Борис Блох - Встречи с Маркизом

© Борис Блох, 2021

ISBN 978-5-0055-2841-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Содержание :

– Первая Встреча с Маркизом

– Вторая Встреча с Маркизом

– Третья Встреча с Маркизом

– Возвращение

Текст и публикация: Copyright © 2021, Борис Блох, All rights reserved.

Wisdom is good and ignorance is bad; and since all of us desire to be happy, and since we evidently become so on account of our use – that is our good use – of other things, and since knowledge is what provides this goodness of use and also good fortune, every man must, as seems plausible, prepare himself by every means for this: to be as wise as possible.

Socrates.

Мудрость лучше невежества; и поскольку мы все хотим быть счастливы, и поскольку для достижения счастья мы используем, оптимальным образом, те вещи, которые нам позволяет так удачно использовать наше знание и разум, то совершенно ясно что каждый человек, в меру своей возможности, должен готовить себя именно к этому: быть мудрым, насколько это возможно.

Сократ.

Это повествование, по сути своей, совсем непридуманное, в котором случайные совпадения могут быть правдоподобны, но невероятно-нереальны, и это просто потому, что выдумывать подробности бывает труднее чем последовательно и детально излагать простую, но порою совершенно невероятную правду.

C благодарностью, это повествование посвящается Елене, без поддержки и одобрения которой этот текст никогда бы не был написан.

Фома остановился, отдышаться немного, передохнуть. В нескольких метрах впереди виднелся скальный островок, и оставалось только до него добраться, но снег был по пояс, сыпучий, легкий как пух, искрящийся на солнце, и каждый шаг давался с трудом, приходилось продавливать и преодолевать эту невесомую искрящуюся пудру, под которой где-то в глубине нащупывался то ли фирн, то ли старый наст, который так же вязко поглощал попытки встать на него поустойчивее. Верхний слой снега струился лениво и неторопливо, но успевал затечь в проделанные ступени прежде, чем Фома успевал переставить ногу. Эта борьба за преодоление снежного склона была, вероятно, самой трудоемкой частью восхождения, и Фома старался распределить свои силы так чтобы хватило до самого верха. Остальные три участника восхождения наблюдали за его усилиями издали, отогреваясь на предыдущем скальном островке, где Фома приготовил последнюю точку страховки перед снежным склоном. Он просидел на этом островке почти полчаса, дожидаясь пока они подойдут по навешенной веревке, выбираясь из-за снежного перегиба. На предыдущем склоне еще лежала утренняя тень, и все вымерзли до нитки, потому что на высоте шесть тысяч метров, в зоне вечных снегов, в тени так же холодно, как и жарко на пекущем горном солнце. Фома дождался их на островке, и теперь торопился, как мог, добраться до следующего, а там, глядишь, должен быть уже виден выход на гребень.

Фома глядел себе под ноги, отсчитывая ритм сбившегося дыхания, обжигая легкие сухим горным воздухом, пытаясь вернуться к рабочему ритму три-вдох, три-выдох, и не заметил, абсолютно ничего не заметил, но только вдруг услышал, как закричала Люська Болтянская. Что именно она кричала, он не понял, но очень удивился, потому что никогда раньше не слышал такого крика.

А на самом деле Люська кричала «Держи!!!». Она первой заметила и поняла что дело швах. Потому что она подошла последней, и стояла еще на подходе, и она видела и скальный островок, и Фому на склоне, и она первой заметила что склон над Фомой вдруг пополз вниз, и что Антоша, сидевший возле страховочной веревки, отвлекся и полез в свой рюкзак, а Топтыгин сидел рядом с ним и жмурился на солнце, и кто-то из них, или же они оба, преграждали ей путь к страховочной веревке, за которой до сих пор никто не следил, как и за Фомой, который еще мгновение назад как будто бы мирно стоял и отдыхал посреди снежного склона, пытаясь унять срывающееся дыхание.

Люся Болтянская в два с половиной прыжка преодолела расстояние до страховочной веревки, Топтыгин проснулся и раскрыл глаза, а Антоша отвлекся от своего рюкзака, и повернулся к склону, но Фома уже ничего этого не увидел, и всё это было уже не так важно, потому что снежный склон тронулся, медленно превращаясь в облако снежной, искрящейся на солнце, белоснежно-ледяной пудры подсвеченной ярким утренним солнцем, и это облако накрыло Фому, увлекая вниз, за собой, и больше он уже ничего не видел и не слышал…

Снежная масса окутала Фому, поместив его в середину гигантского снежного бутерброда, придавив и сверху, и снизу, и, запечатанный в снежную массу, он начал свой путь вниз по склону, оказавшись в самом центре лавины, которая единым махом очистила склон между двумя скальными островками, и устремилась вниз, где, всего в нескольких метрах ниже начиналась вертикальная полукилометровая стена.

Фома понял, что что-то произошло, но что именно, понять это уже не было времени, ни возможности, потому что и зрение, и слух, и ощущение верха и низа, всё исчезло одновременно, и даже дыхание его, которое почти восстановилось, вдруг перестало существовать. Весь мир оказался вдруг отгорожен то ли мутным зеленоватым стеклом, то ли туманом, в котором ничего не было видно. Может быть, это были остатки солнечного света, пробивавшегося сквозь толщу снега, может быть просто эффект снежной компрессии…

– Может быть, так будет выглядеть мир, когда меня завернут в полиэтилен… – Мелькнула мысль у него в голове. Два дня назад в долине уносили вниз труп туриста, умершего от горной болезни. Довольно большая компания его друзей-товарищей прошла мимо базового лагеря медленной процессией, неся на плечах импровизированные носилки с полиэтиленовым коконом, похожим на египетскую мумию.

– У них там один на перевале от горняшки помер – буднично констатировал Степан, который сбегал на тропу поговорить с проходящей процессией.

– Так и меня понесут, завернутым в полиэтиленчик – пронеслась мысль в голове у Фомы…

Фома знал, что падать вниз он будет еще долго, полкилометра… Сколько секунд? Он хоть и не ощущал происходящего, но четко осознавал, что полкилометра падения вдоль вертикальной стены, это последнее путешествие вниз, которое ему предстоит, а что будет потом, внизу, это в лучшем случае, может быть, полиэтиленовый кокон на пути в базовый лагерь…

Время остановилось в зеленоватом тумане, где не было ни верха, ни низа, ни до, ни после, ни света, ни звука, ни вкуса, ни цвета, ни боли, ни рук, ни ног, ни дыхания, ни падения…

Только вдруг Фома заметил, что зеленоватая муть на самом деле неоднородна, а как будто бы через что-то мутное пробивается свет, как будто из-под толщи воды подо льдом, как будто видно дневной свет, где-то там, наверху… Как будто там есть свет слабый, но заметный, как будто что-то искрится в тумане подсвеченное этим слабым неопределенным светом… Фома хотел устремиться туда к свету, будто бы всплыть из глубины на поверхность, но ощущение тела отсутствовало, и разум, лишенный ощущений, оказался в растерянности, пытаясь определить, что это, снег забившийся под очки, вода, туман, лед, или сон, или бред, или же он всё-таки еще не упал те самые полкилометра, которые неизбежно ждали его внизу…