Кристина Тетаи - Осколки разбитой кружки

Он отставил кружку на стол и стал просто курить, рассматривая пуговицы на расстегнутых манжетах светло-голубой рубашки. Артур тоже не произносил ни слова, но не сводил с него взгляда. Аран пришел к каким-то выводам: сейчас, когда выговорился, мысли, будто, встали на полки по местам.

– Знаешь, – сказал он, обращаясь в воздух, больше к самому себе, – результат от наших поступков есть всегда. Последствия. И это самое важное и самое страшное, страшнее наказания. Потому что неважно, заслужил ты прощение или получил наказание – не это имеет значение, а последствия. Например, по твоей вине произошла автомобильная авария. И ты боишься, что все, попал, сейчас начнутся разборки, полиция приедет, тебя прав лишат или в тюрьму загремишь. Но неважно, накажут тебя или нет, посадят тебя или права отберут. И даже неважно, простят ли тебя, отпустят ехать дальше, махнут рукой и забьют на все. Нет, – в раздумьях покачал он головой самому себе, глядя прямо перед собой. – Не это, не наказания или прощение важны. А последствие. Потому что последствия есть всегда. Разбитая машина, или покалеченное здоровье. Или смерть. Вот, чего нужно бояться. Какая теперь разница, простили бы меня родители за разбитую кружку, или наказали бы они меня, выпороли за ложь. Неважно. Теперь я живу и разгребаю последствия.

Похоже, он наговорился. Он повернул голову и тоскливо стал смотреть в зеркальное отражение в окне. Точная копия реальности, но в ассиметричной проекции.

– Ты че у нас на факультете делаешь, Рудберг? – неожиданно негромко спросил Артур Гард с забытой дымящейся сигаретой в застывшей в воздухе руке. Аран посмотрел на него, но вместо ожидаемой язвительности увидел в глазах Артура блеск изумления. – На самом грязном и коррумпированном факультете.

Аран удивленно нахмурился, но комментировать не стал, просто ответив:

– А это и есть мои последствия. Мне теперь смелости не хватает бросить все это дело. Учебу, работу. Потому что этого хотят родители. Я слабый человек. Мне теперь ни на что смелости не хватает.

– Это тебе-то смелости не хватает? – цинично усмехнулся Гард, вспомнив наконец про сигарету. – Ага. А то я не видел, как ты за Гоббинса в столовой заступился перед всеми, когда эти придурки… Или как ты методично врагов себе наживаешь среди профессоров. Я бы на твоем месте не осмелился.

– Это не смелость. Это глупость, – закатил он глаза.

– Как скажешь, – в явном несогласии с улыбкой ответил Гард, слегка сощуриваясь.

Аран внимательнее посмотрел на него. Он совсем не понимал Артура Гарда, балансирующего на грани унижающего высокомерия и человеческого сопереживания или простого любопытства. Каждый раз, когда усмешка или равнодушие исчезали с лица Гарда, в его глазах читалась легкая агрессия и противление к Арану.

– Можно тебя спросить кое о чем? – Аран задумчиво вглядывался в лицо сокурсника.

– Рискни.

Аран выждал несколько секунд и наконец спросил:

– Зачем ты себе мою ручку забрал? Когда я свои вещи уронил в коридоре.

На лице Гарда вновь обрисовались одновременно непонимание, неприязнь и надменность:

– Забрал я? Твою что, ручку? У тебя с головой непорядок, Рудберг?

Аран лишь закатил глаза и выдохнул:

– А, забудь.

– Если тебе ручка нужна, бери, какая понравится, – Гард с приподнятым подбородком вяло кивнул в сторону стеклянного шкафчика, в котором хранились канцелярские принадлежности. Аран открыл рот, чтобы съязвить в ответ, но тут раздался телефонный звонок, и Артур достал из кармана свой телефон:

– Да? Ну что? Я же сказал, что с Лейлой на свидании буду. Вернусь, когда вернусь.

Он снова отключил телефон и убрал его в карман пиджака.

– Ладно, – подытожил Аран, не желая злоупотреблять вынужденным гостеприимством или становиться для кого-то новой проблемой, – я пойду уже.

– Насколько я понял, тебе теперь некуда спешить, – иронично пошутил его сокурсник.

Аран не сдержался и раздражительно съязвил в ответ:

– Насколько я понял, ты – нарасхват.

Он все-таки сделал глоток горячего чая, тут же пожалев, что не выпил его раньше: приятный жар прокатился по его телу до желудка; и поднялся на ноги, собирая с соседнего стула свои мокрые вещи.

– Как хочешь, – зевнул Гард, тоже вставая на ноги. – Поехали.

– Я сам дойду, мы с братом здесь недалеко живем, – возразил Аран, однако Артур полностью проигнорировал его.

Уже несколько минут спустя он ждал у своей машины, когда Аран сядет в автомобиль. Дождь еще покрапывал, но улицы окончательно стихли. Не было даже машин, такси или припозднившихся прохожих. Аран объяснил, куда ехать, и некоторое время они оба молчали, глядя в лобовое стекло и думая каждый о своем. Уже подъезжая к знакомому району, Аран взялся за край своей новой рубашки и неуверенно произнес:

– Я не знаю, как их тебе…

– Это не мое. Я такое не ношу, – снова поднял подбородок Гард, будто его личные вкусы и стиль только что были задеты словами Арана. – Себе оставь.

Аран злобно сжал губы. Ну почему явная помощь в случае с Гардом кажется подачкой? Он не стал ничего говорить и даже не желал выражать каким-то образом свою благодарность. Но больше всего Арана злило то, что Гарду будто даже его признательность была не нужна.

– Почему ты мне помог? – серьезно спросил Аран, уставившись хмурым непонимающим взглядом в панель бардачка перед собой. Артур думал над ответом недолго:

– Для собственного удовольствия.

Это подтвердило ожидания Арана, и он цинично усмехнулся:

– М, понятно, чтобы заставить чувствовать меня твоим должником? Унизить так?

– Нет, Рудберг, не поэтому, – громче перебил его Гард, но почему-то в этот раз не злясь, – а потому, что не тебе одному совершать иногда человечные и благородные поступки. Я, может, тоже что-то могу сделать. Никогда не думал о таком варианте?

Арану стало стыдно. Он коротко посмотрел на Артура и тише сказал:

– Извини.

Однако спасибо он и из себя выдавить так и не смог. Они подъехали к дому Арана, и Гард, откинувшись на сиденье, повернул голову на бок, флегматично глядя на него:

– Рудберг, сделай одолжение, не попадайся больше мне на пути.

Уже позже Аран подумал, что таким горделивым способом Гард просил его больше не попадать в неприятности, чтобы больше не было поводов спасать его, и таким образом хотел проявить свою человечность, возможно, частично завидуя той, которую проявлял Аран. Но в тот момент Аран воспринял его слова буквально и как грубость и лишь кинул в ответ:

– Пошел ты.

И вышел из автомобиля, громко хлопнув дверью.

Несмотря на то, что Аран простоял под горячим душем целых полчаса, стараясь себя отогреть, и долго отпаивал себя горячим кофе, наутро он обнаружил себя с температурой и сопливым носом. Стоя по обыкновению у ворот университета и куря сигарету, он злился на собственную болезнь, потому что понимал, что в таком вот состоянии ему придется отучиться и отработать весь день сегодня и завтра, пока не настанут выходные.