Юрий Линник - Под покровом минувших лет. Пристрастные хроники из XX века

Первое лето они проводили вместе с младшими сыновьями. «Все вместе и душа на месте» – гласит русская пословица. Конечно, с ними не было старших детей Галины и Василия, но у них на Украине в Черниговке были свои семьи – «отрезанные ломти».

Старшая дочь Галина, скучая по родителям и младшим братьям, навещала их часто, насколько позволяли её домашние дела. Василий наведывался реже, на нём держалось большое хозяйство в Черниговке.

И вообще, жизнь осязаемо улучшалась. В магазинах становилось больше товаров, в городе появился общественный транспорт, улучшалось медицинское обслуживание. Казалось бы, можно с уверенностью и оптимизмом смотреть в завтрашний день, после мытарств начала тридцатых годов, но со страниц газет ощутимо веяло холодом зреющей большой войны.

Малые войны фатальной чередой уже следовали одна за другой – война в Испании, Халхин-Гол, финская война. Униженная Версалем Германия, поражённая коричневой чумой фашизма, жаждала реванша. В сентябре 1939 года заполыхала Европа, огненный вал катил к западным границам страны. Оставалось менее года до того трагического часа, когда жизнь всей страны и каждого расколется на «довоенную» и «военную».

Закончилось последнее предвоенное мирное лето. Михаил и Пётр уехали на учёбу в Новочеркасск. Они приезжали по воскресеньям, потому казалось, что они дома и скучать по ним не приходилось. Младший Иван, закончив пять классов, решил начать самостоятельную жизнь и с ноября работал заправщиком на нефтебазе, расположенной неподалёку.

На пороге танковыми траками громыхал грозный 1941 год.

Прошла зима 1940—41 года с морозами, снегом, обманными южными оттепелями и гололёдом. Начались обычные весенние дела и заботы во дворе, саду и огороде – перекопка, посадки, мелкий ремонт построек.

Как обычно, буйно зацвели сады в начале мая. Наступило долгожданное настоящее летнее тепло. Начало лета – лучшее время года на юге. Палящий зной ещё не наступил, всё благоухает, молодая зелень свежа и буйно распускается на глазах.

Парфентий Захарович, которому 19 декабря 1940 года исполнилось пятьдесят четыре года, девятый год продолжает трудиться на шахте им Артёма.

Старшие сыновья Михаил и Пётр заканчивают третий курс институтов и вновь, как это было в прошлом году, вольются в семью на целое лето. Две пары молодых сильных рук будут хорошим подспорьем Парфентию Захаровичу. А он кое-что запланировал на предстоящее лето и готовил материалы и инструмент.

Воскресенье 22 июня началось безмятежно, ничто не предвещало дурных вестей. Парфентий Захарович и Елизавета Семёновна поднялись немного позднее, чем в будние дни.

Парфентий Захорович собирался на центральный рынок вместе с Иваном, у которого был выходной день. Надо было прикупить кормов для птицы и ещё разные мелочи по хозяйству. Почти каждое воскресенье он ходил на рынок.

Проходил по торговым рядам, заходил в лавки, присматривал и закупал всё необходимое на неделю. Ещё в субботу составлялись планы, что приобрести на рынке в воскресенье. Заявки делала и Елизавета Семёновна, то сода, то соль, то перец у неё заканчивались. Да и предметы домашнего обихода покупались на рынке, глиняные горшки, чугунки, ножи, топоры.

Одним заходом в воскресенье Парфентий Захарович старался закупить всё, чтобы на неделе не думать об этом. Районный рынок был немалый и находился километрах в трёх от дома на Власовке, поэтому вся эта воскресная рыночная процедура продолжалась до полудня.

Раньше Парфентий Захарович ходил на рынок вместе с супругой, было это веселей и легче. Он присматривал и приценивался к мужским товарам, Елизавета Семёновна смотрела свои, но всё покупали вместе, с обоюдного согласия и совета.

Подрос Иван и стал ходить с отцом, ведь с рынка редко когда возвращались налегке, надо было нести груз, втроём же ходить – значит оставлять хозяйство без присмотра. Но когда дело касалось сугубо женских дел, ткань, шерсть и другое, Елизавета Семёновна шла с мужем.

Летом в воскресные дни рынок начинается рано, чтобы до начала полуденного зноя снова стать пустынным. В то утро Парфентий Захарович и Иван, не мешкая, собрались и быстро пошли верх по Степной. Прошли длинную улицу, перешли железнодорожные пути, ведущие к шахте Артём-1 и здесь в утренней воскресной тишине неожиданно раздался вой сирены.

Парфентий Захарович знал этот звук. Это голосила аварийная сирена его родной шахты. Ничего хорошего этот звук не предвещал, фактически так объявлялась аварийная тревога на шахте. Значит, где-то под землёй на большой глубине шахтёры попали в беду.

Обычно, заслышав вой сирены, женщины окрестных шахтёрских посёлков, у которых мужья или сыновья находились на смене, бросали дела и в чём были одеты, бежали к шахте и, столпившись у проходной, с тревогой ожидали сообщений.

До шахты было около километра. Немного приостановившись, они продолжили путь, но тревога разрасталась в душе. Иван вопросительно посмотрел на отца. «Авария, лишних и близко не подпустят …,» – хмуро ответил Парфентий Захарович на немой вопрос сына, тем самым прекращая дальнейшие разговоры на эту тему.

Они шли по грунтовке, проходящей вдоль окраины шахтёрского посёлка. Из домов начали выбегать люди. Они что-то кричали друг другу, но на шахту, как обычно в таких случаях, никто не бежал. Напротив, какие-то люди бежали по улице от здания управления шахты.

Они забегали во дворы, выбегали и спешили в следующие. Парфентий Захарович, почуяв недоброе, приостановился у крайнего дома улицы с тем, чтобы дождаться, когда молодой парень добежит до крайнего дома, и узнать, что же произошло.

Но ждать не пришлось, из дома вышел мужчина лет сорока. Заприметив Парфентия Захаровича и Ивана, стоявших в неведении у калитки его забора, подошёл и произнёс с мрачным спокойствием, – «Война, мужики! Немец с утра бомбит Украину и Белоруссию. Только сейчас по радио передавали. Приёмник у меня, включил вот… Как обухом по голове…»

Спустя несколько дней приехали из Новочеркасска взволнованные Михаил и Пётр. У Михаила на руках была повестка из военкомата – явиться и так далее. Как-то недобро ёкнуло материнское сердечко у Елизаветы Семёновны. Три дня на сборы.

Парфентий Захарович, сам прошедший германскую, подумал, что неужели некому воевать, если с самых первых дней войны, мобилизуют пацанов, которые и в глаза не видели даже охотничьего ружья, от учёбы отрывают студентов. Ведь немцу противостоит непобедимая Красная армия.

Такой, по меньшей мере, вывод напрашивался из газет, которые так любил читать Парфентий Захарович. Но когда медленно прочитал повестку Михаила, понял, что заваруха быстро не кончится, как он пытался поначалу себя успокоить.