Евгений Орлов - Период первый. Детство

– Подойди ко мне, я перекрещу тебя перед такой важной дорогой.

Дядя Вася глянул на маму, покраснел, но безропотно подошел к бабушке и наклонил голову.

Бабушка со словами:

– Господи, благослови раба божия Василия на добрую дорогу как туда, так и оттуда, – перекрестила его, легонечко подтолкнула к порогу и отпустила, – ну иди с Богом, да возвращайся живым и здоровым!

Здесь слезы хлынули и у меня. В этой трогательной атмосфере, от жалостливых лиц всех присутствующих меня уже давно душили слезы, а тут оказалось ещё, что дядя со всеми попрощался, а обо мне забыл. Я захныкал:

– А че он со мной не прощался и убежал?

– Ничего, пусть идет, возвращать не нужно, а то пути не будет, – предостерегла всех бабушка

Мама посоветовала:

– Женя, а ты залезь на лавку и помаши дяде рукой, он тоже тебе помашет. Вот и попрощаетесь.

Я быстро залез на лавку и стал махать рукой дяде, через стекло. В это время он надевал свою шапку. Или ему кто подсказал, или сам меня увидел, но он повернулся и замахал в мою сторону обоими руками. Я обрадовался, успокоился и больше не плакал.

Мне казалось, что мама скучает по нашей квартирантке сильнее, чем за мной. Она ждала её так, как я раньше выглядывал, когда к нам придет тетя Тоня. Даже замечал, что она специально следит за тетей Люсей, как только та освободится от своих тетрадей, мама спешит к ней в вэлыкихату, и они долго потом сидят, не зажигая лампы, в сумерках или в темноте. Мне быть с ними во время таких посиделок не разрешали. Я даже как-то не выдержал и с обидой спросил у мамы:

– О чем Вы столько говорить можете с тетей Люсей? Мне же тоже интересно с Вами или с ней поговорить. Я ж скучаю по Вам!

– Вот о тебе мы в основном и говорим с ней. Как так сделать, чтобы из тебя человек хороший вырос, – неожиданно серьезно, даже не отвечая на мою хитрую уловку о том, что я скучаю, пояснила родительница.

Мама говорила, что о себе тетя Люся рассказывала редко, неохотно и мало, потому что была дочерью политзаключенного. В начале войны молодой девчонкой она переёхала жить в Тамбовскую область, к подруге своей матери. До этого они жили в Воронеже.

Мать Люси – Софья Ильинична, была младшей дочерью настоятеля Загорского монастыря. В своё время училась в гимназии и получала дополнительные уроки дома. Её в период расцвета НЭПа устроили через знакомых на работу в Воронеже – обучать детей и взрослых французскому языку и манерам.

Отец – Казьмин Иван Тимофеевич, был сыном Люблинского железнодорожника из Московской губернии. До революции успел поступить в реальное училище. Рядовым красноармейцем участвовал он в боях с деникинцами за освобождение Воронежа, был ранен и долго лечился. После выздоровления остался в городе работать в железнодорожном депо. Вступил в ВКП (б). Работал много, но иногда в воскресенье ему удавалось съездить отдохнуть в центральную часть города.

Во время одной из таких поездок он и познакомился с Софьей. Влюбился он в красивую, изысканную и хрупкую девушку мгновенно. С первых слов их разговора поставил своей целью добиться благосклонности, а потом и руки этого, как ему казалось, неземного создания.

Софью Ильиничну сначала даже пугали настойчивость нового поклонника и его, никак ей не спровоцированные, намеки на возможность дальнейшего совместного будущего. Вскоре ей уже импонировали и его обходительность, и уважительное отношение к её суждениям. Нравилось и то, что он даже не пытался намекать на возможность их близости, хотя нравы того периода были довольно свободными.

Постепенно Софья Ильинична искренне и крепко полюбила этого молодого, завернутого на социалистических идеях партийца. К осени, несмотря на настороженное отношение к этому браку всех родственников, согласилась стать его женой. А в 1925 году у них родилась дочь, которую в честь матери Софьи назвали Людмилой.

Когда на левом берегу Воронежа началось грандиозное строительство индустриальных гигантов, его откомандировали в Сталинский район, в распоряжение райкома ВКП (б).

Жить в районе строительства авиационного завода было несладко. Бараки, грязь в колеях разбитых дорог в дождь, и хождение по щиколотку в грязных песчаных россыпях в жару. Толпы людей: неграмотных, злых и обиженных на то, что их пригнали сюда из родных деревень, от чистого воздуха, от привычного уклада жизни, поселили в землянках и бараках, и заставили заниматься тяжелым, непривычным трудом.

Воду носить из колодца было далеко, а у бочек с привозной водой были постоянные, скандальные очереди. Даже у деревянного нужника, сооруженного за их бараком, постоянно толпились незнакомые люди. Это доставляло особые неприятности и страдания молодой воплотительнице грандиозных индустриальных планов государства.

На строительстве Воронежского авиазавода

В темноте идти по нужде в такой обстановке она попросту боялась. А то, чтобы справлять нужду в специальное ведро, когда муж дома, она не могла представить и в страшном сне. Даже ночью, когда муж крепко спал, а ей приспичило по нужде, она совершала это максимально осторожно, краснея и прикидывая, не слышно ли ему, чем она занята.

Глядя на воодушевленного идеями партии мужа, читая в газетах о значительном перевыполнении плана ГОЭЛРО, о грандиозном строительстве судоходных каналов у северного Белого моря и под Москвой, слушая рассказы родственников о возведении металлургического гиганта в соседнем Липецке – она испытывала искренний восторг от тех свершений, свидетелями которых они становились. Полностью соглашалась с доводами мужа, что надо немного потерпеть, пережить временные трудности, и светлое будущее им будет обеспечено. Хоть происхождения она и не пролетарского, но была в восторге и от грандиозных планов, и от происходящих на её глазах перемен в жизни города. Вначале Иван был занят на стройке.

Потом, по воле партии и благодаря ходатайству приехавшего в Воронеж работать в отдел главного конструктора авиазавода Люблинского друга семьи Кузьминых инженера Соколова, Иван попал на сам авиазавод в политический отдел.

Директор завода Шенкман отпустил с завода всех тех мобилизованных, которым работа в промышленности казалась чуждой и не соответствующей их привязанностям. Оставил только тех, которые от души переживали за заводские дела. Иван сердился:

– Что удумал директор, сколько народу каждый день в заводоуправление. Все уезжать хотят. Заявления пишут и идут на собеседование.

– А собеседование зачем? – не понимала жена.