Анатолий Самсонов - Фокус гиперболы

Каковы, а? Они – лучшие, их я отправлю в Армению, – и стал спускаться с трибуны. Тиберий и легат легиона Корнелий с недоумением переглянулись и последовали за императором.

Все прояснилось и стало на свои места вечером за ужином в роскошном дворце Цезаря на Истмийской горе. Разгоряченный любимым ретийским вином, пребывая в благодушнейшем настроении, император Август заявил: – Пришло время завершить дело Цезаря. Цезарь полагал, что обеспечение мира в наших восточных провинциях недостижимо, пока существует угроза объединенного противостояния Риму со стороны Понтийского Царства, Армении и Парфии. Походы Лукулла, Красса, Сакса и Антония доказали это. И посему Цезарь поставил перед собой цель: уничтожить Понтийское Царство и умиротворить Армению, лишив, таким образом, Парфию союзников, и, следовательно, возможности наносить Риму удары в спину. Цезарь разгромил Понтийское царство, поделив его земли на две части и передав их Вифинии и Каппадокии. Это было мудро, как и все его дела. Но Фортуна и боги Ларов не дали ему завершить начатое. Значит, завершим мы. Теперь дело за Арменией. – Август покинул ложе и направился к открытой дворцовой террасе, нависающей над каменистым склоном горы. Гости подхватились и последовали за ним. С террасы открывался великолепный вид на Истмийский залив, заполненный огромным количеством судов. Отсюда, с террасы, издалека и сверху, они казались щепками, брошенными в воду чьей-то гигантской рукой. – Август простер туда руку: – Вот! Либурнийская флотилия! Самые быстрые и надежные суда в мире. Эти суда возьмут на борт вас и легион «Алауда». – Глядя на удивленные лица гостей, Август продолжил: – Да! Вам предстоит морское путешествие в Трапезунд, затем марш-бросок в Армению через Понтийский перевал к Гюмри и далее через Ширакское нагорье к долине Эребуни и Арташату. Да, к Арташату! К этому, по выражению Цезаря, «Армянскому Карфагену». Нет, нет! Брать его в осаду и сокрушать вам не придется. Вы понесете мир. И должны принести его к стенам армянского Карфагена стремительно и мощно, показав всем могущество и величие Рима! – Император хлопнул в ладоши, подзывая слуг. Лиловолиций африканец, выслушав распоряжение Августа, принес деревянный резной ларец и с поклоном передал его императору. Август указал гостям на расставленные на террасе за ложами кресла и, когда все расположились в них, передал ларец Тиберию. Тиберий открыл крышку, извлек из ларца золотую диадему с кроваво-красным рубином и вопросительно посмотрел на Августа.

– Это царская диадема. В Армении произошла смена династий. Эта диадема – подарок Рима новому армянскому царю Тиграну. Вам выпала честь вручить ему этот подарок. – Тиберий вернул диадему на место и достал из ларца свиток. Август кивнул, и Тиберий развернул свиток. Это была подробная карта предстоящего маршрута движения легиона от Трапезунда до Арташата с указанием в милях расстояний дневных переходов. (Римская миля – mille passuum – 1000 шагов. Прим. авт.). Тиберий передал свиток Корнелию и осторожно заметил: – Мой император, здесь обозначены максимально возможные дневные переходы для равнинных условий, в горах же все может быть иначе, – и вновь посмотрел на Августа. Император недовольно поджал нижнюю губу и процедил: – Именно поэтому я выбрал тебя, Корнелия и легион «Алауда». У вас не может быть иначе, у вас будет как надо. – Помолчал немного, чуть наклонился вперед и, понизив голос, сказал: – Там, в Армении, к вам обратится человек. Он назовет свое настоящее имя – Клодий Крисп – и передаст вам что-то. Вы должны хранить это что-то как зеницу ока и по возвращении вручить мне. Итак, запомните – Клодий Крисп. – Август поднялся с кресла и направился, было, в дворцовые покои, но вдруг резко остановился. Его взгляд был устремлен вниз, на дорогу, огибающую гору и уходящую за ней на север. Вдоль дороги были вкопаны десятка два крестов. Лицо императора потемнело, глаза заблестели нехорошим блеском. Он хлопнул в ладоши, и когда к нему подбежал тот же лиловолицый слуга, Август тихо произнес: – Я еще утром приказал убрать «Кресты милосердия Цезаря». – Толстая фиолетовая нижняя губа слуги отвисла и затряслась. Африканец согнулся в поклоне и стал пятиться задом, но император остановил его: – Стой! Один крест за поворотом оставьте. – Видя недоумение на лицах гостей, Август поведал им: – Когда – то в этих местах Цезарь попал в плен к пиратам. Они сорок дней удерживали его на острове Фармакусса, пока в провинциях и Риме собирали деньги для выкупа. Пираты его не обижали, хорошо кормили и, зная его женолюбие, даже привозили к нему красивых женщин. А Цезарь посмеивался и говорил, что когда он получит свободу, то все равно непременно переловит и перевешает всех своих тюремщиков. Шутка пиратам не очень нравилась, но они посмеивались тоже. Как очень скоро выяснилось: – зря посмеивались. Их таки переловили, и когда доставили сюда, во дворец, Цезарь мирно поговорил с ними, попенял им за их упорство – выкуп и награбленное золото пираты так и не вернули – затем вздохнул и сказал, что коль так, то и он не может нарушить свое слово и посему придется всех их распять. Еще подумал, вспомнил, что к нему во время пленения и заточения на острове пираты относились, в общем, неплохо, и решил проявить милосердие. И тут же приказал перерезать пиратам глотки и только потом распять. Так появились «Кресты милосердия Цезаря».

Вечером, расставшись с Августом и возвращаясь верхом в лагерь, Тиберий и Корнелий увидели на оставшемся за поворотом единственном «Кресте милосердия» распятого бедолагу. Он был еще жив, его голова время от времени вскидывалась с груди вверх, и тогда он бессвязно говорил с кем-то видимым только ему одному. С перебитых голеней на землю медленно капала кровь. «Император Август тоже милосерден», – оценил Тиберий. Голени перебивали только тем, кому хотели сократить мучения на кресте. И вдруг припомнил еще один акт милосердия Августа, когда, после взятия во время гражданской войны мятежной Перузии, он осмотрел огромную толпу пленных и отобрал только триста человек. Только триста! По его приказу их перебили у алтаря божественного Юлия Цезаря, как жертвенный скот. Те, кто остался в живых, славили милосердие Августа.

Подъехав поближе к кресту, они узнали этого человека. Они видели его во дворце. Корнелий остановился, выхватил меч и сильным ударом пронзил сердце несчастного. Тот судорожно вдохнул последний раз, облегченно выдохнул и обмяк на веревках. Тиберий же задумчиво произнес: – Следующий домоправитель императора, клянусь Юпитером, будет менее забывчив.

Перед глазами снова возникло лицо Августа, повторяющего: – Клодий Крисп, Клодий Крисп, Кло… – Тиберий провалился в сон.