Евгений Орлов - Период пятый. Сельские студенты (прозрение)

Хозяйка согласилась:

– У Марка в этом году всего два раза собирались. А так каждый день у нас отдыхаем.

– Ну, ты давай не приукрашивай. Собираемся вместе только если в клубе кино интересного нет, ну и по воскресеньям конечно, – возразил ей муж.

– Во, во! Они, видите ли, не знают точно, придут вечером или нет. А я всё равно ужин готовлю на всю ораву, каждый день.

– Так ты ж и тут выигрываешь. Если не собрались, то на следующий день можешь ни завтрак, ни обед не готовить. Вообще мне кажется, что некоторых тянет к нам вечером, не для того чтобы послушать музыку сыграть в карты или в шахматы, а благодаря Анютиным поварским способностям. Дома только у Марка привыкли основательно готовить еду, а остальные целыми днями на перекусах. Вот и спешат на её угощения. Чтобы не приготовила – сметают подчистую.

– Ты не верь ему. Покушать когда собираемся никто конечно не отказывается, но приходят все потому, что у нас очень интересно. Разговоры, смех, песни порой за двенадцать ночи. И телевизор ещё в прошлом году купили. Соседка вон, монашка, в стенку начинает стучать, если разгуляемся.

Я поразился:

– А что в селе разве и монахи живут? Они ж как я думал, только в монастырях поселяются.

Хозяева засмеялись, а Андрей пояснил:

– Это она так Цуканову называет – экономистку нашу. Она хоть и не старая ещё, а живёт затворницей. Из дома в контору, из конторы домой. Даже в кино и на концерты в клуб почти никогда не выходит. Прямо святоша.

После этих слов они переглянулись и весело засмеялись. Причина их смеха была не понятна. А хозяйка видимо в тему этого веселья добавила:

– Если б конечно не ночные походы, – и опять засмеялась.

После обеда, я написал заявление на вступление в колхоз и о приёме на работу в качестве помощника бригадира первой бригады по полеводству. А главный агроном придумал как мне быстрее добраться до Воронежа. Велел одному из ездовых запрячь резвую лошадь и отвезти меня в посёлок именуемый Дворики. Пояснил, что расстояние не большое, и они обычно ходят туда пешком. Но поскольку я дороги не знаю, меня отвезут. Заодно ездовой покажет мне дом, в этих Двориках, который является постоялым двором для их колхоза. Там всегда можно заночевать, если поздно приедешь.

Дворики эти расположены вдоль асфальтированной дороги, по которой в одну сторону можно доехать до ростовской трассы, а потом и до райцентра и до Воронежа. В другую сторону можно добраться до Анны, Борисоглебска, Балашова и Саратова. По дороге часто ходят автобусы, а можно и попуткой уехать вообще бесплатно. Ездовой быстро домчал меня до Двориков, проводил к постоялому двору и познакомил с хозяйками. Ними оказались две очень молодые женщины. Сестры, как я понял, были не замужними. Старшая тут же смутила меня своею бесцеремонностью:

– Симпатичного вам агрономчика прислали. И женится на учёбе видно не успел. Ты как возвращаться будешь не спеши в колхоз. Заночуешь, а утром и пойдёшь не спеша. Я тебя спать к себе под бок уложу, чтобы теплее было. Нечего такому аппетитному со всеми в общей валяться.

Не успел ездовой отъехать от постоялого двора, как я остановил грузовик. Машина ехала в сторону Воронежа, но должна свернуть на Придачу. Я уже немного знал город и мог сообразить как дальше добираться до вокзала. Деньги за проезд водитель брать отказался. Поэтому вся поездка обошлась практически только в стоимость железнодорожных билетов.

Дома все поглощены были сборами. Мама как всегда старалась предусмотреть всё, что может потребоваться мне для обустройства самостоятельной жизни. Из посуды согласился взять только по одной кружке, тарелке и миске. Кастрюлю тоже одну только согласился взять. Уверял родителей, что видел в доме и кружки и вёдра и чугуны разных размеров и сковороды. Но мама даже тазик небольшой эмалированный заставила взять. Переживая, что мне не в чем будет и ноги помыть и вообще помыться. Доказывал, что видел в сенях большой таз оцинкованный с ручками, но это не помогло Мама утверждала, что не известно, что до этого было в том тазу, а мыться следует в чистом. Бабушка в основном переживала за то, как я буду сам себе еду готовить. И смогу ли увезти за один раз достаточно продуктов, чтобы не голодать. Денег с собою постарались дать побольше, а я и не отказывался, потому как и сам ещё не понимал, как сумею устроить свой быт.

Договорились, что родители постараются побыстрее продать хату, мама рассчитается с работы и будут упаковывать вещи для перевозки. Удивляло, что больше всего переживаний у неё было из-за того, что придётся оставить работу. Ей на врачебно-трудовой комиссии присвоили вторую группу инвалидности по общим заболеваниям, и она вообще могла не работать. Но новая работа инспектора кадров, так её увлекла, так понравилась, что она даже переживала, как продолжит её дела, тот кого назначат на это место.

В колхоз заявился после обеда, и главный агроном познакомил меня с бригадиром первой бригады. Звали его Павел Михеевич. Это был высокий, подтянутый мужчина возрастом лет пятьдесят. Разговаривал он медленно, веско, как бы взвешивая каждое своё слово. Он объяснил, что мы с ним почти соседи, и чтобы завтра в половине седьмого я был готов идти с ним по территории бригады. Будем давать наряды колхозникам, трактористам и ездовым на работы, заодно и познакомлюсь с селом, с людьми и с бригадой.

Необходимость подобного обхода была мне не понятной. В нашем районе в колхозах, люди сами являлись с утра в бригадные станы, в тракторные отряды, в гаражи и в мастерские. Из рассказов старших знал, что раньше, при Сталине у нас начальники тоже спозаранок ходили по хатам и в буквальном смысле выгоняли людей на работы. Выгоняли грубо, не вникая в ситуацию. Заливали огонь в печи, если хозяйка не успела приготовить еду, и малые дети на весь день могли остаться не только в холоде, но и без еды. Но ведь теперь сталинские жестокие меры осудили и партийных органах и на лекциях об этом говорили. Боялся, что мне теперь предлагают участвовать в подобных притеснениях.

К счастью всё оказалось гораздо проще. По пути Павел Михеевич показывал, в каком доме кто живёт. Пояснял, что животноводам, шофёрам, рабочим мастерских, начальникам и специалистам давать наряд на работу не приходится. И в эти дома заходить не следует. Заходили только к ездовым, к трактористам и колхозникам, занятым на разных работах. К моей радости вели мы себя в этих домах вполне пристойно и вежливо. Здоровались, бригадир почти в каждой семье спрашивал у того кому собирался поручать запланированную на этот день работу, какое у него самочувствие, как здоровье. Если знал, что в семье болели дети, то спрашивал и об их здоровье и интересовался, не хочет ли хозяин или хозяйка, остаться дома для присмотра за заболевшим. Мне даже показалось, что во вчерашнем разговоре со мною и с главным агрономом бригадир выглядел гораздо официальней и даже строже. А здесь со своими подчинёнными он вёл себя как добрый и заботливый друг или даже родственник.