Софина Райз - Шоколад с морской солью. Книга II

Накануне экзаменов от стресса и тревожных предчувствий с Эмилией случился настоящий нервный срыв. Трое суток она не ела и почти не спала. Измученная от напряжения и страха, она неподвижно сидела на кровати, не отрывая глаз от своих худых синеватых пальцев с короткими обкусанными до крови ноготками. При этом непрерывно пыталась вспомнить слова молитвы, которые мелким бисером разлетелись в голове. Эмилия изо всех сил пыталась собрать их, но тщетно. Путаница в голове усиливалась тупой занудной болью в затылке, от которой хотелось плакать навзрыд. Да так плакать, чтобы всхлипывать, задыхаясь от слёз. Выплакать боль так чтобы утонуть в стенаниях и забыться наконец усталым сном! Умереть не дожидаясь заката дня, в котором жить так безрадостно и так больно. Однако слёз, как на зло, не было и в помине… Ни единой слезинки! Как, впрочем, не было и подходящих к её состоянию слов… Молитва Спасителю пришлась бы как нельзя кстати. Но растерянные от бессонницы слова, прежде такие родные и понятные, сейчас напоминали скорее разные, пустые, бессвязные и скомканные фантики от конфет… Утомленное сознание Эмилии отчаянно нуждалось в безмыслии искренне повторяемой молитвы, чтобы освободиться от тяжёлых переживаний хотя бы на час. Тщетно. Её сильный, быстрый и логичный ум пребывал в беспокойстве непрерывного думанья, страдая от перегрузки из-за неразрешимой жизненной ситуации, в которую она попала, не совершив при этом ни одного неверного шага. Точнее, Эмилия осознала, что подошла к той самой временной черте, за которой её ждет полная неопределённость.

«Что ждёт меня после экзамена, что??? Куда, например, идут заключённые после того, как двери тюрьмы захлопнутся с обратной стороны, а их не встречает никто из близких? Существует ли универсальное решение вопроса о том, как выжить на свободе или в этом случае ответа в принципе нет? Господи, поговорить бы с тем, кто может меня понять. Спастись хотя бы на один единственный час от самой себя!» – грустно размышляла девушка, стесняясь произнести своё желание вслух. Габриэла или Санти возможно могли бы дать совет, но жаловаться Эмилия не умела, говорить о своих чувствах боялась. Зато за долгие годы вынужденного девичьего одиночества она научилась беззвучно и непроницаемо для окружающих терпеть боль, не понимая, что терпение – это путь в никуда. «Закон жизни гласит: умеющий терпеть обречён терпеть вечно…». Разумеется, людей восхищают святые мученики, претерпевающие муки адовы при жизни, истекающие кровью за веру и готовые войти в огонь из любви к Господу. С подобным трепетом мы восхваляем женщин, вышивающих иконы своими седыми волосами в ожидании любимого, безвозвратно ушедшего на борту корабля к далёким берегам. Однако всеми ими движут чудеса святой веры, надежды, любви… А что если терпение у человека есть, а веры нет? Что если сердце его не испытало той самой любви, ради которой он не задумываясь готов умереть?! Как быть с сотнями трусливых душ, заключённых в тесной клетке обусловленности ума, скованного страхом неизбежных перемен? Настолько ли благородно их терпеливое молчание? Ответ на это у каждого свой. Молчать, смиренно принимать, покориться судьбе или идти в свой страх?! Победить независимо от результата… Эмилия струсила и решила покорно сдаться. Однако в душе едва заметно трепетал непокорный смелый бунтарский огонёк надежды – русская кровь её покойной бабушки. Именно благодаря ему в жизни девушки спустя всего несколько лет разгорится пламя, способное поглотить многие души. Пламя, которое неминуемо сожжет дотла её саму и уничтожит самых близких людей.

Санти вошёл в комнату неслышно, словно подкрался охотящийся на птицу дикий камышовый кот. Присел на краешек кровати, почти не потревожив матрац, и, наклонившись совсем близко к уху, шутливо подул своим тёплым дыханием. Смешно запыхтел словно маленький ёж и пощекотал пальцем живот. «Мышка Эми, выходи, ёжик пришёл, и если ты не повернёшь ко мне свой носик, то я защекочу тебя до смерти!» – юноша заботливо прикоснулся к плечу ладонью и слегка потряс, привлекая внимание зачарованной подруги, которая отчего-то не обратила ни малейшего внимания на его шутливые заигрывания. Реакции не последовало. Раздосадованный молчанием подруги юноша, состроив удивлённое лицо, спросил: «Моя любимая мышка, ты что совсем не рада? Может, я чертовски некстати и мешаю тебе медленно, упрямо и гордо помереть от голода в полном одиночестве? Страшная смерть, скажу я тебе. Лучше уж яд, честное слово, умирать от истощения слишком утомительно и тоскливо, не считаешь?» Закончив саркастически подтрунивать над подругой, Сантини шутливо протянул имбирное печенье с россыпью кристаллов сахарного песка: «На вот, мышка, погрызи печенье, нам пора собираться на репетицию, надеюсь, ты не забыла? По твоей вине мы и так уже пропустили две. Что на тебя нашло? Странно ведёшь себя, согласись? Но не тревожься, я соврал Силве, что тебе немного нездоровится, типа женские дни и всё такое, и что несмотря на вынужденные пропуски мы планируем вместе репетировать после занятий и обязательно всё наверстаем».

Эмилия ничего не ответила. Не шелохнулась и не притронулась к печенью. Сантини всерьёз забеспокоился и с силой дёрнул подругу за плечо, пытаясь развернуть её лицо к себе и прочитать, что же там на самом деле написано. Со второй попытки девушка поддалась на уговоры и, повернув к другу своё заплаканное лицо, непривычно громко заскулила, всхлипывая и подёргивая носом:

– Санти. Уйди, прошу тебя. Всё, что мы делаем с тобой, – ерунда и ни к чему путному не приведёт. Мне не нужно готовиться к этим экзаменам. Ищи себе другую партнёршу. Я провалю выступление по одной простой причине – мне это не нужно! Не интересно! Мотивация отсутствует, а без нее никак…

– Чушь, мышка, и враки! Всё, что ты говоришь, – полная бессмыслица, – попытался остановить её Санти. – Все эти проклятые годы мы работали, словно рабы на галерах, для этого – одного единственного выступления на выпускных экзаменах! Не верю, что ты хочешь вот так запросто сдаться! Не понимаю и, наверное, не хочу понимать. Что вообще происходит?

– Ничего, Санти, в том-то и дело, что ничего не произошло. Мне страшно. На этот раз мне по-настоящему страшно! Для тебя предстоящий концерт – это начало, а для меня – конец. Я отдаю себе полный отчёт в том, что конкретно меня ждет после экзаменов – и это полное тотальное НИЧТО. Не имеет значения, хорошо я выступлю или нет, так как без рекомендаций Флавио никто не предложит мне работу. Директор давно составил мнение на мой счет и даже публично позавчера его озвучил. «Балерина с сомнительными физическими данными и неустойчивой психикой» – вот кто я. После такого резюме кому я вообще нужна? Тётя Эва далеко – на другом конце света – и связи с ней нет. Последние известия от неё приходили год назад, да и то в виде пяти сотен долларов, что она передала Габриэле. Мне некуда отсюда идти, мой единственный дом здесь, но и его скоро тоже не станет. Дверь захлопнут громко.