Жаль, я не могу тебе в морду дать, грязная шлюха.

– Что и требовалось доказать, – удовлетворённо сказала я, откидываясь на подушки и подтягивая одеяло. – Вы, мужчины, всегда себя оправдываете тем, что «мужчина полигамен от природы» или «я же мужчина, это естественно». А когда я возвращаю вам ваши же слова – то я тварь! Если мужчина из-за похоти может бросить жену и детей – разве он головой думает? И почему, если жена уходит к молодому любовнику – она предательница и шлюха, а муж – к молодой любовнице, опять-таки, виновата жена: стала занудной, не интересной, не следит за собой и прочее?

Я помолчала.

– Почему, когда мужчина говорит, женщина обязана молчать и терпеть, а когда правду говорит женщина – мужчина распускает руки, и это оправданно: так её, проучи, строптивицу, научи уважать?

Я снова помолчала, глядя в злобное лицо Гарика.

– И это не тебя прислали меня учить. Это я должна научить тебя. Научить, как не быть скотом. Которым ты был при жизни и остался после смерти.

Гарик выругался, длинно, эмоционально, злобно, и исчез. А я, удовлетворённая его отсутствием, снова улеглась подремать. Краем глаза я заметила лёгкую улыбку Гели. Но осознать, когда она успела войти и что услышать, я не успела: сон сморил меня.

Незадолго перед выпиской Гарик снова стал меня посещать. Правда, делал он это с такой недовольной рожей, что мне очень хотелось запустить в него чем-нибудь. Но поскольку это было бесполезно, мне приходилось терпеть его недовольство, сдерживаясь, сколько могла. Он ехидно прохаживался на счёт моей игры, Юльки, сериалов и вообще моей кочевой жизни. Я в ответ огрызалась, как могла. Через свой телефон я зашла в интернет и почитала про Гарика и его семью. Особенно меня позабавили попытки его матушки года два-три назад попробовать себя в политике. До этого она организовывала какую-то партийку, устраивала митинги… Словом, смех. Из того, что я читала – набор штампов, громкие слова и провокационные публикации. Чего удивляться, что её партия не нашла особых сторонников и оставалась только группой в соцсети. Правда, агрессивной и непоседливой.

Всё это я иногда высказывала Гарику, когда он начинал язвить по поводу юлькиной ревности. Он скрипел зубами, орал ругательства и пропадал, чтобы через час-два снова появиться и изводить меня. Наш последний разговор о мужчинах он не упоминал, что меня только радовало: это была единственная тема способная вывести меня из себя во мгновение ока.

Несколько раз Геля заставала меня за подобными диалогами, то в палате, то в коридоре. Вероятно, в её глазах я выглядела помешанной: ещё бы, беседовать, ругаться с пустотой! Но она не комментировала и лишь с интересом смотрела на меня и то место, где в палате любил сидеть Гарик – подоконник напротив моей кровати.

Однажды я не выдержала и спросила её:

– Вы видите его?

Она чуть улыбнулась грустной улыбкой.

– Нет. Но иногда кажется, что слышу. Тот ещё гадёныш был.

– Вы его знали? – заинтересовалась я.

– Нет. Я была знакома с горничной, с гувернанткой… Вот кому доставалось от богатеньких хозяев! Наворовали миллионов и считали, что весь мир им обязан. А Игорь – вообще сынок своих родителей. Небось, до сих пор не понимает, сколько зла причинил людям. – Она горько улыбнулась.

Недавно появившийся Гарик вытаращил глаза: видимо, он слышал её слова.

– Это ещё кто за чучело?

Я зыркнула на него, но Геля продолжала, как будто ничего не слышала. А может на самом деле не слышала.

– Небось, считает себя твоим наставником и учителем? А ему не приходило в голову, что он сам здесь не только для этого? Что тоже должен вспомнить что-то и что-то искупить?

Она посмотрела прямо на то место, где сидел Гарик. Тот вздрогнул.

– Мне ничего не сказали, – угрюмо пробормотал он. Я выразительно посмотрела на него: не так давно я говорила ему то же самое.

– Осознавание – это начало пути, – грустно сказала Геля. – Глуп тот, кто считает, что его послали только учить. А не учиться.

Гарик опустил голову. О чём думал он, я не знала. И ещё подумала, что Геля знает больше, чем говорит. Но на этом наша философская беседа закончилась: Геля перебралась на свою кровать и взялась за какой-то потрёпанный том в мягкой обложке. А Гарик угрюмо сидел на подоконнике и о чём-то думал.

Вдруг дверь распахнулась, и в палату влетела Юлька, как всегда сметая всё на своём пути. Она сияла, как начищенные сапоги дембеля. И улыбалась так, что я забеспокоилась за её лицо: а ну как рот на затылке сойдётся, а обратно вернуться не получится?

Издавая громкие и бессвязные восклицания, она кинулась к моей кровати.

– Ну и дура ты, Наташка! – радостно сообщила она мне.

Н-да. Похоже, это уже становится традицией – называть меня дурой.

Гарик всё так же угрюмо поднял глаза на Юльку. Геля, оторвавшись от своей макулатуры, с любопытством смотрела на нас.

– Чего это я дура? – слабо запротестовала я. Бессмысленное дело: Юлька слышала только себя. Это как напёрстком масла гасить ураган.

– Чего ты мне там про Ёжика наговорила? Откуда тебе стукнуло, что он мне изменяет?

– Я не говорила, что он изменяет! – возмутилась я. Ещё чего! За чужие оговорки меня дурой называть! – Это Гарик сказал!

– Не говорил я такого! – вспылил Гарик, вскакивая с подоконника. – Я только сказал…

– Да помню я, что ты сказал, – перебила я его, махнув рукой. – Казуистикой своей со своими привидениями занимайся. У вас там, где бы это ни было, хорошая компания подобралась: иезуиты, инквизиторы, Кант с Ницше, Сократ с Софоклом, Аристотель с Платоном… Вот с ними и обсуждай, какое слово что означает и что ты имел в виду, когда говорил, что Юрка выбирает. А мне башку дурить не надо. Жонглировать словами я тоже умею.

Я посмотрела на Юльку. Слушая мою тираду Гарику, её улыбка как-то подувяла. Но, дождавшись конца моего монолога, она плюхнулась на мою кровать и вцепилась мне в руку.

– Я замуж выхожу! – гаркнула она. Я заткнулась и ошарашено молчала. Краем глаза я заметила, что Геля улыбнулась и взялась за свою книжку.

– За кого? – всё ещё ошарашено спросила я.

– Дура! – брякнула Юлька, и заржала, запрокинув голову. – За Ёжика, конечно!

Да, могла бы и не спрашивать. Я взглянула на Гарика. Насупившись, он снова влез на подоконник.

– И когда свадьба? – спросила я.

– Так мы уже расписались! – радостно сообщила Юлька.

Я снова была ошарашена: разве в ЗАГСе ждать не надо?

– Здорово, да? – резвилась Юлька. – Оказывается, я уже три месяца как беременна! – Она снова счастливо заржала, запрокинув голову. – А ты мне слова не сказала! Ясновидица! – Она укоризненно погрозила мне пальцем.