Евгений Орлов - Период пятый. Сельские студенты (прозрение)

Посетители рьяно следили за интеллигентностью состава присутствующих. Если в закусочную заходил пьяный или даже трезвый славившийся пристрастием к выпивке его с позором выпроваживали, советуя пойти к бабкам и купить себе дешёвого самогона свекольного. А здесь, мол, люди культурно отдыхают. Буфетчица Маша формально заступалась за таких, но не искренне. Детей и молодёжь в закусочной тоже редко можно было встретить. Если какой заходил, купить лимонад или сладости, то не задерживался. Да таких и из-за столика бы взрослые быстро спровадили. К тому же молодёжь в клубе обычно тусовалась, с вечера и после кино, а взрослые в клуб приходили только к началу фильма интересного или на концерт.

В закусочной были завсегдатаи, но большинство задерживалось в зале не долго. Маша сама не откупоривала бочки. Когда содержимое одной заканчивалось, посетители дружно выкатывали её из-за прилавка в угол, и катили за прилавок полную. При этом радовались, предвкушая прелесть первых кружек из новой бочки, которые у знатоков считались наиболее ценными. Открывать бочки брались не все. Наиболее опытный из присутствующих острым ножом обрезал ту часть пробки, которая была шире ответствуя в бочке. Затем тщательно по центру пробки устанавливал острый конец заборной трубки крана с винтом. Проверял, легко ли винт движется по поверхности трубки. Потом поднимал тяжёлый винт максимально вверх по трубке, брался обеими руками за ручки винта, сосредотачивался, и под затаённое дыхание посетителей, резким уларом винта выбивал пробку внутрь бочки. Винт своею резьбовой частью, заклинивало в отверстии, но умелец тут же сразу делал несколько вращений ручек по часовой стрелке, с тем, чтобы приспособление прочнее закрепилось в теле крышки бочки. Резьба была расширяющаяся и поэтому даже самый сильный не мог сделать больше двух-трёх оборотов ручек.

Я никогда не видел, чтобы при таких манипуляциях пробка не выбивалась, или, чтобы винт не закреплялся при ударе. Но многие утверждали, что если бочку будет открывать не умелый, то винт окажется слабо закреплённым и очень много пива, под давлением скопившихся в бочке газов, выльется из неё мимо крана. Наверно из-за большого давления газов и первые кружки пива считались наиболее ценными. Потому, что наливать первые буфетчице приходилось неимоверно долго. Чуть приоткроет кран, и пена в кружке возвышается выше краёв. Приходится закрывать кран и долго ждать пока пена осядет и потом на мгновение опять повторять процедуру.

В закусочной посредине зала стояла круглая, окованная железом печка, которую уборщица разжигала до открытия. И потом в течение дня она или посетители следили, чтобы огонь в печке не затухал. Но постоянное открытие входных дверей забирало тепло. Поэтому и Маше и уборщице приходилось работать в пальто и валенках. А сверху, по требованиям санитарных органов они на свою одежду одевали обязательные белые халаты.

Розлив пива из бочки пивной

Пиво мне совсем не нравилось его горьковатым, шибающим в нос вкусом и как казалось неприятным запахом. В первое время выручало, то, что буфетчица наряду с пивом торговала и брагой. Заказывал кружку браги и не вызывал любопытства товарищей, так как брага по цвету не отличалась от пива. Только пены почти не было. Но вскоре почему-то бочки с брагой доставлять не стали. И мне, чтобы не терять уважение друзей и коллег, приходилось мучиться с пивом. Попробовал однажды даже конфет сто граммов купить к пиву.

В это время, в зал вышла Маша и опозорила меня:

– Ты, что это конфетой пиво закусываешь? Не смеши людей. Оно ж никак со сладким не сочетается.

Я негромко, чтобы не привлекать внимания остальных попробовал возразить:

– Почему не сочетается? Вон ведь вино многие конфетами закусывают. Так вино ещё крепче чем пиво.

– Вот потому, что крепкое – его можно и конфеткой закусить.

– Так некоторые ерша себе крепкого делают. Там наверно градусов побольше, чем в вине будет. Выходит ерш можно конфетой, а пиво без водки нельзя?

– А ты посмотри ведь и ерша никто сладостями закусывать не станет. Его как и пиво или с рыбой пьют, или пирожок заказывают, или на худой конец с солью.

– Как это с солью?

– Сейчас научу. Только с тебя за это сто граммов портвейна, или в крайнем случае вермута. Пойдёт?

Я согласился. А Маша взяла из стоящей на столике солонки щепотку соли и осторожно насыпала её на тот край кружки, которая была обращена ко мне. И потребовала:

– А сейчас попробуй пиво так, чтобы оно к тебе в рот попадало через соль.

Попробовал, и убедился, что теперь пиво не казалось таким противным. Допив пиво новым способом, подошёл к стойке чтобы без очереди заплатить за обещанный буфетчице сто граммов вина. Но она деньги брать отказалась, засмеялась и удивилась, тому не понял её шутки.

Вообще, то старался всеми силами избегать посещения закусочной. Только если приходилось идти мимо в компании друзей или работников конторы, чтобы не выглядеть белой вороной приходилось, посещать это заведение. Но и в этих случаях, если к стойке образовывалась приличная очередь, а свободных мест за столиками не было, постояв в компании, пока приближались к прилавку, «вспоминал», что меня уже давно ждут в клубе на репетицию или для обсуждения комсомольских дел. Потому, что меня буквально в первый же месяц и в этом колхозе тоже избрали комсоргом.

Когда, Павел Михеевич, как и ожидалось, стал председателем сельского совета, меня повысили в должности. Помощником по полеводству назначили Гунина Петра Фёдоровича. Агрономического образования он не имел, но в колхозе всё время трудился на руководящих и счётных должностях. Я даже поинтересовался у Андрея Семёновича, почему помощник по полеводству у меня без агрономического образования.

Он пояснил:

– В районе мало ещё специалистов на этих должностях. Да для вашей бригады и жирно было бы двоих с образованием держать. Ведь и у нас и в других колхозах многие бригадиры даже без специальностей.

По фамилии никто моего помощника не называл. У него было странное прозвище – Кургуз. Вообще-то я до этого считал, что называть людей по прозвищу в их присутствии неприлично. Это вроде бы как дразниться, казалось мне. Но Петра Фёдоровича, и мал, и велик в глаза и за глазами все звали Кургузом. Со временем заметил, что и другие совершенно не обижаются, если их называют по прозвищам.

Давать наряд на очередные работы мы с Петром Фёдоровичем ходили тепло одевшись. Я под брюки одевал ещё и спортивные штаны, но зато на ногах были ботинки зимние под два носка: простой и шерстяной, ручной вязки. Верхней одеждой мне служило полупальто с меховым шалевым воротом. Кургуз носил старенький, но очень тёплый овчинный полушубок, а обувался с начала зимы в валенки.