Евгений Орлов - Период первый. Детство

Освобожденные из овчарни разошлись по домам, а те, чьи дома оказались за линией немецкой обороны, пошли к родственникам и знакомым. Основной части мужчин приказали через час с санками и мешками по Водяной круче пробираться в сторону Фесенково для подноса снарядов и патронов к фронту.

К средине дня красноармейцы заняли большую часть села. Перестрелки почти не было. То немцы стрелять начнут, а наши ответят, то наши бабахнут, а немцы в ответ по нашим строчат. Люди в погребах прятались. Павло тоже прятался со своими. Он опять сослался на свой туберкулез и исхитрился дома остаться, а Миньку за снарядами погнали.

Сидел бы с детьми не высовывался, жив бы был, так ему не сиделось на месте. Все выбегал посмотреть, выбили уже немцев из села или нет. Перебежит через дорогу, спрячется за срубом своей сгоревшей хаты и смотрит, а то и на угол сруба залезет, чтобы лучше видеть. Потом взял ещё Акульку, старшую из девок, послал к Гузевым, они за Крейдяной кручей жили, с совком жару принести – печку разжечь надумал.

Немцы наверно решили, что в его землянке какие-нибудь наши корректировщики или начальники засели. Они начали лупить из пулеметов и пушки по Шеминой землянке. Все разворотило, раскидало, а тех, кто в землянке был, в клочья поразрывало. Когда хоронили, то все, что нашли, в один гроб сложили и закопали. Одно только их подворье и разбило тогда.

Миньку в тот же день в армию записали, но на похороны отпустили. На войну ушел, а дома ни семьи, ни землянки, и старое подворье все разбито. Только могилу с крестом железным в огороде оставил.

Этот крест и сейчас стоит. Домов теперь нет за Крейдяной кручей, а крест остался.

Акулька, когда их хату расстреливали, за кручей у Гузевых отсиделась и не погибла.

В начале зимы забрали в армию и дядю Васю, родного брата тети Тони. Для доставки в военкомат новобранцам выделили пару лучших, выездных коней, но запрягли их не в тачанку, а в повозку. Парни сложили свои мешки в повозку, а сами шли рядом. Одеты были они в старые ватники, в поношенные с крупными заплатками штаны, а на головах были нахлобучены старые, с облезлым мехом шапки ушанки, хотя на улице было ещё не слишком холодно. С новобранцами двигалась толпа односельчан: несколько женщин, сопровождающий от колхоза учетчик, младшие товарищи уходящих в армию и отпущенные с работы девушки. Сельский гармонист играл на гармошке, а девушки и молодые пацаны пели недружными голосами. Родителей в этой процессии не было. С ними будущие солдаты простились дома.

Несмотря на дневное время, мама почему-то была дома. Вместе с дедушкой и бабушкой они рассматривали приближающуюся процессию в окна кивнаты, и я спросил:

– А почему на них одежды солдатской нет, они же теперь солдаты?

Мама пояснила:

– Сейчас их отправят в район, а оттуда поездом далеко-далеко в армию отвезут. Там им и наденут солдатскую одежду.

Но я продолжал любопытничать:

– Мам, а че они вырядились так? Быков пасти и то лучше одеваются. Что они, и в район такими пойдут?

– Одежду им в армии все равно менять придется. Вот и одевает каждый такое, чтоб потом не жалко было выбросить.

Пытаясь лучше разглядеть новобранцев, бабушка прищурилась и в сердцах пожаловалась:

– Не угадаю, который из них наш Вася.

Потом махнула рукой и продолжила:

– Без шинелей, а уже все одинаковые. Интересно, зайдет к нам прощаться?

– Должен зайти, – уверенно ответил дедушка, – как-никак, я ведь ему дядя родной.

Толпа сравнялась с нашим двором. Чтобы лучше всё видеть, мы перешли в хатыну.

В это время ездовой по чьей-то просьбе остановил лошадей. Гармонист заиграл плясовую. Девушки пытались плясать, а из толпы выскочил дядя Вася, подбежал к телеге, снял с головы шапку, кинул её на кучу вещей в телегу и бегом бросился к калитке двора дедушки Антона.

Удивленно сопровождая его взглядом, я закричал:

– Мама, бабушка, посмотрите, у дяди Васи голова совсем стриженая, как у маленьких!

Дедушка улыбнулся и сказал:

– Приходит время, и больших тоже так стригут.

Бабушка с мамой засуетились. Мама торопила бабушку:

– Быстрей мама, его ждут, он быстро у дяди попрощается и сразу к нам прибежит.

Бабушка пошла в кивнату, а мама взяла в руки приготовленный заранее газетный сверток.

Вскоре запыхавшийся дядя Вася заскочил в нашу хату. С порога он поздоровался и объявил:

– Ухожу в армию, вот зашел попрощаться. Когда придется, и придется ли увидеться, не знаю. Так что, если чем кого из вас обидел ненароком, то простите Христа ради.

При этих его словах мама и бабушка заплакали в голос. Мама негромко, а бабушка громко и протяжно. Дедушка негрозно прикрикнул на них:

– Хватит вам слезы пускать. Парня люди ждут, торопится он, – и, повернувшись к дяде Васе, продолжил, – Обиды на тебя у нас нет никакой, мы жили по-родственному, дружно. Так что если уж выпало тебе сегодня в армию идти, иди с легкой душой. А если из нас кто чем обидел тебя, то прости нас за ради Бога и не держи обиду в сердце.

Чувствовалось, что дедушке мешает говорить подступивший к его горлу ком. Сглотнув слюну, он продолжил со слезами в голосе:

– Будем надеяться, что служба тебе мирная достанется. Война закончилась. А там всяко бывает, в случае чего, ты не высовывайся впереди других. А если чему полезному будут обучать ─ не ленись, после армии специальность пригодиться может.

– Хорошо, – кивнул головой дядя Вася и, шагнув к дедушке, добавил, – Ну, давайте прощаться. Прощайте, дядя Стефан!

Он поднял свои руки на уровень дедушкиных плеч. Дедушка крепко обнял его, поцеловал в губы и поправил:

– Не прощай, а до свидания. Мы ещё увидимся!

Дядя Вася подошел к бабушке:

– Прощайте тетя.

Бабушка обняла его, тоже поцеловала и подала вышитый кисет:

– Вот возьми на память от нас. У нас никто не курит, а кисет я хоть и давно, но от всей души вышивала.

– Теть, так я ж тоже не курю.

Дедушка и бабушка замахали на него руками и заговорили в один голос:

– Ничего, ничего. Ты бери.

– Память будет.

– А многие некурящие в армии ещё и курить начинают.

– Ну, курить можешь и не начинать, а кисет прими.

К дяде Васе подошла мама, тронула за плечо. Он повернулся и произнес:

– Ну, что прощай, сестренка.

Мама поцеловала его. Протянула пакет и сказала:

– До свидания скорого. Будем надеяться, что ты так будешь служить, что ещё и отпуск заработаешь. А здесь тебе конверты клеёные, два даже с марками, может в дороге удастся письмо отправить. Бумага, карандаши и ручка. Пиши родителям и нас не забывай.

– Спасибо вам большое, за всё. Но мне бежать пора, а то на родственников только пять минут дают.

Бабушка выступила вперед и попросила: