Анатолий Бимаев - Восемь-восемь

Грустно, конечно. Но меня эта история совершенно не трогала.

– Остановись-ка вон у того магазина. Куплю, пожалуй, чекушечку водки, – прервал Толян свой монолог. – Завтра как-никак выходной. Имею полное право нажраться.

Я чуть не взвыл от отчаянья.

– Смотри, только дождись. Я оставил у тебя инструмент.

И я не выдержал. Видно, у меня дрогнул глаз или скула, как бывает, когда надежда всей твоей жизни рушится, и этой малости было достаточно, чтобы в моей обороне появилась узкая брешь. В общем, я бросился в магазин вслед за клиентом и, пробежав торговый зал, вломился в подсобку.

– Молодой человек, сюда нельзя! – проорала полная девушка, загораживая мне проход, заставленный коробками из-под товара. Я налетел на нее, как игрок регби на чужого игрока регби.

– Где у вас туалет? – проорал в ответ я.

Вид у меня, похоже, был еще тот, потому что девушка обомлела.

– Там, – указала она рукой куда-то в конец коридора.

Я метнулся вперед. Я словно нес в решете воду, надеясь доставить домой хотя бы на донышке, а эта чертова дверь оказалась закрытой. Я лихорадочно дергал на себя ручку, вырывая дверь с косяком, пока, наконец, меня не осенило, что она открывается внутрь. Вот до чего я дошел!

– Парень! – услышал я вечность спустя, идя по торговому залу.

Я обернулся. Две девчонки, еле борясь со смехом, показывали мне пальцами на задницу.

– У вас там бумага прилипла.

Я провел ладонью по джинсам. Так и есть. Клочок туалетной бумаги болтался у меня на штанах, заправленный под ремень, как рубашка. Если бы я не был так сильно измотан, то, верно, смутился. Но не сейчас. Я бросил бумагу в коробку для чеков. Теперь этот уголок магазины выглядел, как инсталляция современного искусства в какой-нибудь Третьяковке.

– Спасибо, – произнес я.

Девчонки прыснули смехом. Одна из них, схватив подружку под локоть, потащила ту в глубину торгового зала, куда-то в отдел собачьего корма и памперсов. Там они захохотали во всю силу легких.

Поздним вечером я стоял на парковке у «Наутилуса», ожидая, когда люди ломанутся с сеанса. Мне нравилось прохлаждаться возле кинотеатра. Хлебное место. Взять пассажира здесь было значительно легче, чем вырвать заявку по рации. И в отличие от вокзалов и торговых центров, куда я уже пытался залезть несколько раз, кинотеатр не был поделен между бамбилами. Ты мог спокойно тягать клиентов одного за другим, и никто не подошел бы к тебе с просьбой исчезнуть по добру по здорову.

Я сидел в машине, любуясь афишами кинофильмов, уверенный, что неприятности на сегодня закончились. И тут откуда-то из подворотни ко мне вышел тип в замызганной куртке.

– Закурить не найдется, – произнес он.

Я молча протянул сигарету, дав подкурить.

Но тип стоял и не уходил, уставившись на меня немигающим взглядом. Я никогда не видел подобного. Казалось, в его глазах тушили окурки. Вместо зрачков у него зияли черные дыры с рваными кромками.

– Латинский язык, – вдруг сказал он серьезно.

– Какой латинский язык?

– Всем встать. Началась лекция. Выйти из аудитории.

– Ты в своем уме, дядя?

– Индоевропейская семья, Италийская ветвь. Германский язык, итальянский язык, английский язык, румынский язык, восточно-романские языки Балканского полуострова.

Рука сама потянулась к замку зажигания, но ключа там не оказалось. Незадолго перед появлением сумасшедшего, я выходил из машины размяться, а когда вернулся – оставил ключ в кармане джинсов. Теперь это обстоятельство выходило мне боком. Приготовившись к тому, что мужик вцепится зубами мне в горло или что-нибудь в этом духе, я сжал кулаки. Копаться в штанах в столь напряженный момент, я посчитал не благоразумным.

– Тишина, когда я разговариваю. Всем встать.

– Дядя, плыви отсюда, понял?

Похоже, мне читали лекцию. В двенадцатом часу ночи. При этом на небе светила луна в полной фазе. Ученая жуть, да и только.

– Выйти из аудитории.

Неожиданно тип развернулся и пошел прочь. Я провожал его совершенно ошарашенным взглядом. Наконец, достав ключ, я завел двигатель и сдал задом с парковки, чуть было не протаранив такси конкурирующей фирмы.

На сегодня с меня было достаточно.

– Привет, Алексей.

– Здорова, Рома. Здорова. Рад тебя видеть.

Мы пожали друг другу руки. Большой и мягкий, как плюшевый медведь, Рома расплылся в лучезарной улыбке. Он улыбался, словно ребенок, впервые увидевший рассвет. За это я его и любил. Мы учились на параллельных курсах филфака в моей прошлой жизни. И он единственный, кто не осудил моего решения бросить учебу. А это о чем-нибудь да говорило.

– Чем сейчас занимаешься? – спросил я, провожая друга на кухню. В принесенном им целлофановом пакете звенели пивные бутылки. Ради приезда товарища я решил выкроить выходной.

– Торгую, – произнес Рома загадочно.

– И чем? Неужели минусинскими помидорами?

– Валютой. Акциями. Опционами. Всем, что котируется.

Надо же, Рома стал спекулянтом. Такой улыбчивый человек и вдруг занялся азартными играми. А ведь это преступность, долги и наркотики. Одним словом, скользкая тропка для порядочного человека.

– Это не казино, – угадав мои мысли, произнес он. – Там все по-честному, никакого обмана. Главное, знать механизмы, по которым функционирует рынок и уметь вовремя выйти.

«Механизмы», «функционирует»! Я не узнавал друга.

– Я сейчас тебе покажу.

Я не заметил, но Рома принес с собой нетбук. Расстегнув чехол, он поставил компьютер на стол и нажал кнопку питания. На экране появилось окно с графиками. Выглядели они очень внушительно. Как крутейшая экономическая стратегия девяностых годов, к которой прилагался толстенный учебник по теории государства и «Капитал» Карла Маркса.

– Все, что требуется – определить тренд.

– Тренд? – недоверчиво переспросил я, отхлебнув пива.

– Направление движения котировки. Цена инструмента изменяется по определенным законам. Например, золото сейчас явно находится в бычьем тренде. График дважды оттолкнулся от линии поддержки и сейчас стремительно движется вверх. Значит, его нужно брать.

Он говорил, а сам в это время чертил на графике замысловатые схемы. Они пронизывали котировки во всех направлениях и вскоре стали походить на паутину, в которой, подобно мухе, конвульсивно трепыхалась свеча. По всему выходило, что деваться ей действительно некуда. Любое движение только затягивало силки надежней и крепче.

– Ставим «Стоп Лост», «Аут Лост». И вперед.

Торжественно улыбнувшись, он чокнулся со мной пивом.

– И что, мы уже выиграли?

– Не так быстро, мой друг. Не так быстро.

Я посмотрел на экран нетбука. На графике появились пунктирные красные линии. Если котировка дойдет до нижней отметки, как пояснил мне товарищ, сделка автоматически завершится с убытком, сведя наши потери до известной заранее суммы. Если же котировка коснется верхней разделительной линии – сделка закроется с выигрышем. Все просто, как теория относительности. Можно открыть сделку, а самому преспокойно пойти мыть посуду или, скажем, сесть за баранку такси. Впрочем, лучше об этом не думать. Хватит с меня китайских шаровых и спущенных шин. Игроманию мой более чем скромный бюджет уже бы не потянул.