Борис Блох - Встречи с Маркизом

– Вы правы только в том, что, оказавшись вдруг лицом к лицу друг с другом, мы потеряли цель, и направленье, и смысл пропал… И отчуждение превысило любовь, которая была так мимолётна… Но почему? Зачем? И что теперь? Я не нашел ответа…

– Теперь, мой друг, you make more sense, то есть вы приближаетесь к тому, что я считаю правдой, и здравый смысл всегда поможет… И потому готов сказать открытым текстом: Ваш суицидальный выход в горы не решит проблем. Ни для Вас, ни для неё, ни для родных, ни Ваших, ни её. Вы спланировали бегство от себя. Так не бывает. По-моему, ваш срок пока что не настал.

– Я вовсе не пытался… – Фома возразил поспешно, но вышло у него как-то не очень убедительно.

– Вы же мечтали о том, чтобы уйти и не вернуться. Не так ли? Вы не нашли ответа, и не искали выхода. И только искали подходящего удобного момента чтоб с жизнью распростится, как будто бы случайно, не по своей вине? Ведь так? Иль я не прав? Хочу Вас огорчить, но чувства наши материальны, или по крайней мере имеют странную особенность материализации, конечно, не для всех, и не всегда, но чем сильнее, тем возможнее и тем вероятнее. Поэтому, я Вам хочу сказать, что ваше настроенье сдаться, на волю обстоятельств, беспричинно назвав их непреодолимыми, это просто бегство. Трусливое бегство от себя самого. Я смотрю на Вас и могу Вам сказать с уверенностью: рано. Вам рано. Пока что рано. Момент ещё тот не настал. Может быть, за это меня и уволили из Конвента, а можете считать, что Вам сегодня вышло послабление свыше… – Он неопределенно провел рукой по воздуху… Только одно скажу, воспользуйтесь тем, что у Вас есть… И добейтесь того, что вам предначертано… А иначе, какой смысл…

– Я не знаю… Если бы я знал, я бы…, наверное, добился бы… – Фома вдруг не мог собраться с мыслями, словно логика происходящего на глазах ломалась, распадалась в прах, но ничего нового в голову не приходило… Мир, оставшийся позади был чужд, а материализованный из небытия бестелесный Маркиз не вызывал у него особого доверия…

– Любезнейший, всё в Ваших руках. – Настойчиво продолжал Маркиз, – я только дам такой совет, простой, но жизненный. Если вы её любите, пойдите к ней, и скажите ей что всё остальное Вам безразлично. И будет у вас всё по-настоящему, всё по-вашему, всё как вы решите. А если вы её не любите, то пошлите её к чертям собачим и займитесь чем-нибудь поважнее чем любезничать с нелюбезной вам женщиной ради невнятного зова похоти. У всего в жизни есть смысл, важность, или необходимость. Так прекратите же тратить время на то что вам ненужно, неважно и бессмысленно… – Маркиз оценивающе посмотрел на Фому, как бы проверяя, не возникнет ли у того возражений. Фома молчал.

– Кстати, я не имел ввиду Вашу жену, – добавил Маркиз. – и передайте привет своим друзьям.

Туман отделявший Фому от Маркиза вдруг рассеялся, и Фома отчетливо разглядел резные ножки невысокого кресла на котором сидел Маркиз. Ножки были сделаны в виде львиных лап, как будто завершая львиную шкуру свисавшую вдоль изогнутой лини резьбы, сиденье было обтянуто темно-красным бархатом, подлокотники заканчивались резными завитками. И сам Маркиз, словно чеширский кот, на мгновение проявился весь, но только лишь для того чтобы снова исчезнуть в клочке зеленоватого тумана, который загородил его от Фомы, и Фома ощутил на своём лице холодную испарину облака, обволокшего его теперь с ног до головы, так что ни верха, ни низа распознать уже было невозможно, в спину ему ударил порыв ветра, и ему показалось что его снова закрутило, закружило, и он снова потерял ориентацию…

– Бардо Тодол – мелькнуло у него в голове… Надо было читать Бардо Тодол… Кажется, я потерял направление…

* * *

Фома открыл глаза и понял, что он висит на веревке. Веревка уходила вертикально вверх, вдоль ледяного отвесного склона, которые тоже уходил вертикально вверх. Где-то наверху, примерно в десяти метрах, веревка уходила за перегиб. Фома висел свободно в пространстве, рядом со стеной, не ледяной и не скальной, а состоящей из смерзшихся камней, булыжников, торчащих изо льда. Лед между камней был того же зеленоватого цвета что и туман поглотивший Маркиза. Лицо его было засыпано снегом, который не успел растаять. Снег был в рукавах, за воротником, и даже под очками, лез в глаза и мешал в поле зрения. Фома пошевелил рукой и потрогал один из булыжников, потом недоверчиво оглядел вертикальный склон уходящий вверх.

Интересно подумал Фома, как тут лезть.

Он осторожно пошевелил руками и ногами, качнулся на веревке, и покрепче схватился за один из камней. Руки были целы. Ноги были целы. Камень не вывалился из своей ледовой оправы. Он слегка подтянулся к стене, поставил на стену кошки, уперся, и слегка разгрузил веревку.

Интересно, сколько времени я тут провисел, подумал он.

– Выбирай! – крикнул он, понимая, что чем быстрее он поднимется обратно на гребень, тем лучше. Кто его знает, что там произошло за время его отсутствия.

Крикнуть не получилось, звук застрял в горле, дыхание перехватило, но веревка слегка зашевелилась. Фома пустил по веревке волну, и подергал ее несколько раз чтобы проявить активность. Веревка снова зашевелилась и осторожно поползла вверх. Фома полез вверх, вслед за уходящей верёвкой. Стоять на месте на смерзшихся камнях не хотелось, тут было холодно, и мёрзко, где-то там наверху уже светило солнце, вышедшее из-за гребня. Там его ждали, там было тепло и солнечно.

Не прошло и трех минут, как он выбрался на снежное плечо уходящего к вершине гребня.

Его друзья оставались на том самом месте, где он их оставил, на маленьком скальном островке. Но склон, по которому Фома пытался дойти до следующего островка, исчез. На месте склона оказался широкий ледяной жёлоб, дно которого было инкрустировано вмерзшими булыжниками. Этот желоб был полностью засыпан свежим снегом, и лишь чуть подогретый утренним солнцем, был снежной ловушкой, в которую попал Фома. Растревоженная ненадёжная снежная масса соскользнула, и унесла с собой Фому, хорошо еще что до перегиба он проехался с лавиной всего метров тридцать, и потом весь снег улетел вниз вдоль склона, а Фома остался висеть на веревке. Весьма удачно. На самом верху стены высотой около полукилометра.

Пока друзья выбирали веревку, Фома, всё ещё поторапливаясь, подошел к скальному островку и оперся на теплые камни теперь уже разогретые солнцем, всё ещё оглядывая обнажившийся ледяной желоб, из которого его так легко унесло вместе с несколькими тоннами снега.

Повезло. – Подумал Фома, и то ли вслух, то ли в мыслях, добавил: «И всем привет от Маркиза».

Но то ли голос его подвел, то ли дыхание, друзья как будто и вовсе не расслышали, и фраза повисла в воздухе.