Андрей Юрьев - Сумасшествие, коронавирус и прочие сомнительные прелести путешествий. Сборник рассказов

И тогда она сказала: – Здравствуй, Петя.

Этого Петр Иванович не ожидал. Словно статуя в музее с ним заговорила. Ну, не могут такие красивые женщины к нему обращаться! На бульваре. Первыми. Никогда.

– Она назвала меня по имени? – Он остановился, на долю секунды вынырнул из синей глубины, и мир ударил со всех сторон красками, предметами, запахами и звуками. Будто затянулся сигарой. И ни закашляться, и ни вздохнуть. Петр Иванович в изумлении перевел взгляд с ее глаз на рот, только что взорвавший мир двумя простыми словами, и обратно. И снова провалился в синеву. А в глазах у нее на самом дне – смешинки и что-то еще, от чего неловко стало, даже вспотел.

– Извините? – только и смог он выдавить.

– Ты что, не узнаешь меня? – спросила она, улыбаясь.

В ее голосе, глубоком и сильном, промелькнули знакомые интонации, и это заставило память метаться по самым потайным уголкам. Петру Ивановичу показалось на мгновение, что эта красивая женщина взволнована, хоть и прячет это искусно. А она выпрямилась, поправила волосы, и так это у нее вышло естественно и спокойно, что он еще больше стушевался. А потом заметил крохотный белый шрам в уголке ее рта. Справа. Похожий на латинскую S. Он мог поклясться, что видел такой. У человека, которого любил когда-то давно.

– Лена? – прошептали губы. Они вспомнили, а он сам еще до конца не понял.

– Ну, наконец-то, – смеясь, сказала она, – Неужели я так сильно изменилась?

– Ленка Русанова, – прошептал он, не сводя с нее глаз, и покачал головой, – Ты ли это?

– Я, Петя, я… – она погладила скамейку. Словно собаку, – Да ты садись!

Он неловко сел. Неудобно, на край, так, чтобы видеть ее всю и тут же пожалел, что не сел слева. Солнце слепило глаза.

– Что ты здесь делаешь?

– А ты, значит, все еще тут живешь… В пятом, если память мне не изменяет?

– Точно, в пятом, – ответил он и приставил ко лбу ладонь.

Он смотрел на нее и не находил прежней Ленки в этой холеной, моложавой женщине. А ведь ей тоже сорок восемь. Невероятно…

– Ты замечательно выглядишь!

– Спасибо Петя, и ты тоже. Такой… как бы сказать? – она наморщила лоб, – Солидный что ли. Я бы не узнала тебя, наверное, но мне повезло. Ты шел медленно.

– Я здесь часто гуляю по вечерам после работы.

– А знаешь, как я тебя узнала?

Он помотал головой.

– Ты по-прежнему пинаешь камешки, – она засмеялась и накрыла ладонью его руку, – Совсем, как мальчишка, которого я знала.

Рука ее была прохладной и невесомой. Запахло дорогими духами. Что-то цитрусовое с нотками кориандра. Лена легонько сжала его руку, и у Петра Ивановича перехватило дыхание. Ему хотелось доказать, что он не изменился. Он все тот же фантазер и веселый парень. Петька по прозвищу Лещ. Он распрямил плечи и разогнул спину. Насколько мог.

– Ну, как ты? – спросила она тихо.

– Я? – зачем-то переспросил он, – Я в порядке. Живу, работаю… – он махнул рукой, – Так – суета… Ты как? Рассказывай!

– Я, Петя, теперь совсем другая, – сказала Лена и убрала руку. Достала из сумочки элегантный мобильник, посмотрела на экран как будто немного удивленно, и кинула обратно, – Слушай, ты один живешь?

– Да, – ответил он, – Но…

– Я почему-то всегда думала, что ты будешь один, – сказала она и легонько коснулась пальцами его локтя, – Ты не обижайся.

– Мы с женой разошлись три года назад, – сказал Петр Иванович. Ее слова задели.

– Мне жаль…

– Не страшно, – он улыбнулся, – Ты знаешь, я даже рад, что один теперь. Сам себе хозяин. Так сказать, король своего маленького государства. Делаю, что пожелаю. Иду, куда хочу.

– Я тебя понимаю, – Лена запахнула полы легкого фисташкового плаща, – Прохладно стало…

Петр Иванович с недоумением посмотрел на небо. Солнце оказывается уже село за хребет домов, а он и не заметил. Воздух стал густым, коричневым и прохладным. В домах зажигались огни. Город затихал.

Все, как тогда, в юности.

– А помнишь, мы с тобой здесь целовались? – вдруг спросил Петр Иванович. Он начал вспоминать то, о чем давно забыл. Обрадовался этому, как собака первому снегу, – Помнишь?

– Пойдем к тебе, Петя, – сказала Лена, – Выпьем за встречу старых друзей.

Она встала со скамейки и протянула ему руку: – Идем?

– Да, – засуетился он, – У меня и водка есть дома…

– Универсам ваш еще работает?

– А что с ним будет? Он у нас теперь круглосуточный.

– Удобно, – сказала Лена и взяла Петра Ивановича под руку, – Зайдем за шампанским. Там же можно купить приличное шампанское?

– Конечно…

Они пошли по бульвару. Она слева, держась за его руку и чуть наклонившись к нему, что-то говорила о гениальной книге малоизвестного автора с незапоминаемой фамилией. Он шел ровно, словно только что наутюженные штаны и казалось, он теперь немного выше ростом. Каблуки Лены вязли в гранитной щебенке, она смеялась и тащила его прочь с бульвара на асфальт тротуара через дорогу. Ему стало неловко.

Ему было неловко и в универсаме, когда она расплачивалась за неприлично дорогое шампанское и горку деликатесов, мимо которых он и по праздникам проходил, не задерживаясь и стараясь не вдыхать аромат. Он попытался достать бумажник на кассе, но Лена посмотрела строго и оттерла плечиком в сторону: – Складывай в пакет давай.

Всю дорогу до дома Лена шутила и называла его Таранькой.

– А вот какой этаж, убей – не помню, – сказала она в подъезде, – Донесешь?

Петр Иванович на секунду замешкался, и потянул руки к ее талии.

– Шучу я, Таранька! – крикнула она и побежала по лестнице вверх. Как девчонка совсем.

– Третий, – крикнул Петр Иванович ей вслед, – Пятьдесят пятая квартира!

Он догнал ее на втором этаже. Здесь уже полгода не горела лампочка. Развернул к себе и взял за руки. В темноте ее лица не разобрать, но ему не нужны были ни лампы, ни солнце, чтобы видеть все. Он вспомнил эту ее улыбку. Он теперь вспомнил все.

– Ленка… – выдохнул он.

– Не надо, Петя, – тихо сказала она и легонько толкнула в грудь.

Он сделал шаг назад и отпустил ее руки. Ему снова стало неловко.

А она тихо засмеялась и пошла наверх.

Дверь заскрипела, пропуская их в темное тепло.

Она со смехом ввалилась в квартиру, он сзади протянул руку, и привычным движением зажег свет.

– Ух ты, как тут у тебя! – сказала Лена.

– Как?

– Не знаю… Словно в прошлое попала.

Она пробежалась взглядом по обоям под кирпичную стену. Тронула медные завитки светильника и потрепала тонкими чуткими пальцами загривок фарфоровой собачки на телефонном столике. На кончиках пальцев осталась пыль. Стряхнула, как брызгают водой, и подняла на Петра Ивановича задумчивый взгляд. И тут же рассмеялась легко: – Расслабься, Плещев! Мне у тебя нравится. Ты проходи, а мне позвонить надо кое-кому. Ну и руки помыть…