Наталья Есина - Забытая ария бельканто

– Хохлов, отставить! – рявкнул конвоир. – Еще пятнадцать суток захотел?!

– Для нас нету закона: мы пацаны с района! – заголосил задержанный, вышагивая по коридору, высоко поднимая колени и отбивая чечетку каблуками ободранных сапог.

Неожиданно садовник громко рассмеялся. Посетители молча уставились на него. Максим похолодел:

– Иван Семенович, вы в порядке?

Садовник хлопнул его по плечу:

– Ты бы свое лицо видел! – он зашелся раскатистым хохотом, собрав на себе испуганные взгляды.

– Madhouse, 11 11 The madhouse – (англ.) – сумасшедший дом – буркнул Максим.

Из-за двери кабинета выглянул рыжий паренек:

– Климов, Стрельцов, проходите.

Максим метался по кухне. Он чувствовал себя загнанным в клетку зверем. Садовник мариновал шашлыки в большой кастрюле. Куски мяса противно чавкали в его руках, напоминая хлюпающую под ногами землю в студенческом огороде после проливного дождя.

– Почему вы мне про деда не сказали?

– Не успел.

Садовник обтер руки полотенцем:

– Филипп приходил ко мне за день, как Алису Витальевну…

– Бабка что, за итальянца замуж вышла?

– Да сядь ты наконец, не мельтеши!

– Не могу я сидеть! Меня сейчас разорвет от всего этого! Что еще за дед из Милана объявился? – внезапно он остановился и перешел на шепот: – Вы тоже считаете, что маму убили из-за какого-то браслета? Бабушка в показаниях написала, что ее выследили ювелиры… – Он силился припомнить фамилию: – Глассо. Нет, Грассо!

– Максим, я понимаю, что на тебя сейчас все вылилось, как из ушата. Но ты сам двенадцать лет от бабушки отбрыкивался. Ни на звонки, ни на письма …

– Не прощу я ей…

– Не перебивай!

Садовник вышел в холл и вернулся с кожаным портфелем. Щелкнул блестящей пряжкой и выложил на стол обмотанный скотчем большой пакет: – Это твой дед, Филипп Карлович Бельский оставил тебе. Тут деньги. – Вынул файл и протянул Максиму: – А это завещание. Читай.

Максим взял плотный бланк на гербовой бумаге и сел за стол. Пробежал глазами по строчкам и со злостью глянул на садовника:

– Откупиться решил зарубежными банковскими счетами? Мне родной дед нужен был, а не его… – он снова заглянул в завещание, – дом в сто двадцать квадратных метров в Бусто-Арсицио! – скулы горели, получив пощечину обиды. – И где он сейчас, а?! Слабо́ прийти, в глаза внуку посмотреть?

– Максим, окстись, какие «глаза»! Тебе ж Матвеев сказал, что умер Бельский, у-мер! Аккурат через два дня после Алисы Витальевны. И похоронены рядом. Вот завтра и навестим их.

– Не собираюсь я никого навещать!

– Дело хозяйское.

Под строгим взглядом Ивана Семеновича Максим сник:

– Как-то дружно они с бабкой помереть решили.

Садовник убрал все обратно в портфель:

– У меня полежит пусть. До лучших времен.

Достал из духовки противень – кухня наполнилась запахом жареного чеснока и специй, – разложил по тарелкам мясо, перенес салатницу на обеденный стол и открыл холодильник.

– Водку будешь?

Максим помотал головой.

– Как знаешь, – Иван Семенович вернул бутылку на место. – Ты, кстати, телефон Виолетты зачем вчера просил?

– Так. Дело к ней… – слегка запнулся, вспомнил: доверять можно только себе. – Письмо хотели вместе посмотреть.

– Посмотрели?

– Нет. Сказала, что весь день на учебе, а потом работает.

Максим скрыл, каких усилий стоило упросить Юданову приехать. Да что там приехать! Трубку швырнула, как только голос услышала. Потом еще несколько раз сбрасывала, пока он не догадался отправить сообщение: «Нашел твою фотографию в черном платье и короне. С надписью от Алисы Витальевны».

Виолетта перезвонила сразу. Расспрашивала, что за фотография. Тут уж Максим настоял, что разговаривать будет при встрече.

«Упрямая ослица. Поскорей бы вся эта эпопея с наследством закончилась, – Максим вдруг понял, что тяготится обрушившейся информацией. – В Англии все отлажено за столько лет. А тут… Бельские, Юдановы, убийства. Детективный роман какой-то. И я хорош: сдался мне этот флигель! Устроил ярость из-за утерянного гроша». 12 12 Людвиг ван Бетховен (1770 – 1827 гг.) рондо-каприччио «Ярость из-за утерянного гроша» – Он слабо улыбнулся, вспомнив, как лабал это произведение на ксилофоне со студенческим оркестром на отчетном концерте.

Садовник вернул в реальность, тряханув за плечо:

– Вы уж как-то наладьте разговор, а то, словно кошка с собакой. Пойми, вины-то нет на девчонке, что Алиса Витальевна ее приблизила.

Максим хотел возразить, но вспомнил о своем решении заключить временное перемирие с бабкиной ученицей.

– Вы про деда что знаете? – он пристально смотрел на садовника, пытаясь отгадать его мысли.

Тот невозмутимо резал сочную свиную отбивную.

– Алиса Витальевна в молодости в Италию ездила. Там и познакомилась с твоим дедом. Сначала все нормально, вроде, шло. А потом не заладилось у них что-то. Вот она и уехала обратно в Союз. А там уж мать твоя родилась. Ох, и намучилась с ней Алиса! Одним словом, сорванец. – Иван Семенович неожиданно улыбнулся и добавил, слегка наклонившись вперед: – Девчонки обычно в куклы играют, а Софья – в войну с пацанами. И в школе Алиса Витальевна из директорского кабинета не вылезала: ни дня не проходило, чтоб мать твоя не натворила что-нибудь. А по деревьям как лазила… Сосед все время грозился, что пристрелит за яблоки.

– Что же ей, своих яблок мало? – Максим задумчиво взял из вазы крупное гладкое яблоко и поднес к носу. Зажмурился и принюхался – будто и впрямь запахло антоновкой. – У бабушки всегда урожай хороший. Был.

Садовник усмехнулся:

– Свои – это не то. Софья бедовая росла. Ей приключения по душе. Вся в отца.

– А что за браслет в показаниях?

– Браслет… – садовник отодвинул пустую тарелку. – Филипп Алисе на помолвку подарил. Сам сделал. Насколько я в украшениях ни бум-бум, а на это смотришь, и баб понимать начинаешь. – Он помолчал и добавил едва слышно: – За такую красоту и убить можно. Наверное. – Тряхнул головой, словно смахивая навязчивые мысли и встал. – Давай по одной. За деда твоего.

– Не буду! – Максим упрямо сдвинул брови и до боли сжал вилку. – Он нас бросил, а я пить за него?!

Садовник вздохнул:

– Молод ты еще старших судить. Думаешь, не понимаю, каково, когда только черное и белое видишь кругом?

– Может, дед и убил ? – не унимался Максим. – В показаниях врач скорой написал, что бабушка деда прокляла и все про какие-то алмазы кричала.

– Мало ли что человеку за минуту до смерти причудится? Филипп винился мне, что не мог приехать раньше.

– Я пожалеть его должен?!

– Да ничего ты не должен, – Иван Семенович тяжело поднялся. – Пойду пленкой чеснок накрою.

Максим смотрел на сутулую спину садовника: