София Шуленина - Цвет тишины

Его новый сосед.

Соседом по комнате оказался парнишка с факультета звукорежиссуры. Он приехал с таким количеством вещей, что когда он внес в комнату все свои чемоданы и сумки, места в ней не осталось. Тахти со своим полупустым рюкзаком выглядел как бедный родственник. Ни кола, ни двора. Не так уж далеко от правды, если что.

Тахти протянул ему руку:

– Тахти.

– Рильке.

Рильке не был похож на местного. Коренастый, крепкий парень с раскосыми глазами и темными, непослушными волосами. Он чем-то напоминал индейца.

– Давно ты приехал? – спросил Рильке.

– Только что, – сказал Тахти.

Парень потрошил чемоданы, вытряхивал на кровать одежду, книги, еду. Потом он вытащил магнитолу, и они стали искать розетку. Голые стены, ободранные обои, чуть теплый радиатор, пыль под кроватью, паутина за шкафом. Ни одной розетки. А потом Тахти лег на живот и заполз под кровать и нашел там розетку, которая держалась на соплях. Рильке тоже заполз под кровать и теперь светил на нее экраном мобильного телефона.

– Не думаю, что это хорошая идея, – сказал Тахти. – Так выглядит… как будто током шарахнет.

– Да лан, ща все будет, – сказал Рильке.

Тахти сидел на полу около кровати и смотрел, как Рильке копается в коробке с отвертками и гаечными ключами. Он подкрутил винты в розетке, а вилку придавил бутылкой с шампунем, и магнитола зашуршала сбитой волной. Тахти выполз из-под кровати в сером от пыли свитере. Рильке настроил магнитолу на первую попавшуюся волну, и комната наполнилась музыкой.

– Ну как-то так, – сказал Рильке.

– Круто, – сказал Тахти. – Работает.

Из рюкзака Рильке вытряхнул пакетики лапши быстрого приготовления. Тахти смотрел на его вещи и думал, что он сам приехал совершенно не подготовленный. Ничего с собой не взял, даже еды.

– Хочешь есть? – спросил Рильке. – Лично я умираю с голоду.

– Да я тоже, – сказал Тахти.

– Не знаешь, тут кухня же есть где-то?

– Должна быть, но я еще не успел ничего найти.

– Пойдем искать?

И они вышли в коридор, в шум и толкотню. Тахти шел за Рильке, растерянный и сбитый с толку. Рильке как будто знал, что где, шел как у себя дома.

– Слушай, где тут кухня? – спросил он парня в толстовке с принтом в виде клавиш.

– Прямо по коридору и налево, – сказал парень.

Вот так просто. И никто тебя не съест, если ты спросишь. Но Тахти так не умел.

Ужас, подумал Тахти. Во что я ввязался?

Но он был рад, что ввязался во все это. Странные пестрые люди, раздолбанная общага, бряцанье гитары где-то в комнатах, толпы, шум – он был рад стать частью всего этого. Все лучше лысого побережья перед фермой, где нет ничего, кроме бесцветной тишины.

В коридоре пахло старым деревом, сыростью и табаком. Под ногами скрипели старые половицы. Где-то в комнатах бурчал телевизор. На кухне их встретили горы грязной посуды и ребята в вытянутых трениках. Тахти вошел и прилип подошвами к засохшей луже чая на полу. Висел плотный запах табака, потных носков и хомячков.

Рильке пошарил по полкам, нашел чистую кастрюльку.

– Могу позаимствовать? – спросил он.

– Само собой, – сказал кто-то из ребят.

Вода из крана текла мутная, белесая. Рильке налил полкастрюли, и они вернулись в спальню. В открытые двери просматривались кусочки спален – вывернутые чемоданы, вещи на полу, заваленные кровати. Гитары, клавиши, этюдники, штативы. Кто-то привез с собой чайники и плитки, хотя это было против правил.

В спальне Тахти щелкнул свет, и в комнате стало как-то уютнее, по-домашнему. Чемоданы, шмотки, кастрюлька с водой, магнитола на волне с хрипотцой. Словно здесь действительно кто-то жил. Рильке выудил из рюкзака кипятильник. Шнур был перемотан изолентой, на тэне собралась белесая накипь. Рильке воткнул кипятильник в розетку, и все вырубилось – свет, магнитола, зарядки. Комната потонула в сером полумраке. Снаружи упало что-то тяжелое, и кто-то из ребят грязно выругался.

– Ученье – свет, а неученье – звук, – сказал Рильке.

Тахти обвел взглядом темную комнату.

– Что случилось?

– Пробки, – сказал Рильке. – Это все из-за кипятильника.

– И что теперь?

Рильке открыл дверь.

– Пойду поищу рубильник.

– Подожди, – сказал Тахти. – Я с тобой.

Рильке обернулся и улыбнулся широко, обнажив кривые зубы, среди которых отсутствовал левый резец.

Тахти улыбнулся в ответ. Тогда он еще не знал, что приключение только начинается. Приключение, которое обернется угрозой для жизни.

***

С Тори они встретились, когда уже стемнело. Что в этих местах не показатель – осенью здесь темнеет в три часа дня. Тахти мерз в парке, она замоталась в шарф по самые уши. Ее нос покраснел от ветра, волосы разметались, на шерстяные перчатки налип слой мелкого снега.

– Знаешь, я тут однажды встретила одного человека, – сказала она, и сердце Тахти ушло в пятки.

Они же не расстаются, нет?

– И? – спросил он.

Она шла так близко, что он касался плечом ее плеча. На нем не было перчаток, в замерзшей руке он сжимал ее руку. Шерсть ее перчатки колола пальцы. Он не отпускал ее руку. Пока она сама не попросит, он не отпустит ее руку.

– Вон на тех волнорезах, – она показала рукой в сторону черного моря.

Фонари светили с перебоями. Электричество на острове то и дело вырубалось. Иногда на несколько минут, иногда – на несколько дней.

– Кого?

– Юдзуру.

– Юдзуру… Серого?

– Я тогда не знала, что он не слышит. Звала его, а он не отзывался.

– Да, я тоже не сразу понял. И что было дальше?

– Я полезла на волнорез. Знаешь, мне тогда было страшно, но не за себя, а за него.

– Почему?

– мне показалось, он хотел спрыгнуть. Хотел утонуть. Я никогда еще не встречала тех, кто вот так хотел… Ну, знаешь… – она передернула плечами, – А я даже не узнала его сначала, представляешь? Подошла, и только тогда поняла, что мы виделись. Он даже в аппаратах ничего не слышит, ты знал?

– Я поначалу вообще думал, что он призрак.

– Призрак? Почему?

– Ну, на него никто не обращал внимания, даже Хенна. Я подумал, что только я его вижу.

Тори засмеялась.

– Ты как маленький.

– Не смешно, я в тот момент действительно начал верить в привидения. Но потом выяснилось, что он просто не слышит, поэтому Хенна ему ничего не говорит.

– Наверное, это ужасно сложно. Когда не слышишь, – сказала Тори. – Ни с кем же не поговорить толком! Мы переписывались, но это же не то. Получается, можно поговорить только с теми, кто знает язык жестов. Вы тоже переписывались?

– Нет, я немного знаю язык жестов, – сказал Тахти, – но совсем чуть-чуть.

– А мне не сказал! Откуда?

– У меня был – есть – друг, Ханс. У него есть младшая сестра, она глухая. Ну, вернее как, глухая, слабослышащая. В аппаратах она слышит, но так, не все. Ханс стал изучать язык жестов ради нее, и я тоже с ним пошел на эти курсы. Мы все вместе ходили, с их родителями.