Лариса Тимофеева - Утопия о бессмертии. Книга первая. Знакомство

– Мой брат говорил, что вы великолепно танцуете, Лидия, – раздался её голос, как только музыка смолкла. – Теперь я и сама это вижу.

– Благодарю вас. У меня прекрасный наставник. – Я поклонилась Дерье и вновь обратилась к Айтач: – Мне не хватит слов, чтобы в полной мере выразить вам признательность. Вы подарили мне огромное удовольствие, Айтач!

Смуглая кожа её порозовела, глаза блеснули, она и Дерье улыбнулась благосклонно.

– Жаль прерывать ваше занятие, Лидия, но приехал ваш муж.

«Серёжа!» Я стремглав бросилась в костюмерную. Вновь закутавшись в халат, я ещё раз поблагодарила Дерью и пожала её руку. Посмеиваясь над моей торопливостью, Айтач увещевала:

– Не спешите так, Лидия! У вас есть время спокойно переодеться. Я предложила мужчинам кофе.

– Мужчинам?

– Да. Мой брат заехал увидеться со мной.

– А сколько сейчас времени?

– Без четверти семь.

«Ух ты! Вот это я потанцевала! Из кафе мы уходили около трёх».

Ноги несли меня вперёд неприлично быстро, и как только Айтач отстала, мы с Айгуль перешли на бег. Переодеваясь, я заставила её записать номера моих телефонов, взяла обещание звонить, если потребуется помощь, а перед дверью, укрывающей Серёжу, пожелала ей найти своё счастье и простилась. Рывком распахнув дверь, я обежала глазами уютную комнатку, по-видимому, кабинет хозяйки, Серёжу не увидела и неуверенно застыла на пороге. Он поднялся из кресла, обращённого к двери высокой спинкой, и успел сделать всего шаг, как я влетела в его объятия.

– Серёжка!

Прижавшись губами к моей шее, он втянул в себя воздух и тотчас отстранился. Бегло и цепко оглядев моё лицо, повёл к диванчику, на котором сидела Айтач. Сутулясь широкими плечами, из второго кресла поднялся Мехмет. Я протянула руку.

– Здравствуйте, Мехмет, рада вас видеть!

Он молча взял мою руку и задержал её в своей, провёл подушечкой большого пальца туда-сюда по ладошке – приласкал. Я отняла руку.

Они всё ещё пили кофе. На низеньком столике стояли сласти и большие чашки с кофе, сваренного, по-видимому, по-европейски – в недрах кофе-машины. Желая доставить удовольствие Айтач, я повторила восторги по поводу спа-центра, но адресовала восторги к Мехмету. Говорила цветисто и вполне искренне. Серёжа переводил Айтач. С её лица улыбка не сходила, иногда она в ложном смущении опускала глаза долу, а иногда рассыпалась хрустальным смешком. Зато её брат ни разу не позволил себе улыбнуться и смотрел с такой безучастностью, что я засомневалась, а слышит ли он то, что я говорю. Славословия свои я закончила восхищением студией танца, не забыла похвалить преподавателя танца и Айтач, умеющую находить столь профессиональных и приятных людей. Истощившись, увяла.

Прощаясь, я подала руку Айтач, Мехмету я руки не подала.

В машину я бежала, как домой – жаждая укрыться лицом на груди Серёжи и замереть, ощущая, как чуть-чуть раздуваются волосы от его дыхания.

– Маленькая, – шепнул он в макушку, – я волновался, звонил, ты трубку не брала.

– Даа, прости… – залепетала я извинения, – у меня по жизни с позвонить не очень… а когда танцевала, вообще обо всём забыла.

– Мехмет по моей просьбе звонил сестре, чтобы справиться, всё ли в порядке.

– О, Серёжа, прости, я виновата. Я и маме не позвонила, а теперь поздно, там ночь.

Он поднял руку с часами к глазам.

– Да, теперь уже завтра.

– Как твой день прошёл? Всё успел, что запланировал?

– Ты точно удачу вручила мне утром. Обычно спорим, а тут кандидат на должность управляющего и меня, и Мехмета устроил. Представители из регионов приехали, все вовремя, все с хорошими результатами. – Он помолчал. – Ты такая возбуждённая пришла, глаза задорно блестят, румянец на щеках. Потом сникла. Устала?

Я глубоко вздохнула и кивнула.

– Общество жёсткой иерархии. Трудно существовать в таком.

– Так везде, Лида.

– Да. Только у нас в ошельмованной России, видимо, как наследие «советского тоталитаризма», остаётся отношение к человеку, как к человеку, а не к производственной единице. Хотя и у нас… – не договорив, я умолкла.

– Что у нас?

– Девочка, что меня сопровождала… Серёжа, представляешь, русская мать запретила сыну жениться на казашке. Противно до омерзения, я словно испачкалась… Теперь сын пьёт. – Я вновь глубоко вздохнула. – Знаешь, я сегодня подумала, что большие деньги и высокий статус обязывают человека к б0льшей уважительности, к б0льшей вежливости и внимательности по отношению к тем, кто таких денег и статуса не имеют. Я имею в виду не ту холодную вежливость уровня «спасибо-пожалуйста», а уважительное отношение к труду человека и к самому человеку труда. Унижать собственной значимостью низко, да и глупо. Высокое положение незачем подчёркивать, если ты достиг его по праву.

– А если не по праву?

– А если не по праву, то высокомерием и спесью не поможешь – требуя подтверждения своей значимости извне, человек всякий раз обнаруживает свою слабость. Всё. Не хочу это обсуждать.

– Я думал, тебе понравится в центре.

– Мне и понравилось… баня, массаж, а потом… – Я подняла к нему лицо. – Плохо без тебя. Плохо.

Он улыбнулся.

– Так плохо, что забыла позвонить?

Я покачала головой.

– Забыла, когда танцевала… а до того старалась не думать о тебе.

– Нуу, что-то ты совсем у меня нос повесила. – Он прикоснулся кончиком своего носа к кончику моего.

– Я есть хочу.

– Ты что, не обедала? – Сергей осмотрелся по сторонам, проверяя, где мы едем, и отдал указание водителю. – Сейчас, Маленькая, потерпи. Минут десять и приедем. Я тебя сейчас барабулей накормлю. Знаешь, что такое барабуля?

Я вновь покачала головой.

– Ты в жизни не ела такой вкусной рыбки!

В маленьком уютном ресторанчике посетителей почти не было, и шеф-повар сам вынес нам большое блюдо с рыбой. Рыбка лежала золотистой горкой в окружении зелени.

Ела я вприкуску с хлебом, руками разрывая тушку. Сергей тоже ел руками, как всегда, не торопясь, и блестел глазами от удовольствия, наблюдая за мной.

Шеф-повар присел невдалеке за пустующий столик и время от времени поглядывал на нас, одобрительно кивая. Люди, которые любят готовить, любят смотреть, как едят их стряпню.

Наконец, я насытилась, на тарелке образовалась горка обглоданных хребтов. Тщательно обтерев руки, я подошла к шефу и поблагодарила за вкусный ужин. Было приятно, что ему знакомо русское слово «спасибо». Мы разговорились – я делилась впечатлениями о кухне Стамбула по-русски, а он, смущаясь и помогая себе руками, старался донести до меня что-то важное по-турецки. Посмеиваясь, Сергей беседе не мешал. Вдоволь наговорившись, я вернулась к нему, мы расплатились и пошли к машине.

По дороге в отель и потом – в переходах и лифте отеля, мы молчали. Серёжа томился желанием – опускаясь лицом ко мне, втягивал в себя воздух; рука устремлялась к моему подбородку или к шее и, едва коснувшись кожи, замирала; шумно выдыхая, Сергей отстранялся, осматривался по сторонам и, спустя минуту, вновь тянулся ко мне.