Сергей Кобозев - Ты же знаешь

Но Серёжа пришёл. И вот – сидит сейчас рядом…

Она глубоко вздохнула, переведя взгляд с юнца на спящую девочку.

– Спит моя умница… Ладно, пойдёмте хотя бы замерим все стены…

С этими словами женщина надела очки, взяла карандаш, рулетку, а также «рацию-няню» (полезный чувствительный прибор, позволяющий всегда быть на «связи» с ребёнком), после чего «работяги» тихонько направились к выходу.

Её «официальная» комната располагалась неподалёку – буквально в паре-тройке шагов от «времянки».

– Тут у меня, конечно, полный трындец, – усмехнулась она, отпирая железную дверцу, – так что слабонервных сразу прошу удалиться!

Что говорить, внутри помещения царил характерный рабочий «переворот»: унылые голые стены, усеянные кусками навеки присохших обоин, тусклая лампочка Ильича, застеленный грязною плёнкою пол, сдвинутые к стенам стеллажи, беспорядочно сваленный инвентарь и специфический запах недавно подсохшей шпаклёвки (запах мокрого камня, песка и могилы)…

Серёжа задумчиво потоптался на месте.

– Что ж, всё лучше, чем у меня дома! – Затрясся от беззвучного смеха (почему-то он не любил смеяться открыто – видимо, стеснялся своих крупных зубов).

Она нерадостно ухмыльнулась, обнажив неброские мелкие зубки (от её улыбки по щекам разбегалась тонкая сетка морщинок).

Нависло гробовое молчание.

– Стало быть, решили обновить комнатушку? – прервал тишину мальчик.

– Ага.

– Насколько я понимаю, для личного пользования или… всё-таки продавать собираетесь?

– Пока только для себя… – сверкнула очками миледи и вдруг осерчала: – Какой смысл делать ремонт на продажу?! Новые хозяева всё равно по-своему переделают – и все труды пойдут прахом!.. Мне что, больше некуда девать силы и средства?!

Серёженька смиренно опустил к полу глазки, на его бледных «милых» щеках нарисовались мохнатые тени от длинных ресниц… Она искоса взглянула на скромного юношу, выхватив взглядом неестественно чёрную родинку на его правой скуле (не меланома ли это?). Вблизи ей удалось рассмотреть несколько любопытных «деталей» поэта, не замеченных ранее (косой шрам на лбу, глубокая морщина на переносице, впадинка под нижней губой и едва различимая «линия» на бороде) … Каким-то непостижимым образом в этом маленьком, худом человечке смогли воплотиться сразу несколько обманчивых фенотипов: безобразных, изящных, старинных (воистину, Бог шельму метит!)…

– Ладно, берись за рулетку – начнём замерять… – потеплела хозяйка, переходя снова на «ты». (Она давно уже хотела избавить себя и соседа от излишних формальностей, но привычка, выработанная годами, то и дело всплывала.)

На этой безрадостной ноте наши друзья приступили к замерам. Сперва они измерили площадь (чтобы подогнать под размеры линолеум), затем принялись замерять высоту стен, но те оказались настолько неровными, что ни о каком универсальном шаблоне не могло быть и речи.

Она в который раз наморщила носик.

– Кажется, всё обстоит намного сложнее…

– Ничего-ничего, – нежно промолвил Серёжа, кладя на столик рулетку. – Да, придётся малость повозиться с этими жуткими выступами, но… – Убийственно посмотрел на страшные стены. – Кстати, а где ваши обои? Вы уже закупились?

– Сергей, может, уже начнём обращаться друг к другу на «ты»?! – фыркнула женщина, вынимая из-под груды «балясок» пару новых рулонов. – Вот. Сама выбирала… Это для «зала», а это – в «прихожку»… – Склонилась над Серёжиной мордочкой: – Ну, что скажешь, писатель?.. Нравится или как?

Мальчик распрямил сутулые плечи, смерил рулоны пристальным взглядом, а затем погрустнел. (Одни обои были тёмно-коричневыми с неопределённым золотистым узором, другие – бледно-жёлтыми в бесцветных ромашках.)

– Э-э-э… В принципе, они симпатичные… – начал издалека он. – Я ни в коем образе не хочу вас обескуражить, но… просто сейчас как-то не в моде использовать тёмные обои с крупным рисунком…

– Да ты шо? – надумала уже обижаться она. – А что в таком случае в моде?

– Ну, сейчас охотно прибегают к очень светлым (практически белым) тонам – они визуально расширяют пространство. Кроме того, для лучшего контраста цветов одну стену оклеивают «отвлекающими» обоями очень ярких, весёлых оттенков. Подобное сочетание действительно выглядит классным и современным. Кстати, я так делал однажды.

Она уныло вздохнула, бросила на пол рулоны. Настроение вновь поползло в преисподнюю. «А тебе не по хрену мороз, как я собираюсь оклеивать комнату, брехун ты негодный?!»

– Ну, раньше надо было приходить со своими советами… А пока всё у меня останется по старинке…

Серёжа взволнованно выставил руки:

– Вы уж простите, я нисколько не хотел вас…

Дама скептически кашлянула.

– Если ты ещё раз скажешь мне «вы», – пригрозила она, содрогаясь в приступах смеха, – я тебя… в общем, я тебя прогоню отсюда, наверное… – Внезапно посерьёзнела. – И прекрати уже строить из меня директрису! Я не собираюсь тебя эксплуатировать!

– Да, да, хорошо… – закивал паренёк. – Только, пожалуйста, постарайтесь… – мгновенно себя одёрнул: – постарайся не злиться, даже если что-то пойдёт не по плану. Хорошо? – Пронзил её секундным взглядом удава. – Просто я совершенно не выношу прессинга (особенно со стороны женщин). А ещё мне крайне противна злобная критика, а также ругань, повышенные тона и предвзятое отношение.

Барышня помрачнела и недоумённо уставилась на поэта, как если бы услышала от него признание в том, что он носит с собою тесак и готов убивать напропалую. «Я хоть раз на тебя злилась, чертяка?!»

– У кого-то из нас очень стереотипное мышление, – печально констатировала она, погрузившись в нехорошие думы. – А с чего ты вообще взял, что я могу тебя как-нибудь дискриминировать или унизить?

– Я такого не говорил! – забожился Серёжа. – Вы… ой, ты… вовсе не дискриминируешь меня, а дискредитируешь!

Ай да Серёженька! Ай да ссакин сын! Женщина вновь содрогнулась от хохота (запрокинув голову аж до самых лопаток!). Её старомодные очки тут же увлажнились от хлынувших слёз.

Мальчик вежливо захихикал ей в солидарность.

– Просто постарайся, пожалуйста, на меня не ругаться, ладно? Даже если я где-нибудь накосячу… – Сделал такую святую мордашку, что у неё невольно расплавилось от нежности сердце!

– Ах ты, маленький Банди! – умилилась она и, не удержавшись, щёлкнула ему пальчиком по носу. – Не бойся, я отпущу тебя живым и здоровым – честное злодейское слово!

Шутница ещё что-то хотела сморозить в этом же духе, но внезапно ощутила приступ острой апатии. (В последнее время её всё чаще стало бросать в подобные крайности – от глумливого юмора к лёгкой депрессии. Уж не эмотивно-лабильное это расстройство?)