Владислав Ситников - Сопричастность. И наестся саранча

– Ну, смотрите, если что – шкуру сниму.

Спустя некоторое время и после массы бессвязных манипуляций с полудюжиной хоть сколько-нибудь торгуемых на ММВБ ценных бумаг о Шарпе новоявленные воротилы фондового рынка, конечно же, забыли. Присоединился к активной торговле и азартный Мирза.

– Давай, покупай, – он рисовал на графике движения акций Ростелекома разнообразные линии, изображая каналы, линии поддержки и сопротивления и наконец просто какие-то кривые геометрические фигуры. – Вот видишь, тут «голова-плечи» перевернутая. Это еще Андрюха любил рисовать.

– Помогало?

– Не-а.

Как правило, после нелогичной покупки на падающем рынке, когда страх и жадность вступали в противоборство, объект инвестиций продолжал обесцениваться, и тогда Мирза, пятнадцать минут назад еще уверенный в справедливости сотворенных им чертежей, произносил сакраментальное:

– Все, – далее следовало непечатное слово, означавшее неудачное окончание какого-либо процесса, – тренд сменился. Вот, видишь?

И он снова рисовал все новые и новые линии, пессимистично доказывая изменившуюся, но вновь твердую точку зрения.

В итоге каждый день, забиваясь в метро, Стас всю дорогу переживал о том, что портфель находился в просадке. Однажды он всерьез размышлял о необходимости, как честному человеку, уволиться, так как убыток от переоценки по позиции акций Ростелекома превысил размер его зарплаты за полгода. Он составлял сорок тысяч рублей.

Но в ситуации с ЮКОСом Стас и присоединившийся к операции Мирза действовали строго по инструкциям, поступившим от таинственного Кштоянца.

– А когда покупать-то?

– Хрен знает, – Мирза, хлопнув в ладоши и провалившись в старое кресло, принялся рисовать свои знаменитые линии уже на графике движения цен на акции ЮКОСа.

– Хорошо, а ждать-то чего? И покупать все сразу или ждать просадки?

– Слушай, бери, как сказали, а то потом мы же и виноваты будем.

Более никаких внятных сигналов от владельца могущественного инсайда так никто и не дождался. В какой-то момент по команде Галины Борисовны дилеры начали подбирать топтавшиеся на месте акции, всерьез переживая, как бы не вмешаться своей парой—тройкой миллионов долларов в глобальные игры больших людей.

– Артем Алексеевич, не переживай ты так, все сделано, все в лучшем виде, дорогой, – Галина старалась изобразить голосом как можно более очевидную беззаботность и уверенность в успехе предприятия. – У нас не Америка, так что никто никого ни в чем не обвинит, даже слова-то такого на «И» никто не знает.

В этом телефонном разговоре собеседники, будто бы дети, играющие в разведчиков, усиленно убеждали друг друга в строгой конспиративности ведущегося диалога об инсайдерской торговле – то самое слово на «И». Правда, слушающий их, если таковой вообще на тот момент времени существовал, должен был быть полным идиотом, чтобы не понять, что скрывается за буквами Ю и И. Впрочем, как показал дальнейших ход событий, эта информация вряд ли вообще кого-то в то время заинтересовала бы. Первоначальная тревога, преследовавшая Галину то ли по причине общего недоверия ко всем этим торговым делам, то ли из-за срабатывания внутренней сигнализации ее безотказной интуиции, подкреплялась тем, что, несмотря на прошедшие недели, на рынке не происходило ровным счетом ничего. Это непонятное затишье не мог объяснить и Кштоянц, чьи аргументы в пользу штатного развития подготовительного процесса с течением времени ослабевали, видимо, перестав удовлетворять даже его самого.

Галина Борисовна беспокоилась больше всего не из-за вложенных банком денег, часть которых она едва ли не впервые с момента кризиса разрешила привлечь в однодневные продлеваемые кредиты у немногочисленных банков-партнеров. Для ее понимания принципов работы банка, в чем-то сходных с рачительностью хозяйки на собственной кухне, это уже был большой шаг вперед. По ее житейской логике, денег на счетах банка должно было быть много, как и соли в столовой, но вот привлекать их можно было исключительно от клиентов, с которыми, в отличие от банков, пусть даже таких же маленьких и дружественных, благодаря, разумеется, многолетним связям собственников или руководителей с самой Галиной, всегда можно было договориться. Проблема была в другом. Узнав о готовящейся крупной сделке и возможности на этом заработать, она, как и брат, мгновенно смекнула, как использовать эту информацию. Правда, в отличие от него, она не намеревалась потратить часть выделенных под эту историю средств на сторонние нужды. Ее мысль, как обычно, работала в направлении пополнения числа клиентов за счет оказания небольшой услуги. Причем на этот раз даже не надо было делиться деньгами. Схема, использованная Галиной Борисовной, была предельно простой. В частных разговорах с состоятельными клиентами она нарочито сумбурно и без деталей, которых она, к слову, толком и не знала, рассказывала о перспективах заработка на акциях ЮКОСа, многозначительно ссылалась при этом на таинственных заинтересованных и очень высокопоставленных людей. Ее собеседники, зная о ее связах, ни в коей мере не сомневались в достоверности этой информации. Все, что им было нужно, – обеспечить фондирование банка на время ожидания сделки, благодаря чему часть размещенных уже в их интересах средств, но от чужого имени, направлялась на покупку акций той самой компании «Ю». Доход от сделки получали они лично, а компания обоснованно рассчитывала лишь на небольшой процентный доход от вклада. В результате, как в знаменитой поговорке про овец и волков, все должны были остаться довольны.

Очевидным слабым моментом в этой тривиальной схеме был тот факт, что источник информации, на который, как теперь оказалось, не зная того, уповало сразу столько разных людей, сам оказался в растерянности и на деле не понимал, почему подготовленная и одобренная в верхах операция внезапно застопорилась. Галина прекрасно чувствовала и осознавала, что в случае провала исправить ошибку информатора будет практически невозможно. В первую очередь, не из-за потерянных денег, которые она уже пообещала другим, а потому, что этот промах мгновенно разрушит так бережно и долго создававшийся миф о всесильных и таинственных «некто», якобы оберегавших банк и помогавших ей в работе.

С такими мыслями она ежедневно уходила и приходила на работу, а сейчас старалась спрятать их подальше, чтобы не выдать опасения в разговоре с самим Кштоянцем. Она позвонила ему сама и начала разговор с абстрактного вопроса: «Как там наши дела?» Артем Алексеевич поначалу отвечал неохотно, но, постепенно распаляясь, уже битых полчаса вещал ей про общую ситуацию в стране и мире. Прервать его и сослаться на какие-то более важные дела Галина Борисовна просто не могла.