Юрий Линник - Под покровом минувших лет. Пристрастные хроники из XX века

Время от времени над нашими позициями немецкие пикирующие бомбардировщики устраивали карусель, поднимая пыль и дым до самого солнца. После войны, на Букринском плацдарме собирали до тысячи осколков на квадратном метре. Казалось бы, что на такой земле не должно остаться ничего живого.

Наступил день 2 октября 1943 год. Михаилу оставалось жить всего лишь сутки. Именно 2 октября за день до своей гибели, Михаил пишет письмо Петру в Москву, последнее письмо в своей жизни. Пётр хранил это письмо всю жизнь, и сегодня я читаю слова, написанные за день до гибели моим дядькой, оставшимся навеки молодым.

Тема письма обыденна. Быть может, постоянная угроза гибели, подтверждаемая ежедневно смертями знакомых и незнакомых людей, притупляет предчувствие. Михаил больше озабочен делами Петра в далёкой и безопасной Москве, чем положением, в котором он сам оказался.

Письмо писал с перерывом. Начал в 8 часов утра, а заканчивал во второй половине дня. Волей судьбы письмо это оказалось предсмертным, и в нём чувствуется внутренняя напряжённость автора. Михаил понимает, что невзгоды Петра по сравнению с фронтовыми буднями – буря в стакане, но он проникается сочувствием к Петру.

На едином дыхании, как бы торопясь, Михаил успокаивает младшего брата, настраивает его на работу, вселяет в него веру в собственные силы. В письме проявляется любовь Михаила к Петру, забота о нём и сопереживание, хотя Пётр находится в гораздо более безопасном месте, чем он сам. А ещё Михаил уже видит будущее, не своё, а будущее страны. Он уверен в победе и в дальнейшем её процветании.

«2 октября 1943 года. 8—00.

Здравствуй Петя. Я жив и здоров. Желаю тебе всего хорошего в делах. Отвечаю вторым письмом на твоё от 17.09. Ты пишешь, что ты очень потрясён, что не сдал 2 предмета. Первое, не волнуйся ты об этом. Это по сравнению с тем, что мы делаем на фронте, ерунда. Первое, ты ещё вот подготовься немножко и сдашь их, вот и всё. Ведь ты уже техник-лейтенант хим. службы. Ты немного не доработал, усталость на это оказывает главное влияние. Ведь ты три года проучился без отдыха и без каникул. Ведь я это знаю, как студент-медик на гражданке. Самое главное не волнуйся. Будь спокоен и понемногу работай. Далее, вот ещё на деньги, которые от меня получишь: приказываю – улучшай себе питание и вот особенно, когда в лагерях будешь. Чтоб силы у тебя были и тогда предметы сдашь. А если потеряешь здоровье, то и предметы не нужны будут. Главное ……, как ты пишешь. Далее, не волнуйся, ты очень счастлив, Петя. Ты понимаешь, какое время ты пережил и где. Ты понимаешь, в какой обстановке ты был бы, если бы остался в танковом училище, где был до ВАХЗ. А теперь посмотри на наши успехи. Пройдёт немного и жизнь пойдёт по иному. Восстановление, строительство. Мы главное сделали, нужно ещё, ещё раз и всё будет в порядке. С ВАХЗ ты уже не уйдёшь так сяк. Ты уже техник, вот время ты провёл не даром. И если ты волнуешься, то всё это зря, Петя. Всё сдашь, я верю в тебя. Ведь ты способный и я знаю, что всё оформишь. Всё Петя, делай вывод сам из моего письма (даже двух, я их пишу подряд). Всё. Крепко обнимаю и целую. Миша.»

Неизвестно, что первым получил Пётр – это письмо, или известие о гибели Михаила.

На следующий день, 3—его октября 1943 года с утра Михаил продолжал налаживать связь. Немцы продолжали артобстрел полка. Около полудня Михаил лично пошёл на устранение неисправности аппарата связи. В окоп, где находился Михаил, попал и разорвался артиллерийский снаряд.

У каждого, говорят, своя судьба, прямое попадание снаряда вещь редкая, вероятность мала, но существует. Лейтенанта, командира взвода связи 436 полка 155 стрелковой дивизии 27 общевойсковой армии Воронежского фронта Линника Михаила Парфентьевича (17.11. 1918 – 3.10.1943) похоронили здесь же возле деревни Григоровка в братской могиле.

Боевой товарищ Михаила Николай Лозюк 6 октября написал и отправил письмо родителям Михаила в Шахты. Конечно, это письмо – наивная попытка хоть как-то сгладить боль и страдания родных. Письмо Лозюка Пётр также хранил и оно цело по сегодняшний день.

«Добрый день дорогие Лучший привет всей семье Линника – отцу, матери, Пете. Не хотелось бы огорчать Вас. По рассказам Михаила, который был моим лучшим другом боевых дней, я знаю о Вас как о хороших, лучших людях. Но горе не требует того, что бы его скрывали, ни утешений. Третьего октября в д. Григоровка Киевской области на правом берегу Днепра погиб Михаил Линник – Ваш сын. Мы были с ним в одном батальоне. Снаряд угодил прямым попаданием, когда он исправлял телефонный аппарат. Было время около полудня. Здесь же в деревне Григоровка в саду под Днепром мы его похоронили. В эти дни мы вели трудные бои за правый берег Днепра. Всё же нам удалось переправиться на правый берег, угнать немца и закрепиться. У всех нас, особенно у тех, кто понимал Линника, осталась о нём светлая память. Любимой фразой у него было: „Я русский и буду до конца стоять за Россию“. У него были лучшие черты настоящего человека – презрение к трудностям, ум, смелость и скромность. Мы вечно будем хранить в памяти образ Вашего сына, жизнь отдавшего за счастье Родины. 6.10.43 г. Николай Лозюк.»

Днями раньше письма Николая Лозюка родители Михаила Парфентий Захарович и Елизавета Семёновна получили «похоронку» из городского военкомата.

Так на 25-ом году жизни погиб Михаил Линник, оставшись навеки молодым. Война помешала обзавестись семьёй, оторвала от любимого дела и отобрала жизнь. Хорошую о себе оставил память, но время летит и тех, кто помнит его остаётся всё меньше. Давно уже ушли его родители, пережив своего сына на 28 лет. Прожили долгие годы с незаживающей раной.

Однажды, в пятидесятых годах я с детским любопытством ворошил бумаги и разные безделушки на шкафу у деда. И попалась мне странная книга, в которой более половины слов были нерусскими. На обложке я прочитал «Латинский язык». Схватив книжку, я побежал в соседнюю комнату, чтобы всё выяснить у бабушки.

Бабушка, увидев книгу, изменилась в лице и присела на скамейку. Она, как бы не замечала меня и с тоской смотрела на книгу. Потом вытерла концом повязанного ситцевого платка слезинки, появившиеся на морщинках под глазами, и я впервые услышал историю Михаила, её сына и моего дяди.

Немного вещей осталось, связанных с памятью о Михаиле – несколько пожелтевших фотографий, сборничек фронтовых стихов, записки и последнее письмо брату Петру. Да ещё письмо Николая Лозюка, однополчанина Михаила, родителям.

Теперь вернёмся в горячий октябрь 1943 года, на развороченную взрывами, израненную осколками и политую обильно кровью землю Букринского плацдарма. После гибели Михаила там продолжались тяжёлые оборонительные бои. Советскому командованию стало ясно, что развить успех на этом плацдарме невозможно. Местность, изрезанная глубокими оврагами, не позволяла в полной мере использовать бронетехнику для расширения плацдарма и выхода на оперативный простор.