Елена Дымченко - Ведьмин пёс

Выгнать-то её выгнали, да, видно, затаила она злобу на всех и напали на деревню разные бедствия да беды. То засуха все посевы иссушит, то град побьёт, то младенец в падучей забьётся. Может, она тут была и ни причём, да народ-то во всём её винил. Да и видели люди, как она ночью по улице кралась и в дома заглядывала. К кому в окошко заглянет, так обязательно в тот дом беда и придёт. Собрался тогда народ и с топорами и вилами отправился к ней в лес, чтобы прикончить проклятую, а как увидели её пузатую, так руки-то и опустились. Хоть и ведьмовское отродье, а всё же на убийство невинного дитя не решились. Так и ушли ни с чем.

– Подожди, – перебила Егоршу Энджи, – это она беременная что ли была?

– Ну да.

– Это получается прабабкой моей?

– Ею самой, больше-то у неё детей вроде не было.

– А отец ребёнка лесник получается… – задумчиво протянула Энджи.

– Да нет, – усмехнулся Егорша, – твой прапрапра… не знаю сколько – Прокопий.

– Что? Это как? – искренне удивилась она.

– Не зря она по ночам-то шастала в деревню, не только за тем, чтобы порчу наводить. Она к Прокопию ходила, ну и… – Егорша многозначительно подмигнул.

– Это как же? – возмутилась Энджи, – Как же он после всего этого согласился?

– Так его согласия никто и не спрашивал. Она же ведьма, по-хорошему не получилось, так по плохому своё взяла. Как-то она его заколдовывала, что он сделать ничего не мог и… ну это… ссильничила мужика-то.

– Ты серьёзно? – удивилась она.

– Говорят так, – пожал плечами рассказчик, – ведь поверить, что Прокопий по доброй воле на это пошёл было невозможно, люто он её ненавидел.

– Значит, он мой прапрадед…

– Похоже на то, – согласился Егорша, и не удержался от комплимента, – судя по тебе, твой прапрадед и действительно был очень хорош.

Энджи не могла не улыбнуться:

– Да что я, ты мою маму не видел, вот она-то красавица из красавиц.

– Не скромничай, – игриво подмигнул он.

– Ладно, что было дальше?

– Ну да… В общем, после того, как они вернулись ни с чем и поняли, что не смогут убить беременную женщину или молодую мать, то стали думать, как же им деревню защитить и отвадить ведьму сюда ходить. Вот тогда-то Прокопий и поехал за ярчуком.

– За кем? – не поняла Энджи.

– За ярчуком.

– А это что ещё за фрукт? – раздражённо спросила девушка. От полученной информации у неё уже шла кругом голова.

– Это не фрукт, – усмехнулся он, – Ярчук – это собака.

– Собака? – удивилась Энджи.

– Да, собака, но не простая. Их выводят именно для защиты от ведьм, и те боятся их как огня, ведь укус ярчука для них смертелен. Лучшей защиты от нечистой силы не найти. От ярчука ведьме не скрыться, не убежать. Чует он её и в любом обличие узнает. А уж как зол и беспощаден, с любой другой собакой и не сравнить.

– Надо же, – удивилась девушка, – я думала, что о собаках знаю всё, а вот об этой породе слышу первый раз.

– Ярчук может быть любой породы, тут главное не это.

– А что?

– Вывести ярчука очень сложно, поэтому такая собака большая редкость. Но если такой заведётся в деревне, никакой ведьме не сдобровать, да и с волками ярчук на раз разбирается. Для него одного вырезать стаю волков вообще не вопрос. Лют и злобен, как дьявол.

– Вывести? Ты сказал вывести? – переспросила Энджи.

– Да, и это очень непросто. Для начала нужна первородящая чёрная сука, если у неё первый щенок тоже будет чёрная сука, то его оставляют и очень берегут. Остальных щенков вместе с матерью – в расход. Когда оставленная сука вырастет и у неё первым щенком будет снова чёрная девочка, то ту опять же оставляют, а остальных – в расход.

– Жуть какая, но это же бесчеловечно! – охнула она.

– Жизнь жестока, – сурово произнёс Егорша, – В общем, так продолжают восемь поколений и вот последняя-то чёрная сука и родит ярчуков, это будет как раз девятое поколение.

– Ничего себе… – не смогла скрыть своего удивления девушка, – то есть первый помёт, первая чёрная девочка и так девять поколений?

– Именно так, – важно кивнул эксперт по ведьмам.

– А если первым родится мальчик или девочка будет не чёрной?

– Ну значит, всё нужно начинать сначала.

– Да уж… – пыталась переварить полученную информацию Энджи.

– Я же сказал, ярчука вывести очень сложно.

– Я бы сказала не то, чтобы сложно, а по-моему нереально.

– Однако Прокопий привёз такого.

– И что было? – оживилась Энджи.

Чувствуя её неподдельный интерес, Егорша решил, что пришло время позаботиться о своих интересах и пора бы закинуть удочку. Он демонстративно откашлялся, покосился на собеседницу и страдальчески произнёс:

– Слушай, я всё понимаю, но у меня горло пересохло. Давно я уже так много не говорил. Надо бы смочить.

Энджи подозрительно на него посмотрела:

– Нет уж, дорогой, сначала дело, а потом выпивка.

– Но я правда пить хочу, у тебя хотя бы вода есть?

– Ладно, поехали до дома, там я тебя чаем напою, да надо ещё успеть Прасковью похоронить, пока не стемнело.

– Бр-р-р… – поёжился он, – что-то мне страшновато в логово ведьмы лезть.

– Ты хочешь меня разозлить? – решилась она на шантаж.

– Нет-нет, что ты, поехали, буду рад помочь.

– Ну то-то, – удовлетворённо хмыкнула она и завела машину.

Остановившись возле дома Прасковьи, Энджи заглушила мотор. Егорша с любопытством оглядывался вокруг, но из машины выходить не спешил.

– Давай, не дрейфь, – с усмешкой сказала она и распахнула дверцу с его стороны, – вылазь.

Из дома слышалось радостное тявканье Жужу, почуявшей приезд хозяйки. Открыв дверь, девушка выпустила собачку на улицу.

– Девочка моя, – подхватила её на руки Энджи и прижала к груди.

Жужу вдруг затихла и задрожала мелкой дрожью. Девушка удивлённо на неё посмотрела:

– Что с тобой? Ты меня боишься?

Жужу явно нервничала и вдруг, истошно вереща, начала вырываться из хозяйских рук. Спустив её на землю, Энджи с удивлением наблюдала, как та, не переставая верещать, поспешно от неё улёпётывала. Спрятавшись за поленницу дров, и, видимо, почувствовав себя там более или менее в безопасности, Жужу осторожно выглянула из своего укрытия, но выходить, по-видимому, не собиралась.

– Что за чёрт! – расстроилась Энджи. – Жужу, это же я, иди ко мне.

Та, дрожа, как осиновый лист и жалобно поскуливая, забилась за поленницу ещё глубже.

– Жужу, иди ко мне, я сказала! – начала сердиться Энджи, расстроившись из-за того, что её милая собачуля, которую она вырастила с месячного возраста, вдруг её так испугалась. – Жужу, иди ко мне!

Вся дрожа, собачка припала на живот и с явной неохотой, точно так же по-пластунски, как утром чёрный пёс, поползла к ней.

– Нет, ну это невыносимо, – совсем расстроилась девушка. – Милая, не бойся меня, – поглаживала она Жужу по покорно склонённой голове, – я же люблю тебя и никогда не обижу.