Андрей Филимонов - Пляс Нигде. Головастик и святые

– Да-а, – задумчиво протянул я, дослушав поэму. – Дерзко! Вы, батенька, прямо Шарли Ебдо. Как бы вам голову не открутили.

– Это вряд ли, – ответил поэт. – Я больше штрафов боюсь. Поэтому не стану публиковать поэму, пока не выплачу кредит. А голову – вряд ли. Мы же всё-таки не в Париже.

И тут я вспомнил, что, ёлки-палки, еду в Париж, на родину свободы, где всегда ценили талантливое нарушение границ дозволенного. У меня родилась идея – напечатать “Зоофилов” на берегах Сены, перевести на французский и издать под скромным псевдонимом SS. Как вам такой план? Поэт выслушал и загорелся. Но буквально через минуту пригорюнился и заявил, что отказывается посылать мне стихи по электронной почте.

– В этом мире нет ничего тайного, – сказал он.

– Ну и ладно. Pas de problèmes. Давайте отксерим ваши салфетки. По-моему, так даже интереснее – возить рукописи через границу, как в старину.

В ближайшем райцентре мы отыскали ксерокс, под гордой вывеской “Мир копий”. Провинциальные бизнесмены любят такие названия: Миробоев, Миралмазов, Мирунитазов, звучащие, словно фамилии водевильных чеченцев. Или вот ещё – Бутик Эклеров.

Дрожащими руками СС раскладывает на стекле копировальной машинки пасьянс из фрагментов поэмы. Женщина при аппарате, не отрываясь от своего телефона, вслепую нажимает зелёную кнопку Copy. Всего у нас получилось 14 листов. К счастью, у поэта довольно разборчивый почерк.

– Но только чтобы никаких публикаций в интернете. Обещайте! Иначе я приеду в Париж и убью вас! – волнуется он.

– Это будет прекрасная бомбическая реклама для вашей книги.

– 28 рублей, пожалуйста, – говорит женщина.

– Есть мелочь? – спрашивает поэт. – Кредитные карты здесь не принимают.

Я расплатился. Мы вернулись на борт звездолёта и помчались дальше. СС возбуждённо фантазировал о том, какой фурор произведёт на международной арене его поэма, и не следил за дорогой. Хорошо, что нашу безопасность обеспечивал автопилот. Желая меня развлечь, хозяин Теслы вспоминал забавные факты своей биографии. Его мысль перескакивала с одного на другое, словно содержание фейсбучной ленты, которую он проматывал на экране бортового компьютера, и в конце концов допрыгалась до интересного.

– Смотрите, что я тут нашёл позавчера, – похвастал СС. – Свою рожу сорокалетней давности!

На экране был он – чёрно-белый тощий подросток, и ещё не концептуалист. Ссылка под фотографией вела на сайт Музея холодной войны в Калифорнии. Услужливый робот мгновенно перевёл статью, рассказывающую о кратком миге просветления, которое испытали Брежнев и Картер, когда обменялись поцелуем мира и начали посылать друг другу через железный занавес голубей доброй воли – делегации артистов, художников и всякие оркестры.

Эти агитбригады холодной войны пару лет успешно выступали по обе линии фронта. Выставку “Фотография США” занесло аж в Новосибирск, где живые американцы тогда были в диковинку. Выставка была окном в мир иной: поверхность Луны, Гранд-Каньон, Эмпайр-билдинг и другие чудеса американской империи волновали советских людей. Аншлаг был невероятный, очередь начиналась в соседнем городе. Подросток СС бродил по залам, очарованный качеством изображений, на которых можно было рассмотреть каждую деталь на скафандре астронавта и каждого хиппи на Вудстокском поле. Подростка возбуждал большой рот Дженис Джоплин, завывающей Summertime. Он считал окна небоскрёбов на Манхэттене, представлял себя гуляющим по Бродвею и ёжился от брызг Ниагарского водопада…

Пройдёт много лет – и, стоя у двери банка в ожидании кредита, поэт вспомнит тот далёкий вечер, когда он впервые увидел камеру “Полароид” в руках кудрявого брюнета с длинным лицом, похожего на Боба Дилана. Мгновенные снимки были гвоздём американского шоу. Фотограф выбирал жертву в толпе желающих, выводил на подиум, ставил к белой стене, нажимал на спуск – и через 30 секунд вручал портрет, волшебно проявлявшийся на бумаге. В тот день СС понял, хотя, может быть, и не осознал до конца, что Советскому Союзу против Запада – слабо, и вообще – крышка.

А позавчера, читая статью, он узнал, что фотограф снимал людей не обычным полароидом, выдающим одноразовые портреты, а какой-то специальной хитровыкрученной моделью с плёнкой внутри. Ребята из ЦРУ, которые сопровождали американских голубей доброй воли, тайно вывезли негативы через границу в дипломатических чемоданах.

Благодаря ЦРУ (героям слава!) стала возможна выставка “The Russians” в Америке и одноимённый альбом, составленный из портретов ничего не подозревающих сибиряков.

Вот так, случайно застопив “Теслу”, я узнал о пронзительном мудреце из Нью-Йорка, который часто бывает в параллельных мирах.

Но первая мысль была меркантильной. Как это прекрасно, как замечательно! Готовый сюжет для “Радио «Свобода»” – триумф Америки над унылым совком. Они это с руками съедят. Открыв в телефоне приложение Facebook, я забил в строке поиска: Nathan Farb. Вот он, пожалуйста, жив-здоров. 77 лет теперь не возраст.

Я отправил ему запрос на добавление в друзья и через десять минут получил подтверждение. Фотограф был онлайн. Обсуждая с поэтом сплетни литературной тусовки, я написал редактору в Прагу, что у меня есть интересный сюжет. Прага одобрила тему в течение следующих десяти минут. За это время СС пару раз прикоснулся к рулю по требованию автопилота. Ещё через полчаса мы домчали до Академгородка, где я словил бесплатный wi-fi в пельменной возле Дома учёных и начал отправлять мистеру Фарбу свои вопросы.

Мои родители мечтали о том, чтобы их мальчик играл на скрипке и достиг успеха в точных науках. Но я оказался туп, лишён интеллекта и слуха, и пришлось отправиться по лёгкому пути амбициозных бездарностей – в журналистику, продавать свою болтливость. Тяжёлая карма (прости, девочка!) – платное словоблудие. Всякий раз чувствую на голове шапочку с помпончиком, когда приходится, по заданию редакции, натягивать штопаный шаблон на живую мысль.

Но иногда чудеса случаются. К девушке на обочине подъезжает принц на белом коне. В моём случае – старый еврей с камерой “Полароид” и русскими корнями.

Отвечая на вопрос “what were you looking for behind the iron curtain, Mr Farb?”, он написал: “Before visiting USSR I had spent 6 weeks in Romania in 1969, traveling around with my wife and 6 year old daughter in a verb beat up old van. I went there partly to see what my life would have been like if my grandfather had not immigrated from Romania at the beginning of the 20-th century. There in Romania I photographed one boy, who was a very haunting boy, and later I realized that he was a stand-in for me”. [4] Перед тем как посетить СССР, я провёл шесть недель в Румынии в 1969 году, путешествуя на старом разбитом фургоне с моей женой и шестилетней дочерью. Отчасти я поехал туда, чтобы увидеть, какой могла быть моя жизнь, если бы мой дед не эмигрировал из Румынии в начале ХХ века. Там, в Румынии, я сфотографировал одного парня, который был очень навязчив, и только позднее осознал, что он был вылитый я.