Екатерина Аполлонова - Кафе. Читай по главе в день

При этом я не приписываю ни одной из «категорий» нравственных характеристик, но в процессе наблюдения и анализа выявила ещё одну категорию: пробуждающиеся. Это те, которые неживые, но начинают чувствовать, что жизнь есть.

Эта книга обо всех трёх направлениях векторов жизни.

***

Однажды у меня был подписчик на Facebook. Мы не общались особо, но он читал меня, ставил отметки «нравится». Как мы знаем, на FB есть приложение «В прошлом году – в этот день». В один день я нахожу пост, написанный годом ранее из очень сложного состояния. Одному из друзей показалось тогда, что я схожу с ума, занимаясь практиками и тренируя «мышцу осознанности». Он заявил мне об этом, задел. И у меня состоялся разговор с моими читателями на эту тему.

В нём я с неприкрытым давлением рассказывала друзьям о том, что, если я не пью пиво по пятницам, не «калечу с ноги телефонную будку» и не обижаюсь на родителей, это ещё не говорит о том, что я сумасшедшая. Тогда пост был воспринят адекватно. Потому что написан он был с подходящим моменту настроем (категоричность в том случае была правильным настроем), с чистотой намерения – разобусловить шаблонизированных «соболезнующих» мне…

Встретив у себя этот пост через год, я решила им поделиться в ленте снова. Даже не перечитав. Я помнила, что там есть нечто сильное, полезное, и просто разместила. На что один читатель написал мне комментарий: «Как же ты надоела со своим…» Забанил меня, без возможности оправдаться. Но дал хороший урок: размещать те посты, которые актуальны только для меня и только в этот момент. Не лезть к людям с ценными указаниями и нравоучениями, когда я сама проживаю нечто иное. Потому что люди читают энергию, а не текст: воспринимают настрой, эмоциональное состояние автора.

***

Только что за соседним столиком мужчина рявкнул на сына: «Я в тебя сейчас эту вилку швырну». Я отвлеклась от письма, подняла осуждающие глаза. Девушка (видимо, дочь) за этим же столиком улыбнулась мне с лукавством, ожидая моей дальнейшей реакции – осуждение прошло. Всё это в доли секунды. Первая доля – осуждение; здесь нет правильно/неправильно: это природная реакция человека. Адекватная реакция. Девушка улыбнулась – всё прошло. Тем более что мальчишка отреагировал на это рявканье совершенно спокойно. Подумаешь, орёт. Это такая манера общения. Такое проявление любви.

За столик позади присел мужчина – громко говорит. Слышу каждое слово. Пообещала себе, что буду писать без наушников. Мне нужно быть соединённой с миром. Из этого обязательно что-нибудь получится.

Ещё обещаю себе не думать о главах книги до того, как сяду за письмо.

Возможно, такой будет вся книга. Я буду что-то вспоминать – рассказывать.

Когда я задала вопрос друзьям: «О чём же мне написать?» – они попросили написать об этике, в первую очередь, детско-родительских отношений, семейных ситуаций, о силе души, о жизни как движении, об осознанности и чувствовании себя.

Пусть ход моих мыслей подвигнет и читателей на реализацию своей мечты или того, что их окрыляет.

Мы с братом росли любознательными. Иногда нам приходилось оставаться одним дома. Родители были заняты – спасибо им, мы познавали мир самостоятельно. Это бесценно! Чтобы занять время, мы порой шарились по шкафам. Я правильно употребила слово «шарились»: только в нём есть эмоция, с которой мы реально этим занимались. Это доставляло нам запретную радость.

Вскрывали закрома родительского быта не совместно. По очереди – когда кто-то из нас был без присмотра, совершенно один дома. Из года в год. Это было нашим тайным увлечением. Обязательным ритуалом. Не каждый день, конечно, – в особо бездеятельные периоды. После коллекций карт и сигарет, после журналов для взрослых и толстенных томов классической литературы, в которых так приятно было находить фантики от конфет, забытых там как закладки, попалась тетрадка. Я вытащила её из-под завалов макулатуры. Её давно не открывали. Оказывается, один из членов семьи собирался писать книгу, как я сейчас. Начал шариковой ручкой. В тетради. Это не был дневник – его бы я читать не решилась: нечто священное представляли собой и представляют до сих пор для меня личные дневники. И это правда, даже после признания в наглом разборе не принадлежавших мне вещей…

Это было начало книги. Две главы. События из детства «автора», о которых мне никогда не рассказывали. Обнажённые слабости. Строки тронули меня, и мне было искренне жаль, что там всего две главы. Только описание – без морали, без выводов, умных решений в финале. Отсутствие перечисленного открыло во мне свободу личных переживаний по поводу прочитанного. Кажется, это был последний раз, когда я открыла родительские шкафы. Что-то поменялось во мне. Пришло удовлетворение, как будто ради этой находки всё и затевалось.

Я благодарна этому событию, но сожалею о ненаписанной книге. Поэтому свою я допишу. До конца. Неважно, что будет получаться. «Лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть…» А лучше вообще ни о чём не жалеть. Ого… тянет на статус для социальной сети в стиле «Меня сложно найти, но легко потерять».

Лёгкая шуточка, чтобы облегчить вес намерений, перенастроить себя и читателя. Так бывает, да? Когда мы затеваем что-то новое, пугающее и одновременно манящее.

***

Я в кафе. Неизменно. И каждый раз, когда за соседними столиками меняется публика, мой слух непроизвольно обостряется. Новая волна энергии, новый тембр голоса не сразу вписываются в общий гул. Вот сейчас сменились декорации. За соседний столик плюхнулись девушки и бойко начали что-то обсуждать. С излишним ажиотажем делятся рецептом какого-то блюда.

Глянула на них мельком. Глаза широко открыты, шеи вытянуты, тела наклонены друг к другу, как будто решается вопрос жизни и смерти. Выражения лиц из серии: «Я знаю, что делаю в этом мире». Не слишком ли часто сила наших эмоций несоизмерима с поводом, который их вызвал?

Интересно, какое впечатление произвожу я, какую реплику можно повесить надо мной сейчас в качестве подписи к моему образу, когда я печатаю. Какое у меня выражение лица. Поза. Как бы то ни было, главное, что я вписываюсь в этот разный мир. Я здесь.

Я проживаю день, где есть место всему.

Кафе. Я написала первые две главы.

Они небольшие. Чтобы читать по главе в день и успевать понимать, переваривать, применять что-то для себя.

Это не пособие по жизни.

И, конечно, я пишу короткие главы не из-за читателя. Я подстраиваюсь под себя. Мне так комфортнее: когда глава небольшая. Как пост.

С детства я отчаянно болела. По рассказам родителей, умела делать это так, что им пару раз казалось, что я умираю. Лежала. Неподвижно. И всё. Никакой драмы, никаких внешних признаков страданий. Видимо, даже на это не было сил. Болело всё.