Юрий Линник - Под покровом минувших лет. Пристрастные хроники из XX века

Жители города пережили тяжёлую зиму в оккупации. Не хватало еды, топлива, даже питьевой воды. В городе не было электроэнергии. Одним из первых учреждений в городе стал работать горвоенкомат. Фронту, как гигантскому молоху, требовались всё новые и новые жизни.

Заканчивался второй год войны, но конца ей не было ещё видно. Но уже отгрохотал Сталинград, и тяжело раненная, но ещё опасная гитлеровская военная машина, изрыгая огонь и смерть, медленно отползала на запад. Похоронки «исправно» поступали в города и сёла по всей стране, возвращались домой покалеченные, коим уже не было хода на фронт после месяцев борьбы за жизнь в различных госпиталях.

Пришёл, на сей раз законный, черёд Ивана Линника быть мобилизованным. Призывался 1924 год рождения. Двадцать пятого февраля Иван получил повестку о прибытии в военкомат 1 марта. Но это ему уже было не в новинку. Сколько раз с начала войны он уходил из дома, хлебнул и пекло вражеского огня, и позора отступления, и плена.

Ивана зачислили курсантом в полковую школу, и водоворот фронта с каждым последующим днём всё сильнее втягивал его в эпицентр событий.

Город освободили, фронт откатил на запад, но недалеко. Немецкий укреплённый рубеж, знаменитый Миус-фронт нашим войскам с хода преодолеть не удалось. Фронт остановился на реке Миус, в какой-то сотне километров от Шахт.

С уходом в армию младшего сына Ивана Парфентий Захорович и Елизавета Семёновна опять остались одни. Шахта им. Артёма, где до войны трудился Парфентий Линник, не работала. Так повредили её в июне 1942 года, дабы враг не смог уголёк добывать, что восстановили с большим трудом только годы спустя после окончания войны. Поэтому Парфентий Захарович подрабатывал на плотницких работах. Мужских рук не хватало, а хорошие плотники тем более были нарасхват.

Пришли первые письма от Петра и Михаила. То-то радости было, особенно, когда пришёл долгожданный треугольник от старшего сына Михаила. Он воевал на Калининском фронте, командир взвода связистов 436 пехотного полка 155 дивизии. Пётр продолжал учиться в Академии химзащиты, в Москве. Родная Черниговка находилась ещё в зоне оккупации, поэтому ждать вестей оттуда не приходилось, но всё шло к тому, что вскоре восстановится связь и с близкими в Черниговке.

Заполыхало жаркое лето 1943 года, третье лето войны. В начале июня пришло письмо от Петра, в котором он сообщал о том, что 8 мая ему посчастливилось увидеться с братом Михаилом, полк которого передислоцировался на новое место проездом через Москву. Немного погодя, пришло письмо и от Михаила, в котором он намекал на то, что его часть готовится к проведению крупных боевых операций на фронте.

Тревогой защемило материнское сердце, когда Елизавета Семёновна слушала супруга, с расстановкой читавшего письмо Михаила. После каждого прочитанного предложения Парфентий Захарович отрывал глаза от изрезанного треугольными сгибами листка, поверх очков строго смотрел на жену и, как бы втолковывая ей, непонятливой, то о чём пишет сын, повторял конец предложения. Елизавета Семёновна присела на низкую скамейку и, сложив на колени натруженные руки, непроизвольно теребила заскорузлыми от постоянного копания в земле пальцами полинявший синий в белый горошек ситец юбки. Она всё понимала, понимала, что предстоит пройти Михаилу тяжёлые испытания, дай ему Господи удачи.

Парфентий Захарович заключил из письма, что Михаилу совсем скоро предстоит участие в наступательной операции, а по своему опыту знал, что после атак на поле боя, бывало, оставалось до половины атакующих. Редкие баловни судьбы переживали несколько наступательных операций. Поэтому, едва закончив читать письмо, не мешкая, достал из шкафчика тетрадку, химический карандаш и принялся за ответ. Только этим он мог хоть как-то поддержать сына. Знал не понаслышке ветеран германской, что для бойца на фронте нет больше радости, чем получить весточку от родных. Лишь бы вовремя письмо это нашло адресат, ибо знал также то, что письма порой не застают адресата в живых, потому и не тянул с ответом.

Письмо ушло на полевую почту Михаила, а тревога поселилась в сердцах стариков. Лето 1943 года проходило в тревожном ожидании вестей с фронта, весточек от сыновей. С фронта приходили хорошие новости, поражение крупнейшей немецкой группировки войск под Курском и стремительное наступление частей Красной армии. Масштабы сражений под Курском поражали воображение, число павших соответствовало грандиозности битв. О наших потерях официальные сводки не информировали, но Парфентий Захарович понимал, что наших солдат полегло в жаркое лето 1943 года не меньше, чем немцев, о потерях которых скрупулёзно сообщало ежедневно Совинформбюро.

Узнав о тяжёлых боях под Курском и Белгородом, Парфентий Захарович уверовал, что Михаил там, в центре событий, о которых трубит радио. Конечно же, для этих боевых операций передислоцировали дивизию Михаила в мае. Где теперь он? Жив, здоров ли? Наконец, в начале сентября пришло долгожданное письмо с фронта от Михаила. Письмо написано в боевой обстановке второпях, на коленке. Но, главное, жив и даже не ранен. Да он был именно там, где был сломлен хребет немецкой военной машины.

Наступление наших войск продолжалось, поэтому уже через день после получения этого письма супруги вновь начали ждать писем. Не было писем и от младшего Ивана. Но, вот 9 сентября как всегда, нежданно-негаданно во двор заходит Иван. Худючий, в гимнастёрке, через плечо тощий вещевой мешок, рука забинтована и подвешена на шее. В бою под Макеевкой Иван получил ранение в руку и был отправлен в госпиталь, где ему и его товарищу, также легкораненому, удалось получить разрешение на лечение в домашних условиях, благо, что дом был рядом.

Вроде как на побывку прибыл. Полгода не был дома Иван, казалось бы, что не так долго, но для военного времени, когда каждый день на фронтах, протянувшихся от Заполярья до Азовского моря, гибнут тысячи солдат, это очень долгий срок. Пока Иван был дома, на сердце супругов было спокойнее – хоть один из четырёх сыновей был рядом. Второго октября, пробыв дома три благодатные недели, Иван очередной раз ушёл из дома догонять свою часть.

Наступил день 3 октября 1943 года, чёрный день в жизни Парфентия Захаровича и Елизаветы Семёновны. Правда, этот день прошёл для них как обычно, но беда пришла именно в этот день, 3 октября на правобережном днепровском плацдарме, под деревней Григоровка осколки немецкого снаряда изрешетили грудь Михаила и остановили навечно его сердце. (см «Семейные хроники. Михаил. Букринский плацдарм») Только 27 октября пришло письмо с фронта, от боевого товарища Михаила Николая Лозюка, в котором он извещает о гибели Михаила.