[frank_sparral] - Анаксаген. Том I. Записки сумасшедшего

Я присел на скамью и посмотрел на больничное здание, ставшее серым и сгорбившимся от жестокого времени; таким был сейчас и я, разваливающимся и серым…

Где-то далеко, так далеко от меня, от больницы, были слышны двигатели машин: они гудели и звали меня будто к себе; слышны были тонкие крики птиц, которые моментально рассасываются в воздухе на мелкие частицы, те и не доходят до слуха, оставляя сидеть меня в вакуумном одиночестве.

И я напротив этой сраной психушки!

Я смотрел на неё и понимал, что я вправду сумасшедший…

– Так как же её звали? – спросил у меня тот псих, с которым я очнулся у шахматных фигур; его звали Цезарем. Он сбил меня с мыслей, а сам что-то вырисовывал пальцами в пыли на стекле; потом остановился и произнёс своим низким голоском: – Неужели ты не помнишь? Смешно, старик…

Старик? Какого хрена?..

Я не мог смотреть на гнусную улыбку этого Цезаря, но опуститься и ударить его я тоже не смел. Цезарь похож на остальных придурков, в чём-то даже отвратительней некоторых из них, но что-то необычное в нём тоже ощущалось и тянуло: он казался знакомым. Я присел рядом. Ему было лет двадцать, не больше. А в глазах его видна была странная глубина, глубина и старость…

– Сколько тебе… – не успевши и договорить, я увидел, как Цезарь отошёл от окна – пыль окружает цифру «20».

Я что-то вспоминал из прошлого, но это кляксы были какие-то нелепые, из них мозг пытался составить яркую картину. Запахло молодостью и лёгкой наивностью. Я заулыбался.

Толпы людей безвременно скитались по улицам и дорогам со своей необычной и вроде бы индивидуальной целью. Кто-то хотел денег, кто-то хотел любви, кто-то хотел шанса на новую жизнь. Беспечность и глупость молодости успокаивали меня тогда, и казалось, что спешить некуда: всё придёт само.

Есть тысячи спешащих, миллионы; зачем и мне спешить, да и куда? Кто же знал, что я окажусь здесь…

– Так как же её звали? – повторил он вопрос, который вернул меня обратно. – Лиза? Или Настя? А может быть, Даша? Маша?

– Мне сложно… Ты же понимаешь, что мне сложно! – вырвалось из сердца, я закричал, а после стало тихо. Кто-то из придурков перестал смеяться, а Цезарь убрал шахматные фигурки со стола, на котором мелом было вычерчено поле. Белым мелом на чёрном столе. Он двинулся по чёрным кубикам пола, видимо, к себе в палату. Я не стал его останавливать – сил не хватало.

«Кто она? Лиза? Настя? Даша? Маша?..» – проговаривал я про себя. От этого становилось ещё сложней что-либо вспомнить. Имена эти врезались в голову и пробили в ней дыру, луч солнца ударился в неё через цифру, перевёрнутую набок.

– Лиза… – слетело тихо с моих губ и пронеслось печально в воздухе. – Лиза! – крикнул я ещё раз в спину Цезаря, который дошёл до двери общей.

– Лиза, – улыбнувшись, сказал он и исчез.

Я выбежал на улицу как молодой. Я ещё что-то помнил… Я ещё что-то помнил!

– Конечно же, Лиза, – произносил я всё громче и бегал вокруг скамейки, словно маленькое дитя. – Конечно, Лиза!

Жёлтые листья хрустели, ломались под моими стопами, а часть из них поднялась в воздух с музыкой ветра. Я танцевал как ошалелый, не обращая внимания на придурков: они глядели на меня из-за решётки окна и кричали что-то. Мне казалось, что и им стало веселее от моих воплей.

«Клоун…»

Через несколько минут я устал и прекратил всякие движения. Кровь ударяла в виски, которые шумом своим сбивали ход мыслей. В глазах мутно, солнце пробивается через накопления в веках и… Я вижу какой-то неясный женский силуэт вдали за забором. Кажется, у ворот появилась она, и она там просто стояла. Она стояла и смотрела на меня, улыбаясь. Я понимал, что это всего лишь её образ, навеянный моими смутными воспоминаниями, но мне было так сладко видеть её рядышком. Мои глаза мгновенно стали мокрыми. Я подходил всё ближе и ближе, пока не дошёл до толстых ворот забора, который тянулся куда-то высоко в небо, даря мне надежду, что и я стану выше. Она же просто стояла там – мне и этого было достаточно. Она ненастоящая, но она была настоящей! Она была… Она и сейчас, наверное, есть где-то.

– Так её звали Лиза… – неожиданно и с удивлением произнёс кто-то; он был рядом: – Лиза же? Ты сам так и не вспомнил?

Я повернулся в сторону звуков, как видимо обращённых ко мне, но никого не увидел. «Что со мной? Я опять схожу с ума?» – произнёс я про себя с лёгкой иронией, ведь меня никто бы и не услышал, будь я нормальным.

– Старик, да ты уже давно свихнулся! Ты такой придурок, что забыл даже собственное имя! Мелочь! Бестолочь!

– Кто ты? – осторожно произнёс я вслух, чувствуя себя полным идиотом. – Почему ты опять появился?..

– Опять? А ты помнишь? – опечалено произнёс кто-то уже сравнительно тише. – Старик, разве ты в состоянии хоть что-то вообще вспомнить? Ты же ноль! – крик поразил моё воображение: картинка в глазах затряслась. Мне стало неспокойно, и я резко встал.

Оглядевшись вокруг, я посмотрел на окна: придурков не было видно…

«Кто же это был? Дьявол!»

Я медленно поплёлся обратно. Тонкие бездушие коридоры создавали эхо шагов, которое окутывало моё одинокое тело. Коридор казался бесконечным, а эхо несколько раз возвращалось к моим ушам, создавая страшный диссонанс в воображении. Лёгкая иллюзия музыки прозвучала в голове, а сам звук превратился в хрип и резко усилился, создав звонок, как раньше, в школе:

– Дззззззззззззззззззззззззззззззззззззынь!

Я остановился.

/здесь я не смог выразить свои одни из самых счастливых воспоминаний о…/

– Ты не глуп. Ты просто маленький, но когда ты вырастешь, всё будет!.. Надеюсь, не так как у меня… Но ты никогда в себе не разочаруешься, я обещаю. Ты сделаешь ровно столько, сколько должен будешь сделать. И не стоит себя винить во всём подряд – всему виной ты быть не можешь! – после этих слов я осторожно отошёл от парты, и вышел из комнаты, провалившись резко куда-то.

/мой герой опустошён и разбит, потому что его жизнь кажется ему неудачной/удалить при редактировании; riса

Меня опять перевели в общую палату, но теперь мне не хотели даже и возраста моего говорить. «Можешь запутаться вновь!» и уходили после этих слов. Вообще со мной никто уже не хотел общаться.

Беседы с врачом приводили в никуда: какие-то непонятные сны, смысл которых он мне и не пытался расшифровать. Я перестал со временем обращать на наши с ним беседы – они никак не могли меня приблизить к пониманию того, кто же я такой. Тем более он мог давно прочесть мои записи, поэтому, возможно, старался и не выдавать этих знаний обо мне.

– А мне не нужно вести за собой наблюдения? Записывать что-то, например? – это было перед выходом из его кабинета. Он подскочил с кресла: