Вадим Сидоров - Армейский stand-up. Триначик

«Клиенты» мои оказались классными ребятами. Но общение с ними требовало определенных усилий. Естественно, что оба абсолютно разные. Первый – Раджаб Даджиев. Типичный кавказец. И брови, и прическа, и улыбка, даже фигура какая-то мужская, а не юношеская, с животиком («балконом»). Усы опять же. Короче, мечта портретистки. Второй – Вугар, его все называли Гарик. Худой, без «балкона», рыжий, щуплый, шустрый молодец. Что характерно, у него был родной старший брат, который закончил это же училище, причем очень успешно, и на момент поступления Гарика был уже подполковником. Ну да ладно. Оба они были шустрые, но шустрили эти парни как-то неспешно и в основном в направлении материальных благ. Даже будучи курсантами, они вечно что-то доставали, покупали, продавали, меняли – в общем, решали вопросы. Речь у них была интересная, искажались почему-то все слова, даже предлоги. Какие-то буквы упорно заменялись на другие, например, я просил:

– Раджаб, а почему ты говоришь «чител»? Скажи «китель», это же просто.

– Просто, – отвечал Раджаб, – но тогда как будет правилно: «чисел»?

– Кисель, – говорю я, – а «дрел» будет «дрель».

– Э-э, мне столко слов не выучит.

Если бы проблема была только в мягких знаках. Задача была в разы сложнее – уставы учить. Были и другие интересные фишки. Командир не зря заострил мое внимание на том, что при них нельзя было упоминать маму в сослагательном наклонении и сленговом контексте. Действительно, по мнению старших товарищей, за это можно было получить удар штык-ножом, причем обязательно ночью. Никто не отважился на подобный эксперимент, поэтому до техасской резни бензопилой не дошло. Еще они не ели свинину. Вот тут мне здорово повезло. Как известно, рацион питания в курсантских столовых не отличается разнообразием. Только попав в армию, я понял, что каша – не такое уж и плохое блюдо. Особенно если ее сравнивать с такими изысками, как «солдатский бигус», «мясо белого медведя» или «пельмени без мяса».

Чтобы приготовить мясо белого медведя, надо взять отборную свинину, убрать из нее все «лишнее» мясо. Оставить только такие кусочки сала, на которых этого мяса на самом кончике или совсем уж посерединке, и долго тушить в собственном соку. Подавать блюдо вместе с жижечкой в алюминиевой тарелке на четверых – так жирнее. Вот вам мясо белого медведя.

Вообще, что поражало в армейской кухне, так это склонность поваров к различным миксам. Отдельно капуста – съедобно, отдельно картошка в любом виде – это счастье. Но когда это вместе… это бигус. Странно, что бигус в исполнении военных поваров не ели даже белорусы. То же самое с кашей: пшенка с горохом – еще тот коктейль. И название у него звучало как-то неприлично – «каша горохуевая». Смеси продуктов типа пер-дыня ничего общего с созвучными по названию фруктами не имели. Про пельмени без мяса рассказать проще всего: вы видели очень разваренные макароны-ракушки? Вот, ну откуда в них мясо?

Большую часть учебы я сидел за столом с ребятами-азерами, четвертым был татарин. Поскольку свинину из них не ел никто, все «мясо белого медведя» было в моем распоряжении. Надо сказать, что они не сильно-то и расстраивались. У них как-то получалось быть всегда сытыми, они даже нас подкармливали. От кого, как вы думаете, я узнал слово «инжир»? Это в дефицитные восьмидесятые. Слово-то узнал, а попробовал годами пятью позже, в компоте. И лишь совсем недавно узнал, что инжир растет на фиговом дереве. Нередки были случаи, когда из всего меню съедобным был только хлеб с маслом. Чтобы наесться, курсы прихватывали с собой хлеб и таким образом догонялись. В таких случаях приходится выбирать между чувством голода и позором. Нехватура – страшное слово. Хлеб «точили» все, а вот нехватурой называли самых голодушников.

Вспоминается один случай, когда во время полевого выхода кому-то из местных ребят передали посылку. В посылке была тушенка, чай и еще какой-то дефицит. Ясно, что все посылки делились по-братски. Так мы на свинину переклеили этикетку от говядины, чтобы и азербайджанцам тоже перепало. В темноте прокатило. Жили-то в палатке. Правда, когда все было съедено, кто-то пошутил на этот счет.

– Что, вкусно, Раджаб? Хорошая говядина?

– Да, хорошая, – отвечал Раджаб.

– Еще бы, когда это свинина.

Я такого огорчения больше никогда у Раджаба не видел. Это было как личное горе. Правда, обошлось без конфликта, все свели на шутку, и слава богу.

Учеба горцев протекала в особом доверительном русле. По сути, моей задачей было чуть дольше объяснять, подбирая русские же слова из наиболее распространенных. Главная сложность была только в том, что объяснять приходилось не банальные жизненные явления, а, например, устройство гидродинамического трансформатора гусеничной машины ГМ-569 на занятиях по автомобильной технике или философские понятия на уроке философии.

Так или иначе, задача коммуникации наших нацкадров была решена. Конечно, никакие занятия и лекции с семинарами так не учат, как реальные отношения и разговорная практика с погружением в языковую среду. Что и произошло с нашими азерами. Мотивации им хватало. Вот, что наиболее интересно, они прочно следуют установке своей семьи. Сказано «учись» – учатся. Сказано «возвращайся» – выполняют без намека на сомнения. При этом использует любые доступные средства. Не чураются помощи, сами стараются быть благодарными. И это не циничный прагматизм или приспособленчество. Это, скорее, интуитивное партнерство. Много интересных ситуаций было связано с подобным общением. И я не раз буду возвращаться к этим замечательным персонажам.

⠀

– Что, вкусно, Раджаб? Хорошая говядина?

– Да, хорошая.

– Еще бы, когда это свинина.

Пшенка с горохом – еще тот коктейль. И название у него звучало как-то неприлично – «каша горохуевая».

Отдельно капуста – съедобно, отдельно картошка в любом виде – это счастье. Но когда это вместе… это бигус.

– Короче, чтоб они у меня были не хуже русских придурков.

Спиртное военнослужащему противопоказано по состоянию здоровья, причем любое и любому. И дело не в том, что у всех такое плохое здоровье. У кого-то может быть даже очень хорошее. Просто оно непременно будет испорчено командиром – в случае выявления «употребления спиртных напитков по личным вопросам». Эта провинность возведена в армии, особенно в военных училищах, в ранг, пожалуй, наихудшей. Хуже может быть только расстрел караула, не дай бог. Если самоволку или еще какое-либо нарушение можно было хоть как-то объяснить, упаковать в легенду, как все там всех бросили или все у всех повыходили замуж, со спиртным такое не прокатывало. Самый простой способ – не попадаться, поскольку не пить – это самый сложный для военнослужащего вывод. В моей курсантской практике было несколько довольно забавных эпизодов.