Светлана Викарий - Возвращение черной луны. Книга 2. Горькая линия

Наутро Стапанида Михайловна провожала Цишина в Москву.

– Ну, ты иди уже, Стешенька. Иди. – Уговаривает Цишин Стешу. Они стоят на платформе городской автостанции. Многолюдно, суетно, смеются и хнычут дети, матери покрикивают на них, мужчины курят в сторонке. В руках Цишина неизменный портфель, Стеша отлично уместила в нем свежую рубашку и пирожки.

– А я люблю ручкой помахать.

– Право, ты как ребенок! – умиляется Цишин. До автобуса пять минуток, а из Омска его ждет полет в Москву. – Эх, давно мы никуда не ездили!

– Особой охоты нет. Разве что к детям. – Спокойно говорит Стеша.– Аркаша, ты не задерживайся.

– Сказал же, одним днем обернусь. Рейсов много. А если за границу? Разве права не имеем или не заслужили? Например, в Италию. Или в Париж нам махнуть… когда все это закончится.– Едва не добавил.

– А по мне лучше в лес, на озеро. И никаких затрат.

– Отправляемся. Все на местах? Товарищи, заходите в автобус. – Торопит водитель, помахивая рейсовым табелем из диспетчерской.

– Ну, все, Ангел мой. Поехал.

– С Богом!

Цишин с юности имеет привычку садиться на место сразу за водительской спиной. Он знает, что это место считается наиболее безопасным. А дорога до Омска неблизкая и небезопасная – немало привозили ему с этой дороги несчастных, для которых она стала последней. Стеша щурится от солнца, машет мягкой своей рукой. Автобус отъезжает. Цишин чувствует себя опустошенным, волнения последних дней все-таки развинтили его. А тут еще объявление, как раз напротив его глаз. И дернуло же прочитать! Цишин даже подскакивает от возмущения.

«Перевозка стоящих пассажиров запрещена. Так как, в случае ДТП, количество трупов должно совпадать с количеством посадочных мест. Администрация».

Черным по белому!

– Тьфу, ты! И тут эти трупы меня достали! Послушайте, любезный! – обращается он к водителю, – Какой поэт из горсовета сочинил такое объявление? От такого текста раньше времени окоченеть можно!

– Повесили и все. Они разве спрашивают? А что там? – молодой водитель искренне недоумевает.

– А вы и не поинтересовались, что здесь написано?

– А мне зачем? Это же для вас, дорогие пассажиры. Для вашего удобства.

Наиболее любопытные пассажиры вскакивают со своих мест, проявляют интерес к объявлению.

– Сдурели, что ли!

– Да сроду такого не видала!

– Эта ж надо!

– С таким напутствием в дорогу! Может, не поедем?

– Нет, так не пойдет! Минутку, товарищи! – Цишин решительно срывает объявление. – Товарищи, поедем теперь спокойно.

Но на всякий случай мысленно крестится на мелькнувший вдалеке купол Вознесенской церкви.

Вера снова жаловалась Халетову. В течение трех дней она едва успевала догонять сына звонками. Евгений выполнял необходимые поручения и тут же исчезал из ее поля зрения. Халетов же, подозревая Женьку в свиданиях с дочерью Косяка, молчал, боясь обидеть сына, задеть молодое самолюбие. А вдруг девочка эта на самом деле особенная? Вдруг в ее лице сама судьба пришла к его сыну? Тут было чего поостеречься и о чем подумать. Но Евгений и вовсе не вспоминал Ладу, будто и не было той прекрасной ночи у берега Тары, и того разговора об Абалакской Богородице. Мыслями и сердцем Евгения правила Татьяна, женщина загадочная, манящая и постоянно от него ускользающая.

Когда впервые Евгений свернул на Береговую, у Лоры оборвалось сердце. Здесь, здесь состоялось ее счастье и с высоты этого неимоверного счастья произошло ее жестокое падение.

Старый дом на улице Береговой сразу же после женитьбы и переезда в новую квартиру стал дачей Халетовых. За двадцать пять лет, господи! – изумлялась Лора, – куда ж они канули эти двадцать пять лет!.. выросли деревья, пышный яблоневый сад окружил старый дом, обложенный заботливо сверху красным кирпичом. Но рядом, внизу плескался Ишим, неспешно несущий свои чистые воды в могучий Иртыш. Так же светило солнце в голубом небе, лаская прибрежный, желтый песок под ногами вездесущих пацанов, лазающих по склонам высокого желтого берега.

И все словно повторилось снова. Ночные купания в черной холодной еще воде, отражающей звезды и полную луну, шорох песка и травы под ногами, гомон утренних птиц – вся красота этого проявленного мира в волшебном калейдоскопе жизни.

Не раз с ее губ едва не срывалось дорогое для нее имя – Алекс, безумным напряжением она удерживала клокочущий в горле звук. Она запретила себе вспоминать и называть имена отца и сына. Она решила никак не называть Евгения, она никак не обращалась к нему. И он это заметил.

Наконец, Лора сказала себе: Стоп! И попросила дать ей день отдыха.

А главное, хоть и почти сошла она с ума от этого парня, моложе ее на полжизни, она вспоминала глазки Сонечки и ее детский запах. Надо было срочно наведаться в опекунский совет при мэрии, написать перечень необходимых документов, которые понадобятся ей вскоре.

– Танюша, только не отключай телефон! Я тебя умоляю.– Просил он. Она обещала.

Она нужна была ему, как воздух. Он хотел находиться с ней рядом каждую минуту. Понимал, что эта женщина играет с ним, и обладать собой не позволит, но иначе не мог.

Едва его машина скрылась за углом, она отправилась в мэрию. Поднимаясь по лестнице на второй этаж, она озиралась по сторонам и нервно поправляла темные очки, – а вдруг мэр в эту самую минуту выйдет из своего кабинета? Но все обошлось. Приемная Халетова находилась на третьем этаже.

В опекунском совете сидела пожилая, уставшая женщина. Взгляд, который она бросила на посетительницу, был острым и недоверчивым. Возможно, это было ей необходимо. Чиновник обязан устанавливать дистанцию с посетителем и просителем. Иначе нельзя. Однако выражение ее лица при этом было строгим и грустным. А может быть, незнакомое лицо Лоры, насторожило ее, ведь в маленьких городах все друг другу примелькались.

Лора присела, подождала, когда женщина закончит писать в толстом журнале. И когда она подняла глаза, Лора спросила:

– У вас что-то случилось?

Женщина вздохнула, отложила журнал.

– Нет, не у меня. Сейчас изымали ребенка у одной… алкоголички. Младенчик совсем. Как она рыдала! Никогда не забуду. Иных социально безответственных и не жалко вовсе. Забираешь у них ребенка, из грязного ада этого, а они огрызаются, проклинают нас… А эта… чистюля, каких свет не видывал. Полотенчики кухонные беленькие, салфеточки, ни пылинки… И когда она в пьяном угаре чистоту такую наводила? И чистота-то эта не от необходимости… От души эта чистота, от натуры. И почему пьет эта женщина? Что за горе уничтожает ее?

– Бывает такое горе, что до психиатрической клиники доводит. Может, она выход из своей безвыходности нашла в алкоголизме?