Ний Хааг - Совершенство

Пройдя немногим более мили, Эйдан остановился. Впереди, неподалёку от воды, он увидел вытоптанный рыжий снег со следами крови. Подойдя поближе, полярник не сразу заметил припорошённую снегом тушу белого медведя, которую он принял за сугроб и потому не обратил внимания. Раскрыв от удивления рот, и даже не заметив, как с плеча соскользнули лыжи, он потрясённо смотрел на поверженного хозяина Арктики, а вернее на его останки. Голова животного оказалась изуродована сильнее всего – мягкие ткани отсутствовали практически полностью; отсутствовали глаза, а также оскаленная пасть демонстрировала оторванный язык. У медведя оказалось разорвано брюхо из которого вывалился ливер, кем-то разбросанный по снегу. Рядом лежала часть недоеденного лёгкого и вырванный из тела животного кусок мяса с кожей и шерстью.

Ошарашенный Эйдан с ужасом взирал на место расправы в поисках следов убийцы, но недавняя метель постаралась уничтожить улики. Чувствуя закипающий ужас внутри, полярник наклонился над обезображенным телом медведя в поисках пулевых ранений, но таковых не нашёл. «Косатка! – смекнул Эйдан, чувствуя, как от догадки и облегчения обдало жаром. – Медведь утонул и тело потрепала косатка. Затем его вынесло на берег и здесь его пытались растащить песцы!»

Ругая себя за малодушие в первые минуты, Эйдан поднял лыжи и побрёл вперёд. Осматривая тёмную воду бухты, он без особой надежды рыскал взглядом среди льдин высматривая чёрно-белые разводы кита. Вскоре, у ближней гряды скал, он увидел несколько целых туш тюленей, покоящихся в воде у самого берега. Используя лыжные палки, ему удалось вытащить на снег две неповреждённые, на вид, тюленьи туши, после чего Эйдан их придирчиво осмотрел. Стоило поторапливаться, так как небо набрало в контрасте, а это значило, что через час-другой оно расцветёт звёздами и окажется во власти темноты.

Поднявшись на пригорок, Эйдан оглянулся на зловещую бухту, заполненную чёрной водой. Взгляд словно нарочно возвращался к мёртвым животным и сошедшему леднику – гигантской солонке, которую случайно опрокинул великан. «Локальное потепление, – подумал полярник, и вспомнил с какой беспечностью от показаний приборов отмахнулся Корхарт. – Это всё из-за потепления!»

Раздражённый и взволнованный тем, что не видит в небе дыма сигнальной шашки, Эйдан встал на лыжи. Закинув за спину карабин, поправив на лице очки, он двинулся по белоснежному полотну, размашисто орудуя лыжными палками. Обогнув небольшую острозубую скалу, Эйдан едва не налетел на неестественного вида сугроб, торчавший посреди снежной равнины. Медленно подкатывая ближе, он всё отчётливее слышал грохот собственного сердца, лоб под шапкой мгновенно стал мокрым: из-под снега отчётливо виднелась потускневшая шерсть мёртвого медведя. Весь снег вокруг тела выглядел ухабистым и неровным, рябым от пятен запорошённой крови; был взрыт неопределёнными и уже занесёнными следами. Медведь оказался обглодан сильнее чем тот, которого Эйдан видел на пляже и, судя по слабо заметённой туше, расправа состоялась совсем недавно. Версия с плавающей в бухте косаткой летела ко всем чертям – и от осознания её провальности становилось жутко!

Эйдан подавленно огляделся и приблизился к мёртвому животному. Изучая следы, он надеялся обнаружить хоть какую-нибудь улику, которая укажет на убийц самого свирепого животного Арктики. Чем дольше он рассматривал истоптанный снег, чем пристальнее он вглядывался в бурые пятна и многочисленные ямки, – нечёткие следы, во множестве разбросанные вокруг, – тем больше он убеждал себя, что убийца был человеком, либо людей было несколько. Животное отчаянно боролось и потеряло много крови, об этом говорили обильные багряные следы, проступавшие из-под снега.

Заприметив под лапой медведя нечто тёмное и стараясь не смотреть на обезображенную голову медведя, Эйдан присел рядом с телом. Он попытался отодвинуть огромную лапу лыжной палкой, но заиндевевшее тело оказалось каменным. Отсоединив замки, Эйдан сошёл с лыж и с опаской поглядывая по сторонам присел на корточки рядом с убитым животным. Потянув за видневшийся кусок плотной ткани, – а это оказалась именно она, – ему кое-как, ему удалось вырвать вмёрзший в снег ботинок. Находка оказалась столь неожиданной, что стоявший на коленях Эйдан с минуту вертел в руках престарелый рыбацкий ботинок, таращась на него остановившимся взглядом. «Кто, кто оставит в Арктике обувь в лапах уже поверженного зверя? Это же неминуемая смерть! Убийца ушёл в одном ботинке?.. Бред! Была ещё обувь, сменная? Но кто носит с собой сменную пару ботинок?» Всей шеей ощущая заползающий под пуховик ужас, Эйдан поднялся и снова осмотрелся. Он был свидетелем чего-то иррационального и жуткого, чего-то, что ускользало от понимания. Нелепо погибшие тюлени, убитые и изувеченные полярные медведи, и оставленный посреди Арктики ботинок…

Из оцепенения вывел ледяной ветер, бросивший в лицо жёсткий бисер льдистой крупы. Эйдан проследил заторможенным взглядом стелющуюся позёмку и поднял взгляд к изрядно потемневшему небу. «Бежать! Бежать из этого гиблого места! Бежать, пока не наступила темнота! Бежать, пока не объявился хозяин этого чёртового ботинка, кем бы он не был!»

Обратный путь к вездеходу не был столь лёгкой и приятной прогулкой, какая выдалась с утра. Спазм удушливого страха сдавил лёгкие, оттого идти на лыжах оказалось тяжело, к тому же Эйдан не видел в небе и намёка на оранжевый столб дыма сигнальной шашки. Вновь сверившись по карте и часам, он пустился вперёд с опаской поглядывая на густеющее небо, в котором просыпались первые звёзды. «Заблудился!» – оборвалось где-то в животе и Эйдан отчаянно выругался. Ещё одна остановка и сверка по часам; испуганный взгляд мечется среди однообразного ландшафта в надежде зацепиться за нечто, хотя бы отдалённо напоминающее дым. Горизонт пуст! Нарастающий ужас перед неминуемой гибелью снова проводит удушающий приём и Эйдан долго стоит, хватая ртом обжигающий воздух. Он срывает с лица очки, словно это они мешают разглядеть столб дыма, и с надеждой осматривает бесконечные снега. Новый марш-бросок, напоминающий побег в никуда, новая остановка и сверка с часами. Полярник выбивает из нагрудного кармана небольшой компас и с надеждой смотрит на безжизненную стрелку. Остервенело трясёт бесполезное устройство в руках, мнёт в пальцах и снова смотрит на стрелку…

– Сука! Сука! Сука! – кажется, что губы не шепчут, а бьются в конвульсиях от страха и холода. – Надо было по следам возвращаться! Обратно по следам! Идиот!

Мысль о том, чтобы вернуться по своим следам к пляжу и уже там отыскать лыжную колею к вездеходу заполоняет собой всю голову, но здравый смысл говорит о том, что поднимается ветер, который подло стирает все следы и у человека попросту может не хватить времени… Времени и сил!