Андрей Дудко - Последователь

Я забрал себе саблю и снял с Толика кепку. Ему повезло, что на голове ожог, похожий на розовый чепец. Сразу другой человек.

Показал ему место между двумя апатичными пассажирами.

– Садись здесь и смотри в окно, – говорю. – Ко мне не поворачивайся.

Я понимал, что меня-то они все равно запомнили, потому сел в другом конце вагона. Отдышался, спрятал саблю под сиденье, накрыл лицо кепкой и сделал вид, что сплю. А сам посматривал в дырочки.

Через несколько минут контролеры ввели в вагон нашего паренька. Провели мимо Толика и мимо меня, и до следующей остановки дежурили над ним в тамбуре. Он все время доказывал им что-то, а они хмурились и молчали. Потом вывели его на перрон и потащили к зданию станции.

Я поднялся и махнул Толику, подзывая. Вернул ему кепку.

– Неудачника взяли, а мы едем дальше. Теперь можно расслабиться, – говорю.

Но расслабиться не пришлось, потому что в вагон зашли цыгане. Первыми – дети, пьющие сгущенку из банок, за ними – мужики с двумя гитарами и аккордеоном, и в конце – ярко разряженные женщины, с ходу пустившиеся вымогать у пассажиров деньги. Одна, молодая, наклонилась ко мне и стала чудно работать бровями, быстро проговаривая текст.

– Я вижу, ты непростой человек. Тебя ждет большое будущее. Дашь денежку, расскажу правду.

Вся ее развитая мимика прыгала и трепетала ради моих денег.

– Я не против услышать о будущем, – говорю, – но у меня ни рубля.

– Враги навели на тебя порчу. Ясно вижу. Оттого у тебя все сложности в жизни, милый. Ты такой большой и сильный, тебе на роду написано быть главным. И я знаю, как тебя спасти. Я умею. Пойдем со мной, пока не поздно.

– Врешь, – говорю, – ничего у меня не написано. И врагов у меня нет.

– Аура зеленая, гнилая, – отвечает. – Всех отталкивает от тебя.

– Хватит, – сказал я и закрыл уши, чтобы не подпасть под гипноз.

Без звука ее брови сделались еще выразительней. Они то ныряли к переносице, как две ладони в воду, то выныривали на лоб, расплескивая над собой веер морщин. Я озаботился сужением вагона и пропаданием памяти о последних секундах. Мыслил я что-то или нет? Делал что-то? Ее лицо на том краю тоннеля сошло с ума – плясало на невидимых нитях и бросалось чистыми эмоциями, рисуя в воздухе рассыпчатые оттиски себя. Я обмяк, руки сами упали на сиденье.

– Разве можно так делать, мерзавка? – сказал Толик и ущипнул цыганку за нос.

Это вынудило ее прервать сеанс.

– Больше не буду, – сказала она. – Отпусти!

Толик невозмутимо держал нос и разглядывал цыганку, как бабочку, приколотую к доске.

Мужик, которого к нам отправили цыгане, не был на них похож. Скорее на норвежца. У него были светлые прямые волосы и голубые глаза. Он обследовал руку, силу ее нажатия на нос, наше с Толиком количество и вооружение. После этого попробовал руку снять. Толик хватку имел железную, рука держалась как наколка. Снять ее можно было только вместе с носом. Мужик сворачивал руку, щипал, тянул, но делал больно лишь цыганке. После всех манипуляций он яростно заревел и разорвал на себе изношенную куртчонку. На меня его выпендреж впечатления не произвел, но стратегия сработала, потому что Толик отпустил руку и полез под сиденье за саблей.

Цыганка потрогала покрасневший нос, два раза вдохнула и выдохнула, проверяя работу освободившихся ноздрей, и вернулась к цыганам. Все они к тому времени столпились вокруг нас.

Я еще не до конца прибыл из транса, потому наблюдал все спокойно, как во сне.

Толик со скрежетом достал саблю из трубы и вонзил в порванную куртку светловолосого. Махнул, снова махнул, и кусок куртки свалился на пол.

Светловолосый попятился.

Толик выставил саблю перед собой и поводил у цыган перед носом. Они расступились. Вышел в проход, повернулся спиной к двери и навел саблю на вагон.

– Никто отсюда не выйдет, пока я не позволю.

– Есть же вторая дверь, – сказал кто-то из пассажиров.

– Это выход назад. А я не пускаю – вперед.

Один цыганенок бросил в Толика покусанный лимон. Толик рубанул летящий лимон саблей, промахнулся и ударил в спинку сиденья. Обивка разошлась, в щели показался белый поролон.

Удар прошел в опасной близости от девчонки-подростка. Та придвинулась плотней к своему парню и смерила Толика высокомерным взглядом.

– Мужчина, – говорит. – Осторожней.

– Я не мужчина, – сказал Толик. – С чего ты взяла?

Норвежского цыгана снова отправили на переговоры. Рваная куртка держалась лишь на шее и напоминала крылья или плащ. Он был похож в ней на остроносую птицу. Он и вел себя как птица – все время кивал головой и смотрел на Толика не прямо, а повернув лицо боком.

– Выпусти нас немедленно, ты! – крикнул с дикой истерикой.

Толик уколол лежавший на полу лимон и бесстрастно слизал лимонад с кончика сабли.

– Пошел вон, – говорит.

Тут что-то случилось – то ли повлияла кривизна леса, в котором мы ехали, то ли драматизм достиг апогея, – но все ударили друг друга слабым током: пассажиры ударили пассажиров, цыгане цыган, Толик блондина, а я сам себя, передав искру с одной ноги на другую. После этого табор зашевелился и вышел в заднюю дверь. В вагоне мгновенно посвежело – будто не цыгане сползли, а прохладная снежная лавина.

Я не мог понять, открепили меня остатки транса или нет. Решил сходить в туалет.

– Выйду солью жидкость, – говорю.

– Ничего подобного, – сказал Толик. – Ты думаешь, почему я дверь сторожу? Там заперт волк.

Лишившись туалета, пассажиры стали о нем думать.

– Мы тоже выйти не можем?

– Конечно. Там голодный дикий волк. Вам жить надоело?

– Интересно, как он там оказался, – сказал багровый мужик с велосипедом.

– Мы издаем запах свежего мяса, – сказал Толик. – А в лесу кончилась еда.

В тамбуре что-то звякнуло, или клацнуло, что-то похожее на зубастую пасть. Люди вступили в спор о происхождении звука.

– Клянусь, я слышал хищные поскуливания, – утверждал один. – Такие же, как собачьи, только более зверские.

Еще немного, и Толик убедил бы пассажиров в существовании волка, но за его спиной из соседнего вагона в тамбур вошел похожий на курортника мужик в белой бескозырке. Жизнерадостно посмотрел на Толика и открыл дверь.

– Тебя не тронул волк! – восхитился Толик.

– Не тронул, – весело сказал курортник, кажется, всегда готовый к розыгрышу.

– Я знаю тебя! Ты известный укротитель-офицер!

– Это издевательство? – спросил тот.

– Комплимент, – говорю.

Толик склонил голову.

– Люди! Поклонимся человеку, который усмирил волка и очистил путь к туалету! Слава и уважение!

Пассажиры молча смотрели на это и не шевелились.

– Вы смеетесь надо мной, – сказал курортник.

– Мы благодарим тебя, – возразил Толик.

– Почему офицер? Из-за моей бескозырки?