Андрей Гамоцкий - Ковидики

Сабрина пропадала, терялась в забытьи – но она честно старалась не сглатывать.

То, как мама возилась на кровати, отчего прогибался матрас и мялась простыня. И то, когда на миг Сабрина возникла из пустого сна, распахнула глаза – и увидела, как мама просовывала в шею резиновый шланг. Медленно проталкивала вглубь. И как ее руки, спрятанные перчатками, были измазаны в крови.

То, как Сабрина ощутила жутковатое трение об горло. С внутренней стороны. Будто там ползло нечто твердое, спотыкалось об стенки, но продолжало непримиримо проталкиваться вглубь.

Мама приподнимала голову Сабрины – каждый раз, когда обматывала шею очередным слоем бинта. Раз за разом. Возникшее однажды давление в области шеи уже больше не прекращалось.

– Так, половину мы сделали, – удовлетворенно сказала мама. – Сейчас будут еще укольчики. И гораздо больнее. Но нам надо закончить, так что потерпи.

Мама стянула ее, все еще безвольно растекшуюся в полудреме, на середину кровати. Села со стороны изголовья, придавила коленями ее уши. Дальнейшее Сабрина помнила совсем плохо. Откуда-то возникла пронизывающая боль. Она хотела выбраться, попробовала сопротивляться отключенным тело, вытащить голову, но мама крепко сжимала и делала больно. После уколов она проводила какие-то действия с губами, отекшими, вздувшимися, будто неживыми.

– Все, я почти сделала! – вскрикнула победно мама.

Сабрина снова на секунду пробудилась, дернулась – прямо над ней свисало лицо мамы. Искаженное и мрачное.

– Успокойся. Прошу тебя, успокойся. Прежде, чем я сделаю последнее – восстанови дыхание. Начни дышать медленно и спокойно.

Мама осторожно разнимала ноги, освобождая голову Сабрины.

– Лежи смирно, – с угрозой в голосе произнесла мама. – Больно больше не будет, я обещаю. Поначалу просто непривычно. Но это нормально, так надо. Просто засыпай. Это будет лучше всего. Я подожду. Засыпай.

И Сабрина заснула.

Очнулась она только сейчас. Разбитая и скованная вирусом.

Или все же не вирусом?

По крупицам восстановить ночные события не удавалось. Все растекалось в жиже болезненной головы и растворялось в отеке будто отсыревших губ.

Сабрина издала стон. И замерла в тревоге. Казалось, весь дом прислушался к этому стону. И теперь раздумывал, что с ним делать.

Мама. Со слезами радости Сабрина увидела ее. Она катила в комнату высокий длинный штырь, на котором сверху болтался прикрепленный пакет с прозрачной жидкостью. С пакета тянулась трубочка. Трубочка заканчивалась жалом иглы. Иглу мама бережно сжимала пальцами.

Сабрина снова почувствовала страх. Вместе с пробуждением он заползал в нее, как темное насекомое. Она беспокойно заерзала, ощутив прилив беспокойных сил в мышцах. Хотела спросить, узнать у мамы, что происходит, но никак не могла.

Странное давление в забинтованной шее не отпускало. Губы даже с напряжением нельзя было разомкнуть. А нос оставался намертво заложенным.

И дышать. Сабрина с нарастающим ужасом ощутила, как плохо ей дышать. Как тяжело и невыносимо трудно сделать вдох. Как мало воздуха она может вдохнуть.

Заметив усилия Сабрины, мама мягко улыбнулась.

– Не переживай, малыш. Тебе нельзя нервничать. Иначе начнешь задыхаться.

Сабрина хрипло застонала. Звуки никак не могли выбраться из нее. Тело непослушно билось в мелких судорогах.

– Прошу тебя, успокойся, – сурово, с грозными интонациями повторила мама.

Она села на край кровати. Положила ледяную руку Сабрине на плечо.

– Если ты еще не вспомнила и не догадалась, то знай – я зашила тебе рот, а ноздри заклеила клеем. А в шее сделала отверстие, через которое ты будешь дышать. Успокойся. Успокойся, я сказала! Задохнешься же!

Сабрина разглядывала маму, тщась поверить – и громкие стоны замирали внутри нее.

– Потому что ты должна пережить пандемию! – вдруг громко, с отчаянием в голосе воскликнула мать. – Ты не виновата, что твой отец «серый». Тут моя вина, я была слепа, я еще тогда не проснулась.

Замолчав, мама перевела дух. Сабрина заливалась слезами и трепыхала головой.

– Впрочем, рептилоид он или гибрид – не имеет значения, – сухо добавила. – Все равно они скоро покинут нашу планету. Если ковид их раньше не выкосит, разумеется. Но ты проживешь долгую и счастливую жизнь. Я тебе обещаю.

Мама погладила мокрые щеки Сабрины. Ее лицо озарила светлая, полная безмятежности улыбка.

– Это временные меры, запомни. Когда-нибудь все закончится, – мама показала иглу. – А пока что давай покушаем.

И мама, болезненно сковав Сабрине локоть, воткнула иглу в синюю горбатую прожилку. Крутя колесико, мама следила, чтоб в висящем на штыре пакете забегали пузырьки.

Так Сабрина начала кушать.

– Так что вы решили?

– Ну не знаю, цена кусается.

– Прошу, поймите нас правильно. Это печень молодого, здорового, непьющего. Почти что юноши. Кстати, сразу хочу заверить, чтоб не возникало вопросов в дальнейшем – все, чем мы располагаем, не какой-либо ширпотреб. Товар высшего качества. Никаких пенсионеров, онкологических, хроников. Отсюда и соответствующая цена.

– А что у вас еще есть?

– Много чего. В принципе, можно подобрать на любой вкус. Кроме легких. Легкие, сами понимаете, пользуются наименьшим спросом. Потому овчинка выделки не стоит, как говорится.

– Из-за вируса?

– Да, разумеется. Люди боятся. Думают, что могут заразиться. Мало того, что без носителя вирус быстро гибнет, так еще и клиенты полагают, что даже термическая обработка не дает гарантии. Это примитивное заблуждение, но народ дик и темен, ничего не поделать.

– Печень, я слышал, все же самый ходовой товар.

– Верно. Печень и селезенка. Это паренхиматозные органы. Проще говоря, цельные, забитые массой. Сплошной шмат крови и клеток. Тут уже никого не смущает, что вирус может содержаться в крови. Хотя, само собой, при специальной обработке он уничтожается, а антитела и другие иммунные клетки сохраняются.

– А не проще тогда брать сразу костный мозг или, скажем, лимфоузлы?

– Помилуйте, это ведь были люди, которые немного пожили в нашем загаженном мире. И лимфоузлы у них порядком засорены. Да и костный мозг ни к черту.

– Понятно. Также я слышал, что проблематично достать вкусный мозг.

– Ох, это совсем другой коленкор, нужен индивидуальный подход. Многие, кто этим занимается, попросту жадные и бестолковые торгаши. Ну, знаете, как это у нас обычно – желание втюхать и навариться. Ведь если купить мозг наобум, он будет по вкусу, как переваренный грецкий орех. Пресный и разваливающийся. Потому товар подбирается четко под человека, исходя из его психотипа. Тут целое анкетирование нужно пройти, пообщаться с аналитиком – и сопоставить полученную информацию с теми вариантами, что есть в наличии. Чтоб схожесть была – в характере, поведении, образе мышления даже. Тогда и получите отменный вкус. Соединить вас?