Алексей Ефремов - Учебка-2, или Кто в армии служил, тот в цирке не смеётся!

– Я старый, лысый майор, и вы хотите меня наебать?

Поднимаюсь к себе, на третий этаж, меня ждут.

– Ну, чего вызывал? – кидается ко мне Большой.

– Круглов, сука, заложил.

– Во гад!.. И чего?

– Петров предлагает в тренажеристы перевестись.

Я уже упоминал, что Круглова в дивизионе не любили – ни начальство, ни подчиненные. А уж неспособность справиться со своим сержантом или найти с ним общий язык априори не вызывала уважения. Возможно, поэтому Петров так и отреагировал.

– Ну а ты чего? – не унимается Большой.

– Да я даже не знаю…

– Ты че, дурак, что ли? И думать нечего, – вступает в разговор Богдан Наконечный. Богдан, кстати, реальный тренажерист и водила классный. – Да я тебя научу. Ты представь – свобода, личного состава нет, Шикова днем с огнем не найдешь.

Как люто мы ненавидели Наконечного полгода назад. Именно его, больше всех из молодых сержантов. Вот переодеть, напялить кепи с трезубцем на тулье – настоящий боец УПА получится, полицай-оуновец. А какой клевый пацан оказался, из нынешних черпаков самый нормальный.

Но долго думать мне не пришлось. На следующее утро объявили, что с этого дня я продолжу службу во взводе тренажеристов. И в связи с моим новым назначением в батарее произошли некоторые кадровые перестановки.

Мое место занял Саня Молодцов, бывший на тот момент «комодом» в третьем взводе. На его место перевели Горелого, так как в первый взвод вернулся опальный либерал Зотов. А я даже как-то немного растерялся от неожиданно свалившейся на меня бездеятельности. После завтрака со своими новыми коллегами отваливаю в сторону учебного поля, где базируется половина вверенной нам материальной части. Минуя стадион, под началом Богдана мы углубляемся в окрестный сосняк, с нами еще Большой и Вова Макаров.

Вова блатной. Его отец – главный инженер одного из богатейших в области совхозов-миллионеров. Говорят, что он по-братски помогает родной армии, в лице командира полка, стройматериалами. В любой воинской части идет бесконечная стройка. Результатом этих трогательных отношений явилось то, что Вова служит почти на родине и имеет возможность периодически посещать отчий дом. Иногда, по пятницам, в районе КПП прорисовывалась папина «Нива», и Вова исчезал на выходные. Парнем он был застенчивым, закомплексованным и малообщительным. Над ним подсмеивались и по-доброму издевались. Но его уважали за то, что своим привилегированным положением он никогда не кичился и порой даже тяготился и стеснялся, когда его в очередной раз забирали домой. При встречах же с командиром полка, тот персонально жал ему руку.

Однажды, будучи в наряде по столовой, мы стали невольными свидетелями папиного приезда. В большой зал вихрем ворвался командир:

– Макарова ко мне!

Через минуту тот, облаченный в грязную подменку «масел», уже черепешил на полусогнутых в сторону громогласного источника неистребимой походкой неуверенного в себе человека.

– Вол-лодя! – растянул подполковник рупор в радостной улыбке.

И Вова неуверенно сунул вялую ладошку в протянутую навстречу широкую командирскую пятерню, легким движением которой решались сотни сгрудившихся в этом периметре судеб.

– Ну, где же ты ходишь? Давай бегом в батарею, переодевайся и на КПП.

Володя тихо вздыхал, виновато глядя на окружающих товарищей, и понуро плелся в сторону выхода. Мы даже подбадривали его:

– Чего ты? Выломилось, так пользуйся. Любой бы на твоем месте пользовался.

В понедельник его возвращали.

А сейчас мы брели по горячему песку и умирали от желания спать. Я вообще не помнил уже, когда высыпался.

– Богдан, давай уже на массу где-нибудь, хоть сколько… – ныл Большой.

– Ладно, хер с вами.

Мы валимся прямо на раскаленный склон ближайшей сопки и тут же отключаемся. Проходит около часа.

– Подъем! Хорош дрыхнуть, – расталкивает нас Богдан на правах старшего, а то так бы и спали до обеда.

Я сажусь на песке, башка гудит от перегрева, около ее отпечатка на песке традиционная слюнная лужа. Пропитанное потом х/б прилипло к телу, половина лица, как кусок наждачной бумаги, склеено мельчайшим абразивом. Ощущение полного отсутствия воли к каким-либо действиям, но час глубокого сна неплохо восстановил организм.

В боксах на учебном поле стояли две наши машины. Богдан вскрыл КУНГ, и я приступил к освоению новой специальности. Сегодня он ограничился тем, что показал, как тренажер включается, а в дальнейшем я довольно быстро освоил и способы его настройки.

Вечером заступаем в караул, слава богу, иду первым разводящим. В прошлый раз меня, как ЗКВ, поставили помощником, а начкар достался – дурной взводный из первой батареи, отличавшийся от своих собратьев холерическим характером, повышенной крикливостью и шитыми звездами на старлейских погонах, входившими тогда в моду. У офицеров свои примочки, чтобы выделиться. Помначкаром с одной стороны хорошо, посты разводить не надо, но если начальник мудак, целые сутки тяжко находиться с ним в тесном контакте. Поспать толком не даст да еще мозг вынесет. Единственный положительный момент – рассказал он забавный случай, произошедший в соседнем полку.

В офицерской камере на гарнизонной губе сидели майор с капитаном…

Капитан недавно получил майора и решил это дело обмыть. Майор же был на тот момент подполковником. В разгар праздника подполковник вдруг заметил новоиспеченному майору:

– А ты все-таки еще не старший офицер.

– Как это не старший офицер? Извини, два просвета, большая звезда…

– Нет, пока еще не старший… – продолжал гнуть свою линию собеседник.

– Да как не старший? – заводился оппонент.

В общем, слово за слово, алкоголь, повышенная чувствительность, возбужденность… Дело закончилось дракой, после чего оба были понижены в звании. И теперь, сидя на губе, уже другой новоиспеченный майор с чувством непоколебимой правоты вещал вернувшемуся в капитанство товарищу:

– Я же говорил, что ты не старший офицер…

Вот и родная караулка. Меняем третью батарею. Помощник с теми, кто сразу не заступает, принимает помещение, территорию, имущество. В который раз не хватает ножей, которыми никто не пользуется, и в который раз воруем их в столовой, где ими тоже никто никогда не пользуется. Заколдованный круг какой-то.

Я отправляюсь с их первым разводящим менять посты. Подходим к штабу, я еще не знаю, какая неприятность постигнет меня здесь завтра вечером. Ну вот, посты разведены, старый караул свалил, команда ушла за жратвой, можно расслабиться.

Часа в три ночи мирно играем с Горелым в шашки, когда комната начальника караула взрывается тревожным зуммером. Сигнал идет с первого поста.

– Еремин, твой пост, сгоняй, проверь. Опять супостаты знамя ебнули… – традиционно непритязательно шутит старлей Серебров.