Виктор Суднов - Без гнезда родового. История семьи – история страны

Хозяйка квартиры, где обосновались первокурсники, поначалу была приветлива и любезна с новоявленными студентами, приехавшими в Питер из разных городов России. Игорь Демянцевич – из Кисловодска, Саша Куимов – из Уфы, и неизвестно откуда – Авраам Юзефович. Хозяйка выдала студентикам кровати, шкаф для одежды, круглый стол, посуду. Но однажды, когда во время дружеской потасовки, устроенной заводилой молодецких игр Игорем Демянцевичем, ребята разбили хозяйский будильник, она их выгнала. Пришлось искать новую квартиру. Особой дружбы между жильцами не было. Дядя Авраама Юзефовича иногда присылал племяннику продовольственные посылки из-за границы, но Авраам был жаден, с ребятами не делился, и тогда соседи наказывали его за скупость. Кашу из кукурузы, которую они варили в огромной кастрюле, хлебали все вместе, а сало Авраам ел в одиночку. Тогда друзья самовольно отреза́ли от шмата небольшой кусочек и умыкали у «буржуина» немного печенья. А однажды с мундира, подаренного дядей любимому племяннику, срезали все металлические блестящие пуговицы. Чем закончилась эта студенческая «шалость», история умалчивает.

Годы учебы отца были наполнены до предела. Лекции, семинары, практика, общественная работа – он был ответственным секретарем комсомольской организации института, позже – членом горкома комсомола. И культурную жизнь столицы, до которой отец и его друзья были особенно охочи, тоже не откладывали в сторону. В середине 1920-х годов в Питере в бывших дворцах царской семьи были созданы десятки новых музеев. Открыт доступ в старые: Эрмитаж, Русский музей, дворцовые музеи-парки в Петергофе, Царском Селе, Гатчине. Продолжали работать и старые театры, появлялись новые. Только успевай посещать! В эти годы Петроград, безусловно, был еще и литературной столицей России. В большом количестве издавались газеты и журналы, создавались новые литературные объединения и общества. В 1924—1926 годах отец состоял в литературной группе сельскохозяйственного института, где вместе с Михаилом Яковлевым, Александром Куимовым и Игорем Демянцевичем пробовал себя в поэзии. Друзья устраивали в Ратной палате, которая в те годы играла роль культурного центра Царского Села, литературные вечера, куда приглашали видных писателей и поэтов. На один из таких вечеров был приглашен Вячеслав Шишков, на другом читал свои рассказы Михаил Зощенко.

Но особое внимание студентов привлекли два литературных вечера, на которых выступал Сергей Есенин. Было это в 1924 году. Первый раз на встречу со студентами Есенин приехал с Николаем Клюевым, второй – с украинским поэтом Иваном Приблудным. Клюев – благообразный сорокалетний поэт, подстриженный под горшок, с окладистой бородой, в темно-синей поддевке и смазных сапогах, читал стихи очень скучно, на манер попа, и молодым начинающим «литераторам» не понравился. Другое дело Сергей Есенин! Его выступление было принято с восторгом, ему аплодировали, и он все читал и читал, еще и еще. Но более всего отцу запомнилось второе выступление Есенина в Ратной палате осенью 1925 года. На сцене Есенин появился вместе с Иваном Приблудным. Сели они вдвоем, рядышком, перед ними на простом деревянном столе стояла бутылка с вином и два граненых стакана. Свое выступление поэты начали сидя, спели песенку «Возвращение на Родину», сочиненную Иваном Приблудным. Пели складно и растрогали слушателей до слез. Речь в песне шла о возвращении солдата с империалистической войны в родную деревню, где все оказалось в запустении. «Сколько раз обошел, никого не встретил, только в крыше сверчком копошился ветер», – отец часто вспоминал слова этой песни. Пару лет спустя отцу на глаза попалось это произведение, напечатанное в одном из тогдашних литературных журналов, и вырезка из того журнала до сих пор хранится в его архивах. Песню поэтам пришлось петь два раза: так она пришлась по душе студентам, выходцам в основном из бедных крестьянских семей.

Но вот Есенин встал и начал читать свои стихи. Одно из них – «Все живое особой метой отмечается с ранних пор» – он по просьбе аудитории тоже читал два раза, и в обоих случаях оно было встречено бурей аплодисментов. Читал Есенин много, но это стихотворение, голос поэта, манера исполнения, несколько крикливая, эпатажная, что ли, оставили особое, неизгладимое впечатление в душе отца, потрясли его. Студенты, а особенно девушки, были влюблены в золотокудрого, голубоглазого тридцатилетнего поэта. Он был кумиром молодежи! Этот приезд Есенина в Ратную палату, его выступление и прогулку с ним по Екатерининскому парку отец запомнил на всю жизнь. Часто за праздничным столом или во время вечернего чаепития он любил нам с сестрой рассказывать об этой встрече. Его привлекало в Есенине все: как он восторгался чудесными парковыми посадками, любовался отражением деревьев в каналах, как умилялся причудливым мосткам и даже как был одет. На Есенине ладно сидел темно-зеленый костюм, на голове – такого же цвета шляпа, из-под которой выбивались светлые пряди кудрявых волос, в руках увесистая трость. Как же отец хотел походить на своего любимого поэта!

Студенты предложили Есенину сфотографироваться в Лицейском саду у памятника Пушкину – там они обычно встречались и делали снимки. Сергей Александрович согласился, и кто-то запечатлел всех присутствующих на фоне великого поэта. Когда уже расположились для фотографирования, к группе студентов подбежали еще двое друзей отца: Михаил Яковлев и Александр Куимов, последний из которых своим внешним видом несколько испортил снимок: он возвращался со спортивного мероприятия и был оголенный по пояс и в трусах. Историческая фотография Сергея Есенина со студентами сельскохозяйственного института хранится в архиве моего отца вместе с вырезкой стихотворения Ивана Приблудного. Провожали Есенина на вокзал всей когортой, но, конечно же, опоздали и в ожидании следующего поезда почти час сидели за столиком в привокзальном буфете, пили пиво и разговаривали. Никто из присутствовавших и предположить тогда не мог, что эта встреча с поэтом была последней.

После года работы в станице Советской под Моздоком, куда в качестве молодого специалиста отца направили летом 1927 года, его избрали на должность секретаря Терского окружного бюро агротехники в Пятигорске, а еще через год он перешел на работу в окружную газету «Терек» заведовать сельхозотделом. В свое время именно в этой газете было опубликовано первое стихотворение отца, а теперь в ней печатались его статьи о сельском хозяйстве, о саранче и о борьбе с кулачеством. Первое, с чем столкнулся отец в практической жизни после окончания института, было обострение классовой борьбы в деревне. Выпускники рабочих факультетов и институтов имели лишь общее представление о кулаках, подкулачниках и середняках. Конечно, они знали, что рабочий люд, с утра до ночи вкалывая на фабриках и заводах, пух от голода, а богатые станичники на Северном Кавказе тоннами прятали зерно в глубоких подвалах, но как изменить ситуацию, что сделать, чтобы народ перестал голодать, – таких знаний у выпускников не было. Профессора старой формации, даже те, кого студенты считали «красной» профессурой, не знали, как работать в условиях государственного хозяйства нового образца, как составлять планы полевых работ, организовывать деятельность совхозов, и, конечно же, своих студентов этому не учили. До всего приходилось доходить самим, ценой проб и ошибок.