Андрей Матвеенко - Следы на морском берегу. Автобиографическая повесть

Когда все приготовления по переселению, наконец, заканчиваются, наступает время сна. Мальчик трёт кулачками глаза и капризничает: ему не терпится, чтобы все поскорее покинули его территорию, и злым голосом кричит:

– Я спать хочу! Убирайтесь вон отсюда! – Вопли внука невыносимы, и бабушка, уложив малыша в кровать и накрыв одеялом, сердито наказывает:

– Сцать в горшок под кроватью. Увижу, что нагадил в постель – прибью. – С этими словами она гасит свет и плотно затворяет за собой дверь.

Андрюша остается один. Распластавшись в огромной кровати, пытается рассмотреть потолок, стены, фото деда и представить себя в такой же форме, как у него. Комната погружена во мрак и ничего уже нельзя различить – остаётся только фантазировать. И вскоре ему надоедает пялить глаза в темноту. Пытается заснуть.

Но не тут-то было: сон не идёт, его как рукой сняло. В бабушкиной комнате щёлкает выключатель. Спустя минуту жалобно скрипит, стонет сетка кровати. «Бабка укладывается», – думает мальчик.

Он лежит один на просторном ложе, в полной темноте, и к нему начинает подкрадываться страх. Тихонько скрипит дверца шкафа в зале – и он тут же весь покрывается холодным потом. «Там кто-то ходит, – проносится у него в голове. – А что если воры проникли в дом и ищут, что бы им украсть. Вдруг заглянут в мою комнату?» От этих мыслей ему становится так жутко, что он закутывается в одеяло с головой, стараясь как можно тише лежать. Не дай Бог, его заметят. Спрятавшись таким образом, он лежит довольно долго, напряженно вслушиваясь в кажущуюся ему зловещей тишину.

Вскоре из комнаты бабы Шуры доносится храп. Это несколько приободряет мальчика. Боязливо высунув из-под одеяла голову, он прислушивается к привычным его слуху звукам. Храп нарастает – значит, бабушка крепко спит.

Андрюша успокаивается и только собирается зарыться поглубже в тёплую уютную постельку, – как ему вдруг жутко хочется в туалет. Что делать? Вначале он решает терпеть до утра, но сон не приходит, а писать хочется всё больше и больше.

Наконец не выдержав, он осторожно высовывает сначала одну ногу из-под одеяла. Непонятный страх вновь охватывает его, сковывает все мышцы, как только часть его тела оказывается за пределами постели. Ему кажется: что-то страшное и злое сидит у него под кроватью и сейчас схватит и стащит вниз. Малышу даже мерещится в темноте это существо – серое, волосатое, с горящими красным злобным светом огромными глазищами и жёлтыми клыками. Вот оно уже приготовилось к прыжку и ждёт, когда же мальчик слезет с кровати. Мальчуган быстро засовывает ногу назад под одеяло и больше не пытается вылезать.

Надо ли писать о том, что в «туалет» он всё же сходил, но только – в кровать.

Утром бабушка, широко улыбаясь, ласково спрашивает Андрюшу:

– Ну как спалось? Не боялся?!

Внучонок лежит молча, тараща на бабулю глазёнки. Ему хочется вскочить и напподать ей ногой в живот с такой силой, чтобы он лопнул.

– Уходи, – зло выкрикивает малыш. – Ты – мучительница. – Баба Шура, сообразив в чём дело, лезет под кровать и заглядывает в горшок. Он пустой.

– Паразит, ты снова нассал в кровать! – сердится она. – Так знай: ни я, ни тётя Маша не будем стирать тебе простынь – так и будешь спать мокрым, обоссанец. – Мальчуган от слов переходит к делу: выскакивает из-под одеяла и с силой пинает бабушку ногой в живот.

– Я уйду от тебя! Уйду от тебя! – орёт он сквозь слёзы. – И не буду пережёвывать тебе еду. С голоду помрёшь без зубов. Так и знай! – Старуха замахивается на внука, чтобы залепить ему затрещину, как вдруг открывается дверь и на пороге появляется взволнованная тётя Маша.

– Тёть Шур, Славка приехал. Скоро будет у нас. Пошёл к Лильке. – Бабушка замирает на секунду, словно заснув. Очнувшись, испуганным свистящим шёпотом умоляюще просит:

– Ой, Машенька, ставь скорее варить манку – дитёнок неумытый, неодетый и голодный к тому же. Да рубашечку Андрюше приготовь чистенькую, _– кричит она вслед квартирантке, убегающей выполнять распоряжения.

Мальчик сидит за столом и кушает. Точнее, делает вид, что ест. Рядом возвышается сердитая старуха – баба Шура. Она зорко следит за тем, чтобы манная каша попадала по назначению – в рот ребёнку. Но ложка очень тяжелая, каша невкусная, подгоревшая, с противными комочками. И Андрюша, лениво ворочая ложкой в тарелке, украдкой поглядывает на бабушку.

– Ешь, – говорит она строго, – а то шкелет какой. Батька придёт, будет мне тогда старой.

– Не-хо-чу, – раздаётся по слогам привычное уже для бабушкиного слуха слово. Мальчик продолжает спокойно, с невозмутимым видом елозить ложкой в тарелке.

– Паразит, – возмущается рассерженная бабка. Быстро подскакивает, что удивительно для её преклонного возраста, цепко хватает ребёнка за худенькие плечи и начинает трясти. Белобрысая головёнка его болтается на тонюсенькой, как у цыплёнка, шейке, раскачиваясь из стороны в сторону. Видимо, таким образом, бабуся надеялась выбить из него всю дурь, которой, по её мнению, он напичкан с головы до ног.

Очки, и так еле-еле державшиеся на маленьком носике, незамедлительно шлёпаются в бело-коричневую массу. Размазывая по лицу бегущие по щекам слёзы, свисающие сопли и стекающие с уголков рта слюни, малыш начинает кричать – громко, тоненьким голоском. Но только стоило ему разинуть рот – всё содержимое плюхается на рубашку. Разгневанная бабка даёт ему увесистую оплеуху. От острой боли и горькой обиды Андрюша орёт ещё громче, пробует слезть со стула, дабы улизнуть.

Однако старуха оказывается шустрей. И, быстро разгадав его избитый – уже бессчётное количество раз использованный – «военный» манёвр, сразу же принимает ответные меры для пресечения каких-либо действий и порывов к побегу. Её тяжелая рука, закаленная постоянным физическим трудом, намертво прижимает мальчугана к табуретке.

– Будешь есть? – ехидно прищурившись, шипит бабуля ему в ухо. И ребёнок понимает: если и дальше будет упрямиться, – каша окажется у него на голове.

– Буду, – пищит малыш, словно маленький птенчик, и покорно разевает ротик, пытаясь заглотнуть уже холодную и оттого ещё более противную кашу.

Горько-солёные крупные капли капают в тарелку. Нос покраснел и распух. Андрюша добросовестно хочет проглотить мерзкое месиво. Но все его попытки напрасны. Каша комком застревает в горле – ни туда и ни сюда. Малыш давится, и содержимое рта радостно выпрыгивает из надоевшего убежища, как маленький лягушонок, плюхаясь ему на штаны.

– Как ты ешь? – свирепеет бабка. Выхватывает из его вспотевших от напряжения, липких, перепачканных ручонок ложку. Зачерпывает манную гадость с горкой. И, проворно схватив ребёнка за волосы, с силой засовывает эту дрянь ему в рот. От боли, обиды, ощущения своего бессилия малыш почти теряет сознание: не может дышать, – и всю ненавистную кашу, чуть было не отправившую его на тот свет, с силой выплёвывает на мучительницу. Освободившись от противного месива, он с облегчением вздыхает. Однако старуха не намерена уступать, и экзекуция неминуемо бы продолжилась… Но, к радости ребёнка, этого не происходит.