Елена Муравьева - Анни

Он нервно почему-то провел рукой у себя по выбившимся сбоку волосам. И медленно приближаясь к ней, говорил. – Это все слова. Только слова. Жизнь не черное и белое, как ты себе представляешь и становясь старше, ты вспомнишь мои слова. И не всегда человек так просто может распоряжаться собой. Но нас притягивает друг к другу с неимоверной силой и это главное! Зачем бежать от этого! Это, только это – самое главное в жизни и мы сейчас можем быть вместе.

– Вы уже готовы оставить графиню?! – изумилась она.

Он отрицательно покачал головой. И она просто словно обезумела от этого. – Так и есть. Вы снова предлагаете мне роль любовницы!

Он взял ее за предплечья и заставил слушать, но говорить было не легко – Я не могу оставить графиню. Никогда! И да…., я хочу только тебя, но жизнь так распорядилась,…. только любовницей. Но… Анни, я люблю тебя и только тебя и ты самое дорогое в моей жизни. Ты любовница, но не в том смысле, который ты вкладываете в это слово. Есть долг, есть чувство благодарности, но и ты есть в моей жизни. И сейчас ты богата и имеешь положение, так разреши себе стать по настоящему счастливой!

Она все так же хотела избавиться от его рук, но он крепко держал ее. Но не привлекал к себе. С мольбой в своих больших, глубоких глазах, он словно пропускал через себя каждое ее слово, каждое движение. Эмоции не характерны для этого человека, а сейчас он был открыт и уязвим. Он так же не управлял ситуацией. Желания вырвались в мир и обезумев от долго сдерживающей их силы, как собака сорвавшаяся с цепи, ошалело набирала скорость, но не знала в каком направлении бежать.

Анни все еще делала попытки вернуть хладнокровие. – Князь, но я не вчерашняя девочка и я доктор, мне более чем кому бы то ни было известно что женщины рожают. Вы отдаете себе отчет в том, чем для меня может закончиться наша связь в той роли, что вы предлагаете? Вы предлагаете мне ваших детей выдавать за детей графа фон Махеля?!

Какое- то особое действие возымели именно эти ее слова. И у него не выдержали нервы. Со всей силы он прижал ее к себе и она даже почувствовала, как он сжал рукой ее затылок. Он целовал ее лоб, волосы. Его рука перебирала, собранные в прическу пряди и он словно втягивал в себя ее запах и было мало и мало. Так хотелось большего. Вихрь необузданной страсти подчинил его себе и она словно вибрируя в тон ему, стала терять силы, проваливаясь в бездну поглощающего кратера вулкана и все ее естество просило разум – Уступи, сдайся! Только это сейчас имеет значение! Долгие ночи и дни ты томилась в своих желаниях. Мечтала, звала его, представляла себя с ним рядом и фантазировала всегда близость с ним. Лежа рядом в постели с графом, сожалела о том, что не этот человек прикасается и целует. И вот,…… неожиданно она расслышала его тихий голос. Почти шепотом. – Анни, я мечтаю иметь наших детей, мне нужны твои дети. Я уже не мальчик! Хочу детей от тебя.

Она, совсем ослабев и отдавшись его объятьям, только слабо ответила – Тогда как же все это возможно?

Его губы жадно и сильно впились в ее губы. И она глубоко, всем своим подсознанием ясно осознавала, что на самом деле, с первой же их встречи, еще не осознав это разумом, своим сердцем она всего этого ждала всегда и желала. Она этим жила и это было всегда ее настоящей целью. Только объятий этого мужчины она принимала всем своим глубинным человеческим естеством, словно любить этого человека и хотеть его прикосновений, было предрешено ей еще задолго до своего рождения. И вся ее нерастраченная страсть сейчас отдавалась ему в ее к нему ответном поцелуе. Губы трепетали и неистовствовали. И окружающий мир вокруг терял свои контуры, переставая существовать для нее.

Вдруг, Ангел громко заржал, его укусил конь князя, и она очнулась из небытия, И как протянутую руку помощи над засасывающей бездной, схватилась за нее. Отстранившись, она стала просто молить его, как маленький ребенок, просит о защите от этого жестокого мира. – Князь, я умоляю вас, отпустите…….Если я вам на самом деле дорога, вы пощадите мои чувства.

И он с непонимающим удивлением стал искать в ее глазах причину ее просьбы и нашел. И она ощутила, как не сразу, но сила в его руках стала ослабевать и наконец, он отпустил ее от себя. В его взгляде было столько сожаления, что она не произвольно стала оправдываться. – Я возненавижу и себя и вас за эту слабость. У меня болен супруг и он, …его чувства, мне дороги. Не может человек жить лишь страстями, я в этом уверена. И не буду пакостить ему за его спиной, он просто святой человек! Он не мы! Я прошу вас, я просто умоляю вас, князь. Никогда не делайте этого больше! Не проверяйте свою силу на мне……….

Сейчас он не стал ничего оспаривать. Он ясно видел, как ей это тяжело и мучительно. Он понял, сейчас он понял, что своей необузданностью, может просто сломать ее психологически. Он не хотел этого.

– Я должна уехать. Одна. Не следуйте за мной. Прошу – и она с благодарностью бросилась к своему спасителю. Запрыгнув легко в седло, она постаралась как можно скорее покинуть это место и бежать от Артура Войцеховского. Пока есть силы и здравомыслие. Спасибо Ангелу! А за что, знала только она.

54. Через два месяца ее супруг стал снова вызывать беспокойство. И она сконцентрировалась только на этой проблеме. Последние дни, тактильным прикосновением, ей стало казаться, что его тело имеет повышенную температуру. Она попросила прощупать Дору, что бы сравнить свои ощущения и должна была признаться, что ее подозрения не беспочвенны. Как и говорил профессор клиники Иофф Вайнберг. Препарат туберкулин скорее действует только профилактически. А болезнь, после лечения в санатории притаилась, но не исчезла. Что бы они ни делали, как бы не обогащали витаминами рацион питания графа, все оказалось бездейственным. И вот, вскоре кашель вернулся. Он снова изолировал себя ото всех и марлевая повязка стала неотъемлемым атрибутом его общения с любым человеком. Снова Анни чудилось, что ее закрыли в черной комнате, без окон и дверей и она силиться найти выход и не может. Слабостью, женской слабостью, хочется заломить руки и громко, что только есть силы, крикнуть в пространство – «Господи, ты где, услышь меня!», и разум подавляя этот порыв, отвечает- «Ну, кричи, а что измениться?» Граф все чаще выгонял ее из своей комнаты, где закрылся почти затворником, но она настырно шла к нему, одевала повязку, садилась на ковер у его ног и клала ему на колени свою голову. Он был для нее всем. Если только это можно понять человеку. Всем. Нет, у нее не было к нему страсти, она не трепетала и не взлетала в верх в парении в его объятьях, у нее даже не было элементарного желания близости с ним, как женщине, но она знала, он открыл для нее целый мир. Его чуткая доброта вызывала в ответ только самые светлые эмоции: благодарность, нежность, заботливость. Как много это значит для абсолютно любой здравомыслящей женщины, всегда ощущать под ногами твердую почву и крепкий тыл. А рядом практическую мудрость и тонкое, ненавязчивое внимание. Ты, словно в мягком, пушистом коконе, сплетенном вокруг тебя, видишь мир, участвуешь в нем, можешь получать все его эмоции и удовольствия, но этим коконом ты защищен и в его надежности, абсолютно уверен. А когда ты еще не знаешь опыта потерь, то качаешься в свое удовольствие на ласковых волнах голубого моря, нежась под лучами нежно убаюкивающего своими лучами солнца. Как поначалу она не хотела замуж без любви, так теперь она не хотела остаться в жизни без него.