Владислав Ситников - Сопричастность. И наестся саранча

Благо направлений для развития бурной деятельности, которая, как Стас понял чуть позже, слегка раздражала привыкших к размеренному течению рабочих будней коллег, было предостаточно.

Почти все свое время Ратников проводил в кабинете с Мирзой. Его роль в сложной, почти семейной иерархии банка была все еще не до конца понятна новичку. Да, он был единственным, кому позволялось ходить на работу без пиджака и галстука. Да, он был единственным, кого периодически вызывали в кабинет руководителя и с которым по-свойски общались даже вице-президенты, казавшиеся рядовым сотрудникам суровыми небожителями. Но почему – Стас этого так и не понимал.

При этом круг обязанностей коллег по дилингу был довольно скуден: утром надо было сверить позицию по ликвидности, провести, в случае острой клиентской необходимости, возникавшей почти каждый день, банкнотные сделки, а после обеда, снова сверившись с бухгалтерией, закрыть разрыв, привлекая или размещая казавшиеся вчерашнему студенту огромными суммы в тридцать—сорок миллионов рублей. При этом работали они исключительно с парой—тройкой одобренных Галиной Борисовной банков-контрагентов, с хозяевами каждого из них она была знакома лично.

Все эти рутинные действия, требовавшие от дилера всего лишь нажать на монструозной клавиатуре Reuters Dealing несколько заранее запрограммированных клавиш, вытерпеть жуткий скрип и треск специального матричного принтера и потом разнести бело-розовые полупрозрачные листки перфорированной бумаги по отделам, повторялись каждый день. На этом, казалось бы, рабочие обязанности заканчивались. Но Стас ошибался.

Едва ли не в первую неделю его пребывания на работе, когда Мирза окончательно убедился, что новый сотрудник не такой уж занудный знайка, потому что с радостью разделил с ним дневную порцию виски-колы, к ним поступило важное задание.

– Мирза, – тонкий скрипучий голос одной из секретарш Галины Борисовны задорно вырывался из трубки, – ком цу мир.

– Это не Мирза, – смутившись, ответил Стас. – Что-то передать?

– Ой, а кто это? А, блин, забыла, извини. Скажи, чтобы собирался. С ЗИЛа звонили.

Немного не поняв, при чем тут автозавод и дилинг, но решив, что речь идет о каких-то деловых переговорах, Стас сообщил о звонке вернувшемуся из туалета начальнику. Этот обыденный для большинства людей процесс для Мирзы превращался в настоящий ритуал, который с годами все более усложнялся и играл всеми гранями обсессивно-компульсивного расстройства, о существовании которых до выхода фильма «Авиатор» никто, разумеется, еще не подозревал.

– Поехали, – закончив тщательно вытирать руки, Мирза хлопнул в ладоши.

– А что надо будет делать?

– Да ничего, мы двери в дополнительный офис железные заказали, посмотреть надо.

Эта неожиданная для специалистов финансового рынка задача несколько удивила Стаса, но остатки зародившегося еще при приеме на работу энтузиазма заставили его отринуть сомнения и ненужную рефлексию на тему взаимосвязи металлических дверей и темы преддипломной практики.

Еще больше он удивился, когда выяснил, что Мирза, уже опустошивший свой стакан с виски и колой, собирается ехать за рулем. Причем за рулем удивительного автомобиля – изумрудной «пятерки» BMW с механической коробкой передач.

Считая всех банкиров страны людьми весьма состоятельными, особенно после того, как ему озвучили размер его собственной зарплаты, Стас был абсолютно уверен, что это не старая немецкая развалюха, а некий автомобильный раритет, который его непосредственный руководитель, вероятно, коллекционер, приобрел в свой обширный ретро-парк. Однако вид абсолютно лысой резины и нежелание изумрудного раритета заводиться ни с первой, ни со второй попытки развеяли иллюзии. Окончательно разрушил эти наивные предположения сам Мирза:

– Достала уже, выкидывать пора.

Что же, возможно, это был первый, но далеко не последний случай, когда Стасу довелось усомниться в казавшихся безусловными еще вчера прелестях карьеры банкира.

В длительных перерывах между нажатием кнопок I SELL и I TAKE под шум принтера и звон стаканов он писал объемные теоретические трактаты на тему развития портфельного инвестирования и применения теории Шарпа к зарождавшемуся тогда направлению интернет-трейдинга.

Галина Борисовна терпеть не могла ни ценные бумаги, ни интернет, который, как подсказывала ей безотказная интуиция, еще доставит банкам массу хлопот. Тем не менее пространные пассажи она читала и всегда находила повод что-то раскритиковать.

– Знаю я вашего Шарпа, вы что, думаете, я дура, что ль? Нашлись тоже мне… – когда аргументации не хватало, она мгновенно прибегала к безотказному приему. – Яйца курицу учат. Я, между прочим, на Нью-Йоркской бирже была, когда вы еще под стол ходили, умники.

Конечно, все эти новшества претили ей и не укладывались в сложившуюся концепцию ведения дел: келейность, или, как было модно говорить чуть позже, кептивность, была для нее абсолютом, средневековой догмой в ее персональном храме денег. Тем не менее интуиция, главный фактор и безусловный талант, побуждавшие ее к действию порой вопреки житейской логике, настойчиво требовала соблюдать видимость развития согласно общим тенденциям и банковской моде того времени.

– Вы не переживайте, – говорила она любому потенциальному клиенту, которого, как правило, приводил другой, довольный и лоснящийся от удовольствия, ранее приведенный еще одним таким же. Цепь благополучия могла быть очень длинной. – У нас, между прочим, все онлайн.

Что именно у них онлайн, заранее подготовленную «жертву» банковского обаяния Галины Борисовны не интересовало. Все их помыслы концентрировались на рассказах о том, какие поистине фантастические условия предлагал банк в лице своего бессменного руководителя новым, но мгновенно становившимся эксклюзивными клиентам. В них было мало общего с классическими продуктами финансовой индустрии, но в уникальности им отказать было сложно. Ради этого можно было вытерпеть непонятные рассказы про какие-то «онлайны», прослушать лекцию о правилах личной жизни и необходимости беречься от шалав, ради которых, собственно, многие клиенты в почтенном возрасте и готовы были рискнуть, чтобы наконец получить возможность тратить чуть больше на любовниц, чем они могли позволить себе тратить многие годы на законных жен. Или гораздо больше. Тем более что рисковали они не собственными деньгами, а вероятность понести ответственность перед какими-то другими органами за растрату в ту священную эпоху начала нулевых была обратно пропорциональна плате за риск, которую предлагали щедрые банкиры.

Так постепенно дилинг пополнился еще одним «онлайном» – компьютером, на котором было запрещено размещать что-либо, кроме программы доступа на Московскую межбанковскую валютную биржу «Альфа-директ». Программа была абсолютно новой, и по неизвестной причине крупный частный банк, видимо, проникнувшись наивной активностью человека, представлявшегося старшим дилером, решил предоставить ее для бета-тестирования именно во Внештрансбанк. Мирза воспринял эту новинку скорее как дополнительное развлечение, вроде игровой экономической стратегии, Стас же безумно гордился своим первым взрослым «проектом».