Татьяна Тимирева - Запах вешних вод

Вот и осень, на промытом дождем асфальте разбросаны гроздья оранжевой рябины. Почему – то оборачиваюсь то и дело, когда вижу эти гроздья, будто им соболезную. Никто на них и не смотрит, красивые, сладко – горькие, вот и ветер их сорвал с деревьев и выкинул на асфальт.

Красиво осенью и гроздья рябины под ногами не просто так, будто что -то важное мы выбрасываем вон. И мы не знаем, что, не знаем, а просто сожалеем.

Вот такие чувства приходят осенью.

День приближался к концу, я припарковала машину у торгового центра,

и пошла за продуктами. Накидав в тележку необходимое и еще чуть – чуть, чего хочется, и немного на всякий случай, с тяжелыми сумками выходила с магазина.

Передо мной вышла молодая, яркая девочка. Повесив сумку на плечо, посмотрела по сторонам, будто выбирая, в какую сторону идти, она пошла по улице.

Рваные в коленках джинсы, синего цвета волосы развевались на ветру.

Из ноздрей торчат маленькие металлические кольца, а из проколотых губ – большие.

Коричневые тени под глазами.

Вдруг я заметила, а она совсем простая и не похожа на всех "с кольцами",

взгляд умненький, в тринадцатилетних глазах боль.

Я, взрослая тетенька, можно сказать с опытом, знала, порой человеку нужно всего два слова,

и вдруг пошла за ней. По дороге думала, никаких нравоучений, нет.

Я просто ей скажу…, а что я, собственно ей скажу?

– Привет, девочка, ты знаешь, я и сама такая была? – А она возьмет и ответит

– Ну и молодец, так держать, тетя!

Нет, я знаю, что ей скажу

– Банально это, девочка, просто банально – и уйду вдаль, словно виденье. А она сразу задумается, кольца свои из ноздрей повыдергивает и вслед мне прокричит «Спасибо, тетенька – а!"

Нет, все это чушь, не буду к ней подходить, а поеду домой.

А вот и пешеходный переход, ставлю сумки наконец. А девочка обернулась и посмотрела прямо на меня. Сначала на мои авоськи с продуктами, потом на съехавшую шляпу, на уставшее лицо,

и будто хотела сказать всего два слова, но передумала и ушла.

А я так и стояла, будто меня застали с поличным. Потом развернулась и пошла обратно,

на стоянке нашла свою машину, закинула на сиденье сумки и поехала домой.

А по дороге пришла эта идея, рассказать всем про все.

В юности я вела личный дневник, потом бросала и снова начинала.

Много вопросов было, а я все хотела найти ответы или что – то умозаключить.

Мне, хорошенькой блондинке, завидовали подруги и оборачивались

прохожие, но тогда мне было не до этого, и я тоже делала попытки стать другой.

Приехав домой, поставила чайник, нашла свои тетрадки рукописные, фотографии.

И вот начинаю свои воспоминания.

Для чего? Чтобы взглянуть другим взглядом или изменить отношение, как сейчас модно говорить? Больше для того, чтобы найти ответы и успокоение, если получится.

В юности я не нашла ответы и уже в 13 лет не понимала, почему я проиграла свою жизнь?

Уже в седьмом классе была сломлена, но боролась, боролась одна.

Я воевала с кем – то, будто невидимым, и пыталась учить уроки, втайне от мамы и отчима.

А потом тоже красила свои светло – русые волосы в синий цвет, кольца в ноздри не вставляла,

но уши в двух местах проколола, правда культурно, в подъезде, с одеколоном.

Тогда, в советскую наш молодость не было салонов.

Мама заметила и все из моих ушей повыдергивала, и скандал такой был!

А я не понимала, в чем проблема? Матом ругаться можно, болтаться до утра

и плохо учиться можно, а какие – то уши проколоть нельзя?

Но уши – это просто уши. Так что можно и что нельзя и почему.

Да, мы – уже взрослые, сформировались в красивых и прекрасных.

А в том прошлом, мы еще и накуролесили, но разве это мы были?

Это просто жизнь такая, учились.

А в настоящем у меня недоделанных дел кучка. Какой год мечтала сама свою машину делать и пойти на курсы автослесарей. Пока, наконец, не поняла, почему время тяну.

Не буду я в железках возиться. Зачем тогда планировала и мечтала –

что бы переживать о несделанном?

Сколько такого набирается, переживаний не напасешься.

Пора уже делать то, что нравится, например, мемуары писать, давно мечтала.

Прошлое вспоминать не просто, главное – не рыдать после каждого абзаца,

глядя на свои молодые фотки.

Переживать легче всего! Ходишь, страдаешь себе и ничего делать не надо. Любить трудней.

Недавно мне подбросили тощего, корявого котенка.

Хотела подбросить его другому и ходить возмущаться, какие есть сволочи, ну и переживать,

как он там, мелкий все же. Нет, никуда его не понесу.

Бог дал мне кусочек земли с домиком и подводит ко мне животных всяких

– На, назови их как хочешь.

И я не могу сказать Ему

– Это мне не надо, а вон то я выкину!

Всем положено место под солнцем. Я взяла котенка на руки

– Привет, корявый, как ты меня нашел? Будешь Шерлок Холмс!

– Можно просто Шерлок – посмотрел на меня котенок.

Хватит подавлять внутри себя сострадание. Пусть это чувство живет полной жизнью,

кто – то понимает, о чем я. Выкинуть котенка – это трусость.

Нет – трусости, а принять то, что дает жизнь и любить.

Я принесла домой котенка, а когда его разглядела, будто солнечные лучики пробежали

по стенам дома. Это же он, из детства!

И окрас, и морда!

Как такое может быть?

Это было тогда, в далеком детстве.

Бабушка никогда не повышала на нас, детей, даже голоса.

А если меня надо уложить спать, у нее был для этого помощник, наш большой полосатый кот.

Она сажала его прямо мне под одеяло.

Старый и мудрый, кот понимал, это хозяйский детеныш и деваться некуда – надо с ним сидеть.

Он терпеливо сидел и урчал мне в лицо, только я закрывала глаза,

начинал задним ходом выползать так тихо, что я не дожидалась и засыпала.

До сих пор помню огромную, как большая тигра, мордашку кота, урчавшего мне в лицо.

Мы оба с ним понимали, что мне надо уснуть.

И вот ко мне вернулся мой ушастый нянь, и нам хорошо и спокойно вдвоем,

особенно мемуары писать, он всегда со мной рядом.

До четвертого класса я жила в двух мирах, летом у отца с бабушкой, а зимой у мамы с отчимом.

Летний мир – это чудесная речка, над которой склонялись ивы,

они тонкими веточками чуть касались воды.

Это любимая бабушка, умная, добрая, самая лучшая.

Двоюродные сестры, яблони, малина, смех и слезы, много всего – целая жизнь.