Виктор Рымарев - Миллион алых роз

Откуда-то чёрный кот выруливает. Здоровенный котина. Подошёл ко мне, потёрся боком о ногу и развалился на полу. Лежит, глаза жмурит.

Может это и есть Люмбаго? Но как с ним общаться? И зачем ему деньги?

Стою. Жду.

Старушенция вбегает. Маленькая, шустренькая. Руками машет.

– Ах, негодник, чего разлёгся? Работать надо, а не бока отлёживать. Марш на место!

Кот нехотя встал, жалобно посмотрел на меня, сердито фыркнул и поплёлся восвояси.

Интересно, думаю, какая может быть у кота работа? И настроение стало портиться, и мысли всякие полезли. Но много их налезть не успело, потому что старушенция на меня набросилась.

– А тебе что надо? Чего здесь потерял?

– Ничего я не терял, – отвечаю ей хладнокровно. – Мне Люмбаго нужно.

– Зачем?

– Сглазили меня, наверное. Хотел посоветоваться.

– Мой тебе совет: иди домой к маме с папой.

– Как домой?

Вот тебе на. Опять двадцать пять. И здесь не везёт. Нет в жизни счастья!

Старушенция открыла рот, собираясь ответить, да так ничего не сказав, захлопнула его обратно. Потому что появилось Оно. Это самое Люмбаго.

Было Оно большое, волосатое и носатое. В каком-то балахоне, наподобие того, в каком Пугачёва по сцене прыгает.

– С кем ты здесь воюешь? – зевая, спросило Оно, у старушенции.

– С Василием Ивановичем, – нехотя ответила бабулька, а меня мороз по коже продрал: ведь это меня Василием Ивановичем зовут. Как она узнала? И я бочком-бочком поближе к двери. Да вот незадача: как её открыть? Больно уж замок непонятный.

– Обленился шельма, – продолжает старушенция, – совсем от рук отбился.

А я весь мокрый. Кто ей наплёл про меня?

– Балуешь ты его, матушка, не в меру, – вздохнуло Оно (это меня-то она балует?). – А это что за явление Христа народу?

Оно навело на меня свой шнобель.

– Я к вам, – отвечаю, вытянув руки по швам, – на сеанс.

– Заплатили?

Я вжался спиной в дверь, стою: ни жив, ни мёртв. Но отвечаю бодро.

– Никак нет. Не знаю, кому платить.

– Можете мне заплатить, – подумав, ответило Оно.

Я достал зелёненькую бумажку и – вжжик – она исчезла из моей ладони. Я оторопело разжал пустые пальцы и уставился на Люмбаго, которое даже не шелохнулось. Это надо, а? Какая сноровка! Интересно, сколько Оно тренировалось? Но спросить постеснялся.

– Проходите, молодой человек, – любезно сказало Оно, указывая рукой на закрытую комнату.

Я зажмурил глаза, затаил дыхание и рванул ручку двери. Вошёл, не глядя, внутрь и принюхался (вроде ничего, серой не пахнет). Осмелел и открыл глаза.

Господи, куда я попал?

Мне через месяц стукнет восемнадцать, так что человек я бывалый, повидал кое-чего на своём веку и в чертовщину с разными там пещерами, летучими мышами и ухающими филинами не верю. Но оказаться в учебно-методическом кабинете я, признаюсь, тоже не ожидал. А как ещё можно было назвать комнату, в которой я очутился? Чистенький письменный стол, два стула, компьютер с лазерным принтером, стеллажи с книгами, картотеки, таблицы и диаграммы на стенах. Только нашего завуча Петра Петровича не хватает.

– Что вас интересует? – вежливо обратилось ко мне Люмбаго, усаживаясь за стол и кивая на свободный стул. – Прошлое? Настоящее? Будущее? Или, – Оно хитро щурится, – приворотное зелье понадобилось? Пожалуйста. В любом количестве. Со стопроцентной гарантией качества. За отдельную плату, разумеется. На одну ночь – десять баксов; на месяц – сто; до гробовой доски – тысяча.

Я вспомнил Светку и подумал, что приворотное зелье мне бы весьма пригодилось. Но вот незадача: нолик я не успел пририсовать.

– Не надо мне зелья, – говорю со вздохом.

– Тогда что? Погадать? Давайте руку.

– Чего гадать? – замечаю я печально. – И так всё ясно.

И прячу руки под стол.

– Так что вам надо от меня? – раздражается Люмбаго.

– Не везёт.

– Кто не везёт? Куда не везёт?

Какое бестолковое.

– Мне не везёт, – поясняю как маленькому. – Невезучий я человек. За что ни возьмусь, всё сикось-накось получается.

– А я здесь причём? – удивляется Люмбаго. – Аккуратнее надо быть. Прежде чем взяться за дело, обдумать всё как следует, расспросить, если что непонятно, посмотреть, как другие работают, тогда и получится.

– Я и так стараюсь, смотрю, расспрашиваю. Ничего не выходит. Может меня сглазили? Или порчу навели?

– Может, и сглазили, – без особого энтузиазма соглашается Люмбаго. – Может, и навели. Всё может быть. Так с вас, значит, сглаз надо снять?

– Вот-вот! – кричу обрадованно. – Именно так. А это не за отдельную плату?

– Нет, – кривится Оно. – Снятие сглаза и порчи входит в стоимость сеанса.

Люмбаго небрежно барабанит толстыми корявыми пальцами по столу, размышляя о чём-то, затем тяжко вздыхает.

– Садитесь прямо,– зычно командует Оно, – Сожмите ноги. Руки положите на колени. Голову откиньте назад. Закройте рот и зажмурьте глаза.

Я старательно выполняю все указания.

– Илье д иальпрт, соба упаах, – доносится до меня негромкий шёпот.

– Что это вы бормочете? – интересуюсь. – На каком языке?

– Это заклинание для контакта с ангелами. Сидите смирно, – грозно шипит Оно, – а то собьёте, и вместо ангелов черти явятся.

Я испуганно захлопываю рот.

– … гие нанба зиислей додзих, – продолжает своё дело Люмбаго.

Я сижу смирно и больше не вякаю. Вдруг и вправду черти явятся? Современная наука их не отрицает. Но мне они без надобности. Лучше ангелы. Интересно, какие они? С крылышками или без крылышек? А если без крылышек, то, как они летают? И во что одеты? В белые ночнушки как на старых картинах нарисовано или в джинсы?..

– Всё, – раздаётся усталый голос Люмбаго. – Открывайте глаза, – добавляет Оно сердито. – Сеанс окончен.

Интересно, на что Оно сердится? Чем я обидел его? И почему так скоро? Я только во вкус вошёл.

Я открываю глаза и шарю ими по комнате.

– А где ангелы?

– Улетели. Зачем они вам?

– Поговорить.

– О чём ангелам калякать с вами? Пить они не пьют, курить не курят,

наркотиками не увлекаются, в карты не играют, сексом не интересуются. Сделали дело и удалились. Чего им здесь толкаться?

– Бедняги, – жалею я ангелочков. – Что за жизнь? А я что, всё?

– Что всё?

– В смысле порчи.

– Да. Можете идти. Только аккуратнее надо быть. Аккуратнее.

Оно демонстративно зевает, широко разинув зубастую пасть, и ёрзает на стуле, намекая, что мне пора и честь знать.

Но я делаю морду утюгом и плотнее вдавливаюсь в сиденье.

– Что-то вы больно скоро. Я и не почувствовал ничего.

За доллар с пририсованным нуликом мог бы и подольше поколдовать.

– А вы что хотите? – угрожающе рычит Люмбаго. – Чтобы у вас рог на лбу вырос? Или кое-что похуже?

На что Оно намекает? Я на всякий случай щупаю лоб. Вроде чисто.