Вячеслав Гуревич - Мемуары шпионской юности

– …Джонатан и я, мы проводим социологические исследования для Колумбийского, мы ищем кандидатов, может, вы могли бы ответить на пару вопросов, если вы подойдете, возможно скромное вознаграждение…

– Ну-у-у-у… – Почему-то она прыскает. – Почему бы и нет. Такие симпатичные исследователи. – Последнее обращено не ко мне. – В рамках приличия, так ведь? – Опять прыскает, в ответ своим тайным остротам, которые мне очень не хочется «считывать».

– Вообще-то, дорогая Эдит, вам ничего не надо говорить. Говорение я беру на себя. Я только что принял специальную таблетку, которую Джонатан разработал в секретной государственной лаборатории и которая – возможно! – позволит мне читать ваши мысли. Повторяю, если вы отвечаете нашим требованиям, если ваши мысли можно читать, то вас пригласят для настоящих опытов, и там для участников уже будут серьезные деньги.

Я затыкаю себе рот и удерживаюсь от «На Ку-ву-зе на пару дней хватит».

Итак. Вдруг я не знаю, с чего начать. Обычно я работаю с конкретными установками. Например, как детектор лжи. Я делаю только обязательную программу, я не делаю произвольную. Но от такого скептического жюри, как JC, наводки не дождешься. Он предпочел бы, чтобы я прыгнул и пропал без следа и оставил его в покое, чтобы он мог бултыхаться в своей депрессии. Он просто не заслуживает такого подарка судьбы, как я.

Так что будем делать с Эдит? Остается только частная жизнь – быстрый надрез, будет больно, но недолго, и мы разойдемся, как в море корабли.

– Пара вопросов, Эдит. Вам сорок… сорок.

Есть .

– Эй, подождите-ка, молодой человек…

Господи, она еще и заигрывает.

– …Разве леди можно задавать такие…

Я поднимаю руку – Ша . Не то чтобы это совсем сработало, она еще что-то бормочет, но с этим можно ужиться.

– Ваши родители… ирландцы… но не совсем… одна по крайней мере, а другой… вы не знаете?

– Мама говорила…

– Это неважно, что мама говорила. Речь идет о вас. Вы были замужем… дважды… трижды?

Есть . М-да…

Ее гонор пошел на понижение. Не самая благополучная у нее история супружеств. JC начинает проявлять интерес, наконец-то, слава богу.

– А что с детьми?

Вау, иголка подскакивает .

– От первого брака… ноль, от второго… ноль, и от третьего… опять ноль. Так чо там, вы родили между браками, что ли? Не-е-ет. Логически говоря, остается только до первого брака? И что с ним?.. Пришлось отдать на усыновление. И вы знаете, где он или она? Нет? Извините…

Смотреть, как женщина плачет – удовольствие сомнительное, а пьяная женщина – вдвойне. Можно не описывать ее трясущиеся губы-руки. Эксперимент закончен. Вот вам бумажный платок. Да ладно, салфеткой.

Я бросаю взгляд на JC. Жаль тебе ее, конечно, и меня ты в упор не выносишь. Я, в общем, тоже восторгом не преисполнен. Но ведь это ты меня вынудил!

– Надеюсь, больше вопросов нет, – говорю я ему. Кладу червонец на стойку, бормочу «сорри» и направляюсь к двери. Мне нужно срочно сделать большой вдох-выдох. В одиночестве. Уж больно неприятная я фигура.

Я решил дать JC сорок восемь часов. Пускай остынет в своих оскорбленных чу й ствах и вернется в реальный мир.

– ЦРУ, с кем вас соединить?

– Послание для агента Конкорда.

– Минуточку. Хорошего вам дня.

– С кем я разговариваю?

– Это Дмитрий. Скажите Конкорду: обычное место через два часа.

На ошибках учатся: пришел, увидел, не победил. Вернулся через час. Опять не победил.

Сажусь на поезд №1 в северном направлении («аптаун»).

– Здравствуйте, профессор, помните мужчину, что был у вас в кабинете прошлый раз? Он уронил вот это. Я бежал за ним, дык разве угонишься, тренированный, видать.

Протягиваю ему запечатанный конверт из жесткой бумаги, «манила», в которых бандероли шлют.

– Я внутрь положил. Можете открыть, если чо, у вас же наверняка есть доступ.

Майрон в ауте. Боится даже прикоснуться к конверту. Неуверенным тоном пытается вытянуть из меня, что и как.

– Извините, но у меня нет времени. Мне надо отвезти в больницу моего соседа по квартире. Он гей и к тому же родом из Перу – сами понимаете.

Это его затыкает на раз.

– Наглости у тебя хоть отбавляй. – JC сказал по телефону. – Ладно, подходи в Landmark Tavern, это на 11-й и 46-й. Пять минут от твоей трущобы.

Внутри «таверны» я в экстазе. Вообще-то, мне и в России нравились все места по части выпивки. Пожалуй, можно даже сказать, что я бары люблю больше, чем саму выпивку. Даже самые позорные советские. Как пивная в подвале возле Покровки в Москве. Пиво разливала людоедша по имени Катюха, которая, по слухам, спала со всем общепитским начальством, и не раз. Внешне она была как опустившаяся Эдит из Rudy’s. Или Эдит была как расфуфыренная Катюха.

Разлитое пиво, разведенное до прозрачности, и кости от воблы – вот что такое был этот бар. Парадоксально, но сплошная дымовая завеса в этой пещере позволяла поддерживать анонимность (хоть топор вешай – о, этот оптимизм русской идиомы). Если туда походить неделю-другую, рак легких был обеспечен. И все равно эта «таверна» влекла меня какой-то открытой незатушеванной кондовостью, которую не найти в элегантных кофейнях.

Но бары Америки… это любовь. И Landmark Tavern заслужил переходящий вымпел своим стилистически непорочным интерьером, чистым и безразличным к временам и модам. Всего один телек над стойкой! Утопи свою надежду в стакане, всяк сюда входящий. Римский Колизей в ирландской обработке. После этой «Таверны» я почувствую себя предателем, если пригублю «Гиннесс» в любом другом месте.

– И что ты такой нетерпеливый? – допытывается JC, как только мы устроились за столиком. – Куда ты спешишь?

– Я не спешу. Это мой обычный ритм. Всегда на пятой скорости.

– Ну-ну. Чего же ты на самом деле хочешь, Леонид? Хочешь, я тебе майку подарю «Агент ЦРУ»? Есть две расцветки: черным по черному и серым по серому. Какой у тебя размер – L?

– Ну спаси-и-ибо… – протягиваю я. – А можно еще бейсбольную кепку?

Я строю мечтательное лицо. Солнышко, травка, голубое небо, соломинка в углу рта…

– На самделе мне ничего такого не надо. Я думал, мы просто подружимся. Я ведь один как перст в Америке. Совсем друзей нет. Не с кем по душам, понимаете?

JC не лыком шит, знает когда надо перестроиться.

– Поня-я-ятно. Кстати, и шоу же ты устроил с этой женщиной – Эдит, кажется? Мне пришлось ее еще угощать, пока она не успокоилась…

– И вы отказали ей в интиме? Сноб, однако. Она же от всей души.

Знает, что неприлично, но все равно лыбится.

– Майрон не так уж далек от правды насчет тебя. И что же такое ты забыл упомянуть в Риме?

– Я не сказал «в Риме». Может, это было в Вене.

Вена была первым перевалочным пунктом по дороге в США. Сперва это был один и единственный пункт, но затем палестинцы объяснили австрийцам, что помогать советским евреям чревато. Австрийцы, как и полагается наследникам аншлюса, моментально встали на задние лапки и перекинули евреев в соседнюю Италию. За несколько лишних долларов итальянцы согласились пригреть нас, пока мы ждали въездных виз.