Сергей Кобозев - Ты же знаешь

Крошечная комнатёнка, не рассчитанная на такое количество взрослых людей, мгновенно набилась под самую крышу – уже и яблоку негде упасть!..

– Ну, рассказывай: как там с ремонтом? – деликатно поинтересовался отец, присаживаясь на диванчик. – Когда заканчивать думаешь?

– Да вот, осталось только обои поклеить, – небрежно отмахнулась она.

– Обои? Одна-то управишься?.. Или как в прошлый раз будешь горбатиться?

Женщина косо взглянула на притихшего у дверей парня.

– Почему это одна? Вот, писатель пришёл помогать… Вдвоём-то мы мигом управимся. – Погладила по волосам запотевшую от крика Победу. – Кстати, ты не отвезёшь нас сегодня на Второй Брянск? Мы линолеум хотим посмотреть…

Отец досадно поднялся с дивана.

– Всё, отъездились мы за линолеумом! Опять не заводится, падла ехидная!

– Как не заводится? – огорчилась она. – А что на этот раз?

– Искры нет…

– Точно? Может, опять железяки какие-то накрылися?

– Искры нет, говорю! – разозлился мужчина. – Не слышала, что ли?!

– Да ну тебя!..

– Дедушка! Ты почему со мной не здороваешься? – обиделась девочка (на своём языке, разумеется).

Просиявший от радости дед ласково помахал своей маленькой внученьке:

– А, да-да, всё-всё, пока-пока!.. Ладно, пойду я, братцы, до дому!..

Батька ушёл. Она задумчиво вперилась в самодельную раковину… Что тут сказать? Несмотря на себя, несмотря на неё, несмотря на все обстоятельства и потрясения, несмотря на взлёты и падения в их отношениях, отец никогда не оставлял её одну без поддержки. За свою долгую бурную жизнь (а это почти сорок лет непонятных метаний и странствий) она с уверенностью могла заявить, что не видела ни одного настолько доброго, внимательного и преданного мужчины, как папа…

Серёженька стоит улыбается…

– Сергей, ты уж прости, что я так на тебя наорала, – смущённо развела руками хозяйка. – Просто ты…

– Не стоит, не стоит, – успокоил даму писатель. – Просто я… Просто я не хочу, чтобы меня лишний раз видели люди…

Она ошарашенно к нему развернулась:

– Погоди-ка. Не поняла… Что это значит? Ты чего-то стыдишься?

– Стыжуся…

Несколько секунд женщина выжидающе таращилась на отстранённое лицо человечка, пытаясь постичь его совершенно непостижимую логику. Но парень молчал.

– Ох, блин, странный ты какой-то… – невольно усмехнулась она и вдруг передёрнулась, вспомнив минувшее сновидение. – А мне такой дивный сон сегодня приснился…

– О, расскажи, расскажи! – загорелся, что твоё паникадило, Серёжа, плюхнувшись рядом с ней на диванчик. – Обожаю подобные вещи! Слушаю!

Женщина прыснула со смеху (чего стоили одни только пылающие от возбуждения глаза дуралея!).

– Да что рассказывать-то… Ты и не поймёшь ведь…

– Ну и неважно! – настаивал мальчик. – Меня не это волнует – ты же знаешь, что, исходя из сновидения, можно очень многое узнать о личности человека. – Мило улыбнулся подруге: – По сути, во сне мы постигаем себя, свой внутренний мир, свой прожитый опыт, а также анализируем нечто важное и любопытное (например то, чего мы сильно желаем, или то, чего мы дико страшимся). – Покивал в такт своим собственным мыслям. – А иногда в сновидении мы можем увидеть предполагаемое будущее, но это тоже не что иное, как обыкновенная деятельность мозга, который постоянно обрабатывает информацию и выдаёт нам при помощи сна примерный «сценарий» дальнейших событий. – Застенчиво захлопал ресницами. – Признаться честно, долгое время я экспериментировал с различными эзотерическими практиками по управлению сном: осознанное сновидение, декорпорация, астральная проекция, сон на заказ, взаимное сновидение, внедрение в чужой сон и так далее… – Склонил заблестевшую мордочку: – Ну, чего ты молчишь? Так расскажешь свой сон или нет?

Хозяюшка сдавленно засмеялась. М-да, с Серёженькой интересно…

– Не расскажу, – весело заключила она. – А то ты такое обо мне узнаешь, что и Зигмунду Фрейду не снилось!

– Да ладно, как хочешь, – пожал плечами Серёжа. – Тогда позволь мне ещё кое-что высказать… Ты знаешь, у меня есть к тебе одна необычная просьба (вернее, не просьба, а обращение) … В общем, я не смогу называть тебя по твоему имени. Извини…

Вот теперь ей стало уже не до шуточек!

– Господи! А это ещё почему?!

– Потому что оно вызывает во мне самые болезненные ассоциации…

– Ассоциации? – фыркнула дама. – Ну а я здесь при чём?! Если тебе причинила вред какая-то нехорошая баба с таким же, как у меня, именем, то это была исключительно она, а не я (и я – не она)!.. Чепухой не занимайся, пожалуйста!

– Ага! – подтвердила малышка, с энтузиазмом наблюдавшая за такими глупыми взрослыми. – Маму надо слушаться!

Серёженька капризно замотал головой:

– Понимаешь, я, как и любой другой творческий деятель, вечно повёрнут на своих личных ассоциациях и представлениях. Поэтому не обессудь, но… – Обрадованно к ней повернулся: – О, если хочешь, я буду называть тебя Благословенной! Что ты на это скажешь?

Она вновь застыла истуканом с острова Пасхи.

– Ты очень странный, вот что я тебе скажу. – Сурово нахмурила брови. – Ладно, хватит брехать – надоело!.. Ты лучше ответь: Таньку сегодня не видел? А то я стучалась-стучалась, да ни хрена не открыли.

– Какую Таньку? – не сразу въехал «сновидец».

– Что-Серёги-Минака-Баба! – всплеснула руками Благословенная. – Таньку, либо, не знаешь?!

– Да знаю, знаю… Кто не знает нашу славную добрую Таньку?.. А что ты хотела?

– Дочку хотела к ней отвести, вот что…

И вдруг – снова стук в дверь! Одуревший от страха Серёжа вскочил, побелел, а потом осточертело начал бегать по «залу», будто попавший в наш Брянск кроманьонец.

– Ох, мать, схорони ж ты мине, радя Бозя! – контуженно просипел он, перейдя на сельскую мову.

– Спокойно, спокойно! – закричала миледи и силой усадила юнца на кроватку. – Чего ты боишься?! Никто ведь тебя не обидит, никто не похитит, никто не сожрёт! – Надавила на костлявые плечи мальчишки, не дав ему увернуться. – Сиди, блин, сказала! Задолбал уже дикариться! Это ж стыд и позор – моя дочка и то не боится!

– Во-во! – воскликнула крошка, подбегая к дрожащему, как паралитик, поэту. – Что ж ты, дядя, боишься? Разве можно? Тут же мамочка с нами! Не бойся! Расслабься!

– Смотри не сбеги! – пригрозила хозяйка, направившись отворять. – Я тебя сразу предупредила…

На сей раз к «Благословенной» заявился сусед – высоченный, худой мужичок незабвенной наружности: узкие плечи, гигантская голова, огромные, торчащие как у мамонта, уши, отвисшие губы и умнейшие голубые глаза. (В шутку жильцы прозывали его то колобком, то обезьяной, то гоблином – не в обиду, конечно, сказать.) От суседа несло стопроцентным женским парфюмом.