Виктор Рымарев - Миллион алых роз

– Вам не позавидуешь.

– Собачья работа.

Сат обречённо машет рукой и сплёвывает на пол косточку от персика.

– Что обидно? Ложь и людская неблагодарность. А что пишут обо мне? Глаза на лоб лезут, давление чёрт знает до каких пределов поднимается. Взять ту же Библию, которую вы поминали. Лживейшая книга. Меня в ней с ног до головы обливают грязью, а за что, спрашивается?

– Что же там ложь?

– Всё. Начиная с первой страницы. Взять хотя бы главное обвинение, которое бросают мне в лицо.

– Что вы имеете в виду?

– Так называемое соблазнение вашей прародительницы Евы.

– Разве вы её не соблазнили?

– Милая моя, пораскиньте мозгами. Вы только представьте: Рай, чудеснейший климат без холодов и русских морозов, прекраснейший, вечно зелёный сад. И в этом райском уголочке мается от безделья молодой здоровый мужик, рядом с которым постоянно вертится молодая ядрёная девка, кровь с молоком. Причём оба, что называется, в одежде Адама и Евы, то есть, простите за вульгарное выражение, голые. Долго ли до греха? Требуется ли кого искушать и соблазнять?

– Пожалуй, вы правы,– вздыхает Принцесса.

– И так во всём. Чиновник проворовался – я виноват; шофёр нажрался, врезался в столб – меня вспоминают; удобрения пропили, рожь не выросла – меня проклинают; старый хрыч обрюхатил сноху, пока родимый сынок по командировкам путался – опять я в ответе. Тошно повторять те мерзости, которые мне приписывают.

Сат умолкает и раздражённо барабанит пальцами по столу.

– Вас послушать, так вы просто ангел.

– Я и есть ангел, что даже Святое писание не смеет отрицать. Просто я падший ангел или, говоря современным языком, нахожусь в оппозиции к Создателю.

– Как это понимать?

– Я расхожусь с Создателем по некоторым принципиальным вопросам.

– Интересно по каким?

– Например, по вопросу создания людей, так называемых, гомо сапиенс. Я с самого начала предупреждал Создателя, что его затея к добру не приведёт. Образовал воду и сушу, создал флору и фауну – и хватит. Остановись. Нет. Не послушал доброго совета. Разошёлся, захотелось своё подобие сотворить. А результат? Что мы получили в итоге, я вас спрашиваю? Я уж не говорю о том, что меня загрузили работой по горло. Где там, наше дело маленькое. Но экология! Что творится с природой? Прекрасная цветущая планета – гордость нашей Галактики – превратилась в помойную яму. И всё стараниями ненаглядных гомо сапиенс.

– Я с вами полностью согласна. Действительно, безобразие. На улицу не выйдешь.

– Вот-вот. То ли ещё будет. Обождите пару столетий, ни одного живого цветка не останется. Одна химия. Я на каждом Совете ставлю вопрос ребром: немедленно, не теряя ни одной минуты, уничтожить человечество, чтобы ни одного саписёнка не бегало. На худой конец, большую часть. Можно выборочно. Оставить несколько сотен на развод – и достаточно. Пока они размножатся, глядишь, экологическое равновесие и восстановится.

Принцесса испуганно втягивает голову в плечи.

– Вы, мадам, можете спать спокойно. Вас не уничтожат. Поскольку вы лучший цветок на этой помойке, пардон, планете.

– Спасибо за комплимент, но что Создатель?

– А-а, упёрся, как бык. Всё надеется, что вы исправитесь. Так сказать, возьмётесь за ум. Как же,– фыркает Сат,– исправитесь. Горбатого могила исправит. А бедные черти, между прочим, стоном стонут.

– Черти?

– Да, черти. Эти скромные труженики, перед которыми всем нам не грех повиниться за наше прямо-таки скотское отношение к ним. В вашей стране в своё время были популярны концерты по заявкам, которые я, кстати, очень любил. Но за все годы существования данных концертов я ни разу – ни разу! – не слышал, чтобы была исполнена хоть одна заявка какого-либо чёрта. Я имею в виду настоящего подземного чёрта. Или, по-вашему, среди них нет честных, добросовестных тружеников? Я уж молчу про ветеранов труда. Среди них все ветераны. А ведь их работа – это адская работа, с которой просто не сопоставим даже труд сталевара или шахтёра. Вы попробуйте постоять смену у горячего котла, помешайте черпаком кипящую смолу, когда в нём грешник на грешнике торчит. Не позавидуешь. А оборудование? Допотопное. Устарело как морально, так и физически. Котлы перегреты, смолы постоянно не хватает, сковороды потрескались, печи работают на пределе, зубья на вилах поломаны. – Сат печально вздыхает. – Э, да что говорить. Беспредел. Форменное безобразие. Зато и больницы забиты до отказа. Не то, что палаты, коридоры и те переполнены.

– Кем?

– Чертями. Кем ещё? Не архангелами же. Это белые люди, они в раю прохлаждаются. На скрипочках пиликают да цветочки собирают. Поди плохо? А у нас профсоюз готовит всеобщую чёртову стачку. Того и гляди, устроят революцию. Между нами говоря, я не…

Подошедшая официантка прерывает разошедшегося Сата.

– Эскалопчик, пожалуйста.

– О-о.

Сат довольно потирает руки.

– А говорите, нет. Всё у вас есть, голубчики. Просто работать не хотите.

Наливает из графинчика в стопку.

– С вашего разрешения.

– Кушайте, кушайте,– отвечает Принцесса, с жалостью глядя на Сата.

х х х

Сергей Семёнович почтительно крутит диск телефона.

– Михаил Львович? – вопрошает он, трепетно прижимая к уху чёрную трубку.

– Ты, что ль, Семёныч? – раздаётся сонный голос.

– Так точно.

– В чём дело?

– Экстрасенс объявился.

– Ну и что? Их, как собак нерезаных.

– Он вас требует.

– Зачем?

– Так понимаю, наехать хочет.

– Перехочет. С меня и Китайчика за глаза хватает. Что я, дойная корова?

– Никак нет.

– И я так думаю. Китайчата у тебя?

– Так точно.

– Кто?

– Косой с Кривым.

– Вот пусть и займутся этим экстрасенсом.

– Осмелюсь доложить…

– Что ещё?

– Боюсь, они не справятся с ним.

– Такой здоровый?

– Никак нет, но…

– Что их там, много?

– Никак нет. С ним только наркоманка, как её, Принцесса.

– А эту шлюху зачем пустили? Вечно из-за неё чёрт знает что творится. Забыл, что она устроила на прошлой неделе, когда вся чернота передралась из-за неё? Сколько посуды, зеркал побили.

– Митрич оплошал. Бес его попутал.

– А ты куда смотрел?

– Не иначе, лукавый глаза затмил. Когда отошёл от них, только тогда сообразил, что это Принцесса.

– Ладно, чёрт с ней. Чего ты так испугался экстрасенса?

– Он Верку повесил.

– Как повесил? А вы куда смотрели?

– Что я могу супротив него? Когда увидел, как она висит и голой жопой сверкает, у меня у самого душа в пятки ушла. Ни рукой, ни ногой шевельнуть не могу.

– Где он её повесил?

– Прямо в зале.

– Вы что там, с ума посходили? Слушай, Семёныч, ты случайно не того, не взялся за старое?

– Обижаете, Михаил Львович. Я забыл как она и пахнет.

– Подожди, ты ментов вызвал?