Елена Поддубская - Признанию взамен

Проверку на генетическую пригодность Новиков прошёл ещё при поступлении в школу КГБ, где пробыл два года после МГУ, и где гендир тоже учился. Подобные «совпадения» в биографии сблизили начальника и подчинённого изначально. Александру почти сразу стали доверять самые сложные программы. Он обладал той поразительной сдержанностью, от умения держать язык за зубами до примерного хладнокровия там, где, казалось бы, самый спокойный взорвётся, что пришлась бы по вкусу любому руководителю. Эта способность управлять собою и стала определяющей, обеспечив молодому гению постепенное, но довольно скорое вхождение в круг самых доверенных лиц гендира. И хотя он исчислялся десятком сотрудников, Новиков, а с ним и жена, были у начальника на особом счету. Как известно – «короля правит свита». А уж тут-то Людмила не подвела. Вовсю старалась не только не досаждать такому мужу вопросами, проблемами, страшно подумать, упрёками, но даже предугадывать его желания, определяя настроение на глаз. Молчит за обедом – значит погружён в какие-то мысли. Может быть как раз в те подсознательные туманы, что выведут судёнышко в нужное русло. «Тогда заткнись, Людочка, и заставь остальных тоже заткнуться». А если муж, наоборот, весел, даже возбуждён, то, получается, уже решил поставленную задачу. Здесь можно и пошутить на отвлечённые темы. В тот момент, когда спрашивает про детей или мать, отвечать по факту. Размазывания каши по тарелке сродни: «Ты знаешь, мне кажется, у нашей девочки кто-то появился» или «В этой ситуации дочери неплохо было бы подумать, чем заняться», не воспринимала даже свекровь. Александру же и вовсе некогда было выслушивать домыслы. Если кто-то есть – предъяви, есть что предложить – выставь на обсуждение. Иначе какой ты, к едрёной фене, надёжный тыл, если я сам должен озаботиться из-за каждой вскочившей бородавки?

Именно наблюдательность и предупредительность, выработанные годами, подсказали Людмиле, что в последние дни муж чем-то чрезвычайно озабочен. Да, она слышала про новую хакерскую атаку; о проблеме такого масштаба вот уже неделю как гудели все СМИ. И про специфику Лаборатории прекрасно знала. И всё же, печаль, давно невидимая в глазах мужа, но так хорошо припоминаемая, настораживала. Нет, нет, да и уставится Александр в одну точку, словно смотрит на кого. А потом уже не просто смотрит, а потеплевшим взглядом, увлажнёнными глазами. И вздыхает, коротко, но при опущенных веках. И разговор, ведомый в голове, сдерживает, не просто прикусив верхнюю губу, а ещё и приткнув пальцем, чтобы наверняка не вырвался. Непривычно было видеть такое. Непривычно, странно и даже страшно. Особенно в связи с возвращением Белецких.

Про приезд соседей Новиковы узнали на следующее же утро. Дядька Петя, зайдя в дом, доложил о том, что перед отъездом на работу Александр с кем-то разговаривал у ворот и курил.

– Прямо-таки курил? – уточнила Валентина Ивановна. Они с невесткой в этот момент завтракали. Мать знала, что Александр может позволить себе такую слабость, как выкурить сигарету, но обычно это было в компании, после выпивки или на фоне очень сильного переживания. – Что это с сыном? – повернула она голову к Людмиле. Та, не ведая, пожала плечами. Телевизор пока ещё не включили и про вирус WCry не услышали.

– Так он ещё и не спал, – добил уточнением родственник, усаживаясь за стол и испросив кофе себе. Единственное, что умела варить Людмила – был хороший крепкий кофе. Впрочем, и тут хозяйке на помощь приходили аппарат для варки, фильтры для воды, готовые капсулы.

– Не спал, – повторила Людмила за дядькой, отворачиваясь к аппарату. – Почему вы так решили?

– А кто может выспаться за три часа? – мужчина намазывал на хлеб жидкий сыр и увлечённо рассуждал. – Пришёл-то Саша почти в три. Но сначала с кем-то разговаривал. А встал в шесть и опять за разговоры. Утром вроде как говорил с мужиком.

– А вечером с кем? – спросили женщины одновременно.

Пётр Иванович ухмыльнулся:

– Ну вы, бабы, смешные. Прямо как в том анекдоте про грузина: «– Вано твоя жена родила.

– Мальчика?

– Нет.

– А кого?!»

Анекдоты у дядьки оживали, сам он часто смеялся и редко сердился. Иногда Александру казалось, что привычками он больше похож на дядю, чем на отца. «Ещё чего! – возмущалась такому Валентина. – Петька – не нашей породы». Ей трудно было признать младшего брата. Она в семьдесят пять добрела, как цветочная клумба при хорошем садовнике, тогда как Колобродин, тощий, тёмный, морщинистый, действительно казался чужаком в семье, где все демонстрировали крепость тела и красоту. Потому и не любила Валентина Ивановна находиться с Петром рядом. Вот и сейчас недовольно шикнула:

– Ну, ладно, ладно, ты тут театр Эстрады особо не разводи. Хазанов мне нашёлся… С какой женщиной говорил Александр ночью?

Почувствовав впившиеся в него четыре буравчика, дядька мгновенно посерьёзнел. В семье все члены, кроме командира-бабушки, были вечными новобранцами.

– Так откуда мне знать. Спасибо, – принял он чашку с напитком и сразу постарался сменить тему, нахваливая. – Ой, да какая же ты, Люсенька, рукастая. Такого кофе, как у тебя, нигде не пил.

– Ну да, в тюрьме такого не подают, это точно, – не преминула обидеть Валентина и тут же потребовала. – Ну-ка давай нам всё рассказывай. С кем это любезничал мой сын в три часа ночи? «Зря я с ними вообще связался», – подумал Пётр Иванович. Племянника он любил больше всех. Тот же муж Инги, вроде тоже штаны с ширинкой носил, да и Антошка, правнучек, подрастал славным малым, но только Александр из всех домашних мог найти потерянные логин и пароль для входа на сайт налоговой или отсканировать портрет в фотошопе так, что пожилой мужчина получился сорокалетним. Прожевав, Пётр пальцем вытер углы рта:

– Любезничал? Валя, ты плохо знаешь своего сына: Саша – преданный муж и хороший отец, – ответил он совсем высокопарно. Наскоро позавтракав, он убежал к себе. Сегодня был хор. Чтобы занять себя чем-то в свободные от работы дни, Колобродин ещё прошлой осенью записался на пение. Походы в поселковый Дом культуры позволяли отвлекаться от, в общем-то серых, будней. Да и для лёгких пение было полезным. Врачи советовали также бросить курить, но силы воли для этого не хватало. Коллектив хора был на девяносто процентов женский и возрастной. Единственный, кроме Петра, мужчина играл на балалайке, помогая пианистке, организовавшей этот кружок. Хористки, почти все вдовы, веселили Колобродина, завлекая, каждая по очереди. Но мужчина боялся себя, веря словам сестры, что смерть трёх жён – следствие его тяжёлой энергетики. А в то же время он мечтал освободиться от опеки Валентины, навязчивой и часто беспардонной. Если бы не деньги за сдачу московского жилья, что были хорошим подспорьем к зарплате, ушёл давно бы. А так – терпел, мысленно осуждая родных за то, что не пользуются землёй, как следовало бы. Вот у соседей так всё как есть по уму – сад, теплицы, грядки на улице, курочки в загоне и даже кролики. Потому как не прожить в деревне без хозяйства. Он так прямо это соседке и сказал. Мать Анны, Тамара Николаевна Родина, хозяйствовавшая в доме и одна поднявшая внука Диму, тоже была записана в хор. Приходила она не каждый раз, но, когда появлялась, они с Петром всегда шли домой вместе. А ещё иногда Колобродин заглядывал к соседке «на огонёк», вспоминая навыки игры на гитаре. В молодости его даже считали способным музыкантом, и кто знает, как сложилась бы его судьба, если бы не начал курить канаплю. Впрочем, посиделки с Тамарой случались редко. Дмитрий, недавно женившись, привел супругу к бабушке. Тяготея думками, сродни Емелиным, молодожёны, похоже, тоже ждали, пока в руки приплывёт щука. Пенсии Тамары Ивановны хватало только на насущное, а те деньги, что дети регулярно присылали из Приднестровья, Дима полностью тратил на нужды свои и Риты. Охочая до столицы и её соблазнов, молодая жена аппетиты имела несопоставимые с миниатюрной и неброской внешностью. Получив в родном Курске диплом медсестры, работала изредка, да когда выспится. А могла бы устроиться и в больницу в Старой Купавне, не говоря уже о Москве. Но свободный график, позволяющий греться в мужниной норке, нравился мышке больше. Тамара на это только разводила руками: