Татьяна Макарова - Кулон месье Лангле

Меня порадовало, что кто-то из этой жизни остался прежним, без изменений. Я боялась встреч и боялась увидеть, что знакомые и близкие мне люди могут измениться безвозвратно, как бывает после долгих лет разлуки. А ты помнишь их по-своему, лелеешь в памяти эти воспоминания, проживаешь с ними жизнь, и они не меняются со временем, потому что в памяти они не подвержены никаким метаморфозам.

Больше всего я боялась встречи с Дмитрием. Я не знала, даже не могла предполагать, как он изменится, и боялась встретиться с незнакомцем. Боялась, что он меня забыл и встретил другую женщину. И он имел полное право так поступить, пять лет назад мы с ним попрощались навсегда.

Глаша уже устроила мою постель и, сходив на кухню, принесла мне чай и пирог. Мы устроились прямо у меня в комнате, и Глаша продолжила свой рассказ.

Я очнулась от своих раздумий, услышав про Дмитрия, и стала внимательно слушать. Так, я узнала, что Дмитрий всем сказал, будто я уехала ухаживать за тяжело больной сестрой и за ее новорожденным сыном в Нижний Новгород. Сказал все именно так, как мы с ним и договорились. Я горько усмехнулась, вспомнив, как продумывала все до мелочей, чтобы обезопасить Дмитрия после той угрозы, которой я подвергла его жизнь, невольно оказавшись причастной к придворным интригам и столкнув его с Бестужевым и Екатериной. Дмитрий ничего не хотел слушать и отказывался что-либо придумывать в свое оправдание, но я заставила поклясться мне в том, что он сделает именно так, как я его прошу.

– Барыня, – в очередной раз всплеснула руками Глаша, – как же я рада, что вы вернулись. Уж как печалился Дмитрий Михайлович после вашего отъезда, прямо с лица сошел, аж почернел. Это мне потом Луша сказывала, да я и сама это видела, когда он к нам заезжал. А потом он и вовсе уехал за границу.

От этого известия я вздрогнула, ладони у меня похолодели. Я ведь до сих пор совершенно ничего не знала о Дмитрии, а напрямую спрашивать было опасно, поэтому с жадностью ловила каждое слово, связанное с ним.

«Боялась встречи, получай, Маша – он уехал. Господи, как же я хотела его увидеть, хоть со стороны», – призналась я сама себе, наконец.

Глаша подлила мне чаю.

– От Дмитрия Михайловича долго не было вестей. Потом мы получили письмо от барина Марко, он давал распоряжения о ремонте и упомянул, что Дмитрий Михайлович у них гостил некоторое время.

Сердце у меня забилось учащенно, я выпрямилась на стуле.

– Гостил? – вырвалось у меня.

– Да, потом он еще куда-то поехал, я уж и не знаю точно, – протирая полотенцем блюдце, продолжила Глаша, как мне показалось, пряча от меня глаза, – недавно он вернулся.

«Все-таки он здесь», – радостно мелькнула у меня мысль.

– Но я его еще не видела, к нам он не заезжал, – замялась Глаша. – Это не мое дело, – глаза ее налились слезами, – барыня, вы поссорились с Дмитрием Михайловичем? Вы поэтому домой не поехали? До вас все-таки дошли слухи, что у него полюбовница появилась? – и с жалостью посмотрела на меня.

Сердце у меня куда-то ухнуло.

«Все правильно. Он здоровый привлекательный мужчина, ему нужно думать о семье, – успокаивая себя, подумала я. – Вот, кстати, и причина, по которой я не еду домой, – я горько усмехнулась про себя, – лучше и не придумаешь».

– Глаша, не переживай, – я отвернулась, собираясь с силами, – мы разберемся с Дмитрием Михайловичем потом, сейчас нам нужно время, – и перевела тему разговора. – А герцог что-то про Василису написал?

– Нет, только подробно описал, какой должна быть комната Василисы. Василиса уже не дитя, а маленькая барышня, – мечтательно проговорила Глаша.

– Да, Марко увез ее, когда ей было всего полгода, как время быстро пролетело. Я скучаю по ней, – проговорила я, сдерживая зевок.

– Ой, барыня, что ж я своей болтовней не даю вам отдохнуть с дальней дороги. Простите меня, Мария Владимировна, – засуетилась горничная, забирая мой костюм.

– Спасибо, Глаша, – пробормотала я.

Глаша плотно закрыла за собой дверь. Я сняла халат, дошла до кровати и рухнула на нее без сил.

Меня терзали противоречивые мысли, воспоминания стали путаться с реальностью, навалилась усталость, бессонные ночи, переживания о детях, пугающие меня новости о Дмитрии, и я незаметно для себя уснула.

Аромат свежих булок и кофе проникал в комнату, несмотря на плотно закрытую дверь. С улицы, сквозь приоткрытое окно, доносилось громкое и звонкое щебетание птиц, портьера колыхалась от ветерка, впуская солнечные лучи. Они оставляли яркие пятна на стене, то появляясь, то пропадая.

Я открыла глаза и с удовольствием потянулась. Несмотря на то, что я спала всего несколько часов, выспалась я отлично. Я принюхалась к аппетитным запахам, доносившимся до меня, и в животе у меня заурчало от голода.

Спрыгнув с высокой кровати, я накинула на себя домашний халат и подошла к окну. Одним движением раздвинула портьеры, впуская солнце, расплела косу и распушила волосы.

Утро начинается, начинается.

Город улыбается, улыбается.

Открываются окошки, разбегаются дорожки,

Громко хлопая в ладошки, запели звонко дети.

Раз, два, утро, три, четыре, пять,

Приходи играть, приходи играть.

Вместе с нами приходи играть,

Здравствуй, утро.

Я напевала песню из своего любимого мультфильма «Чучело-мяучело», умываясь и приводя себя в порядок. И даже спускаясь в кухню по лестнице, я продолжала про себя ее петь.

Марфа уже напекла целое блюдо плюшек, на столе стоял противень с пирогом, готовый отправиться в печь. А кухарка выкладывала уже готовый румяный пирог на блюдо. От него шел пар и аромат разносился умопомрачительный. У меня снова заурчало в животе.

– Доброе утро, Марфа, – бодро поприветствовала я ее, улыбаясь. Она практически не изменилась, только чуть поправилась и поседела.

– Барыня, голубушка, – вздрогнув, чуть не уронила пирог Марфа, – я вас и не заметила. Как я рада, что вы приехали.

– И я рада тебя видеть, Марфа. Как же вкусно пахнет, сил нет. – Я не удержалась, схватила плюшку с блюда и чуть не уронила ее: она была еще горячей. Я стала перекладывать ее из руки в руки. – Марфа, как же вкусно, какое тесто воздушное получилось, – проговорила я, дуя на плюшку.

Кухарка быстро подала мне тарелку.

– Барыня, да что ж вы так, я сейчас кофе налью. Или чай будете? В малой гостиной Глаша накрывает для вас стол к завтраку. Сейчас пирог ваш любимый с капустой поставлю, скоро будет готов, – засуетилась она, доставая чашки и тарелки.

Да уж, устроила я переполох, нарушила все правила, какие были возможны, смутила Марфу, чуть не устроившись завтракать на кухне.

Глаша, услышав наши голоса, быстро спустилась и, причитая, начала меня отчитывать.