[frank_sparral] - Анаксаген. Том I. Записки сумасшедшего

нервы протестуют, а от хорошего настроения остаются лишь воспоминания, которые влетают через нос спустя пару минут со стола, державшего на своей поверхности последнюю дозу, разъедающую слизистую; ещё и жжение…

Вскоре внутри немеет, и я ощущаю лёгкое блаженство; в голове пронзительно загорается одна из симфоний Бетховена;;;

/*** ГАЛАктика, Эйнштейн и Моцарт/***

Утолив жажду остатками порошка, я услыхал резкие стуки в дверь, подошёл и словил тихий их шёпот, что тут же превратился в вопль; открылась дверь – толпа вломилась в комнатушку, а я оказался вытиснутым на лестничную площадку, отдававшую свежим запахом сигаретного дыма, который пробудил в моих лёгких тяжёлую порцию воздуха, вышедшего наружу с моим хрипящим кашлем. Кот-спринтер оказался в туалете и исчез под небольшой ванной. Холодильник атаковали несколько девушек, лиц которых я ещё даже и не видел. Но меня это не смущало…

Смутило то, что этим девушкам было как-то маловато лет, поэтому я спрятал всю свою траву. Мне, конечно, не жалко было, но приучать этих мелких было слишком для меня беспечным, поэтому остаток вечера я крысой закрывался в сортире, попыхивая над унитазом – поделился с другом-архитектором.

А девочки странно на меня пялились, хоть я и был удолбан; возможно, это лишь паранойя и чувство, что каждый за мной наблюдает, а может быть, я не такой уж и урод. Наутро одна из них болтала со мной так долго, что я еле держался на ногах, пытаясь вникнуть в её суровый монолог. Причём она что-то говорила и успевала хватать одну за другой сигаретки; это происходило на кухне.

Конечно, в моём недалёком прошлом имелся опыт встреч и отношений с глупенькими маленькими девочками, которые ни к чему не приводили, в том числе и к сексу. Я не знаю, что мне нравилось в этих милых маленьких мордашках, но их неопытность и наивность действительно заводила. Сейчас всё по-другому – маленькие девочки стали гораздо опытней взрослых парней; девочки, которые в свои пятнадцать уже всё знают; слава богу, я таких так и не познал.

Никто не понимал, зачем нужны они были в наших компаниях – кто-то покупал им бухлятину, короче, тратился, ничего не получал с них, кроме разговоров; с другой стороны, хорошо, что никто ничего так и не получил, иначе получилось бы немного другая история. Тем более, со временем они перешли к ещё более взрослым парням, с которыми мы не имели дел; теперь их судьба – шляться по клубам и дымить в сортирах всякую дрянь.

А в тот вечер мы стебали, смеялись, а лично я успел укуриться в туалете с другом-архитектором. «Я мыслю, значит, я существую. Я мыслю, значит, я существую…» – засело в голове после того, как вихри дыма засели в лёгких. Я перестал понимать происходящее за пределами тела, которое, кстати, я тоже нифига не понимал и не мог даже ощутить: оно вроде и было у меня, но вроде как его и не было совсем; были глаза, которые закрывались со столь громким и изящным скрипом – хотелось их держать открытыми, бля, постоянно.

Я вышел из сортира, накуренный в хламину, и уткнулся взглядом в двух малолетних девочек, которые пришли сюда по велению одного из моих знакомых; он, кстати, обзывал друга-ударника «педофилом» постоянно, хоть и сам, бывало чаще, тусовался с мелкими чикулями, в отличие от барабанщика, которому такие девочки хоть и нравились, но намерения трахнуть их у него отпало давным-давно – он похоронил свой член вместе с любовью; теперь он женат.

Сам я мечтал добраться до креслица, упасть в него и насладиться ощущением и видами на местные окрестности квартиры, которые немного изменились, впитав уют женского общества; слабёхонький пол бывал тут редко.

«Нужно кого-нибудь выебать здесь!» – после этой фразы мой знакомый-мажорчик посмотрел на одну грудастую малолеточку с шикарно выведенными бровями и пошёл за ней на кухню. Пока он зависал с беседой-разводом на кухне с хорошенькой грудастенькой брюнеткой, другой – друг-архитектор, – шнырял по комнате как сумасшедший и надоедал нам всем без исключения: он что-то кричал, а иногда даже хрюкал, вытворял какие-то невообразимые пируэты в середине комнаты, после чего громко падал, продолжая что-то выкрикивать. Тогда мне подобная стратегия показалась проигрышной для соблазнения. Однако меня сильно удивило, что через пару минут он заперся в туалете с тремя девицами; правда, когда они вышли с криками и рёвом, стало ясно, что он их там просто обдолбал. Причём накурил он их там, похоже, в хлам!

Одна из них носилась по комнате с криками о своей скорой смерти, а потом упала на ковёр и заплакала; другая старательно держалась, пока третья не начала с нею драться, после чего на помощь прибежали ещё девушки, после чего мы наблюдали кучу малу в центре квартиры. Когда архитектор запрыгнул на эту пирамиду сверху, добавив свой чудовищный крик, который унёс меня в пропасть; цвет вокруг резко потемнел и стал чёрно-белым – я оказался в каком-то старом монохромном фильме, но уж очень современном: кричащие от радости девочки давали о себе знать, а друг успевал их хлопать по выпирающим и мягким частям тела; думаю, что Маслоу обзавидовался бы, увидев эту пирамиду.

Всё вдруг ушло в небытие, и жизнь перестала иметь значение и смысл – её таинственность исчезла, а я пытался выяснить, что же сам я есть за механизм с четырьмя конечностями: медленно подкрался к зеркалу, чтобы убедиться, насколько это я, и я это вообще иль кто другой?

Вдруг крик: «Чо это вы без света воркуете?», включил лампу, и неадекватный человек во мне исчез, оставив лишь тягостные мысли о том, кто я и зачем вообще жизнь есть как феномен.

Первый раз я попробовал фен, когда мы сидели с другом-архитектором на крыше какого-то небольшого гаража: моя крыша слетела почти сразу же, а запах этого порошка до сих пор елозит моё сознание. Мы ходили по городу и трепались об архитектуре. «Здесь, – говорил мой друг», после этого он начинал описывать здания и их историю, и красоту, а мне было всё это даже интересно, хотя я никогда подобным не интересовался, да и вообще, честно говоря, не особо любил слушать людей. Здесь же мне и правда нравилось: «Ух ты!» – отвечал ему я, будучи совершенно безграмотным в этой сфере, да и ума-то у меня было немного. Когда мысли исчезали, мы тут же подключали ещё колпачок этой милой массы, которая попадала прямо в наши лёгкие. Так я уверился в том, что фен может изменить мою жизнь к лучшему. Я принимал его почти месяц летом, постоянно общаясь и туся с кем попало, однако потом я решил, что под феном нужно сходить в клуб!

Начало трипа было многообещающим, однако после того, как я зашёл в туалет ещё раз, мои мысли тут же смылись с последними каплями мочи в унитазе. Я поднялся на второй этаж этого унылого клубца и встал недалеко от людей, которые крутили головами и плясали под какой-то незамысловатый хардкор. В эту секунду я начал подозревать, что все эти люди, которые сидели за столиками и находились в недалёкой близости от меня, все они следили за мной и за каждым моим движением. Я понял, что здесь что-то не так. Пытаясь трезво оценить ситуацию, я понял, что эти мысли о паранойе горели лишь в моей голове, которая, вероятно, разбухла от разбодяженного фена. Я пытался повернуться, чтобы увидеть взгляды людей, но понял, что мои глаза не могут двигаться; и я, словно робот, мелкими шажками пошёл в сторону лестницы, ведущей на первый этаж. Там где-то бегала моя бывшая (не Настя, а другая), к ней я сразу и прилип, ощущая себя абсолютно бесполезным материалом.